Сомнительно, чтобы герой ничего не знал о своей теще, живущей в лесу. Но если предположить, что теща, сестра и другие заменили собой другие формы родства по линии тотемного, а не семейного родства, то тогда в этом нет ничего удивительного.
Видимо, неслучайно на эту форму родства намекают сказки пермяков и вятичей, ближайших соседей уральских угров, род которых делился на две экзогамные фратрии — Пор и Мось. Счет родства у них шел не по отцовской, а по материнской линии. Матерью-прародительницей фратрии Мось считалась лягушка Мис-нэ. Сынские ханты называли лягушку «женщина Мис» или «Мисы кут нэ» — женщина Мис, живущая среди кочек. Манси, считавшие себя потомками лягушки, называли себя «нарас-махум» по имени лягушки-матери Нарас-най, что означает Болотная женщина. Но на языке манси слово «най» означает не только молодую красивую женщину, но и пламенную красавицу. Как в связи с этим не вспомнить чудесную, неповторимую по сюжету сказку о Царевне-лягушке. После того как Иван сжигает лягушачью кожу, Царевна скрывается у своей родственницы Бабы-Яги, вернее, поочередно у трех сестриц-ягаг (ягаги — по-мансийски — сестра). Ягаги ведут себя с Иваном по-родственному доброжелательно и по-северному гостеприимно. Царевна-лягушка (Нарас-най), по-видимому, приходится бабусям-ягушам родственницей. Недаром в словаре В. И. Даля большая зеленая лягушка именуется якушей, а по наблюдениям В. Бартенева один из северных хантыйских родов (очагов) назывался «Яги».
Интересно, что на Русском Севере в орнаментах вышивок встречалось изображение рожающих женщин в виде лягушки. В ряде случаев лягушки-рожаницы изображены рядом с теремком-капищем. Эти изображения связывают с культом полухристианской-полуязыческой богини того же Севера Параскевы Пятницы, которая за нарушение запрета на работу в пятницу может истыкать ослушницу веретеном и превратить в лягушку.
Профессор А. А. Потебня в исследовании «Баба Яга» предположил, что Параскева Пятница и Яга изначально представляли один и тот же персонаж, со временем раздвоившийся. В доказательство он приводит вариант русской сказки, не оставляющий сомнения, что лягушка приходится Яге дочерью. Это его наблюдение хорошо согласуется с финно-угорской мифологией о Йоме, Сорни-най и Нарас-най. Несомненно, что они имеют общий со сказками о Яге мифотворческий источник и объединены по территориальному признаку.
В мифе коми «Как сотворилась земля» находим: «Прежде земли и неба не было, а было болото и на нем кочки. Ни зверей никаких, ни человека, ни птиц… Однажды под писк комаров вылезают из болота две лягушки… Лягушки упали, ударились обо что-то твердое и превратились в людей. Слепая и глупая стала называться Еном, зрячая и хитрая — Омолем. Жена Ена родила ему двух близнецов: девочку, которую назвали Йомой, и мальчика Войпеля… А народы на земле произошли от Войпе-ля и Йомы». У коми есть поговорка: «Йома-Баба кодь льок», что значит — зла, как Йома-Баба. Иной и не может быть тень и двойня Яги.
Выходит, что Йома-Яга — сама внучка лягушки? Или ее дочь? По коми-фольклору получается, что не только дочь, но и мать лягушки. Наследственность чаще всего передается в третьем поколении. Вот сказка «Йома и две сестры»: «Жили-были муж с женой, и родилась у них дочь. После этого жена умерла и он женился на другой. Вторая жена тоже родила ему дочь. Невзлюбила мачеха свою падчерицу, возненавидела ее, била чем ни попадя. А однажды прямо сказала мужу: «Куда хочешь убирай дочь с моих глаз». Увели они девушку и бросили в колодец. Попала она на какой-то зеленый луг. Видит: пасется табун лошадей. (Обратим внимание на лошадей Йомы-Яги и возьмем на заметку.) Подошла она к коням, похолила их, почесала, и кони ей сказали: «Пойдешь ты дальше, придешь в избу Йомы-Бабы. Она принесет тебе красные и синие лукошки, возьми себе красное».
Пришла, наконец, к дому Йомы. Входит в дом, Йома ей и говорит: «Кажется, у меня прислуга появилась. Поди-ка поскорее затопи баню, да так, чтобы ни огня, ни дыма не было видно, наколи дров, да так, чтобы ни звука не было слышно».
Затопила девушка баню, а Йома принесла туда полное лукошко лягушек-ящериц да водяных насекомых. «Вымой, говорит, выпарь моих деток…»
Таким образом, родство Йомы-Яги с лягушкой и даже ящерицей можно считать доказанным. Яга и лягушка имеют небесное, божественное происхождение и оба — существа сверхъестественные.
Г. Старцев в этнографическом очерке «Остяки» сообщал о существовавшем у хантов представлении о подземном мире, управляемом духом, имеющим связь с лягушкой и ящерицей.
На одной из найденных в 1946 году в г. Чердыни Пермской области шаманских пластин, «бесовских привозных козней», с изображениями богов, связанных с культом плодородия у древних уральских племен, богиня, несущая на голове символ верхнего мира — Солнце, стоит ногами на знаке нижнего мира — ящерице. Подобные изображения не единичны и повторяются по сюжету. От ящерицы — символа нижнего мира — недалеко до ящерки — Хозяйки Медной горы в уральских сказах Бажова.
У хантов, считавших лягушку своей прародительницей, существовал обычай: если кто-нибудь случайно раздавил лягушку, то «во искупление греха» он должен был отлить ее изображение из свинца и положить в избушку вместе с иттармами предков. Как близкое к Сорни-най божество, Нарас-най могла находиться в одной кумирне с ней, что послужило поводом для объяснения в сказках родства между Йомой-Ягой и лягушкой. Там же, среди священных жертвенных стрел, возможно, хранилась и та, которую Царевна-лягушка достала из болота своему суженому.
Л. Р. Шульц, изучавший быт самых южных — салымских остяков, описал культовую избушку одного из хантыйских идолов-тонхов Салхана (хана Салыма?): «…Тут же висят миниатюрные луки (тув-йогит) с такими же стрелами, ступки для толчения крапивы с пестами и веретена. Это приношение тонху по случаю рождения сына или дочери».
Судя по большому количеству в капище ступок с пестами, возможно, представлявших собой некий фаллический символ, луков, стрел и веретен, можно сделать вывод о том, что эти предметы составляли обычный набор приношений идолам, связанных именно с рождением ребенка.
Атрибут многих сказок о Яге — веретене часто встречается и в сказках коми о Йоме-Бабе. Сама форма веретена, отдаленно напоминающая человеческую фигурку, в душе привыкшего к деревянным божкам язычника вызывала суеверные чувства, нашедшие свое отражение в сказках и, как мы увидим далее, в религиозных обрядах.
В зырянской сказке «Девочка ростом с веретено» одним из главных действующих лиц выступает Йома-Яга. Связь веретено — Яга совершенно не случайна и олицетворяла для некоторых северных народов рождение ребенка. Вспомним, что Сорни-най (она же Яга-Баба) приписывалась способность помогать рождению детей.
Вряд ли можно считать случайным в одной лишь сказке о Царевне-лягушке именно такое сочетание ключевых предметов: ЛУК, СТРЕЛА, ВЕРЕТЕНО. Ступа не упоминается, но подразумевается, поскольку в сказке задействованы сразу три сестрицы Яги, которые без нее не обходятся. Вот как в сказке о веретене: «Ой, Иван-царевич, — сказала старуха, — как ты долго!., скоро свадьба! Живет теперь у большой сестры (по-мансийски — яга-га!), ступай туда да смотри ты: как станешь подходить — у нее узнают, Елена обернется веретешком, а платье на ней будет золотом… (как у Сорни-най), ты… отвори ящик, веретешко переломи, кончик брось назад, а корешок — перед собой: она и очутится перед тобой».
По-видимому, совершенно не случайно герой сказки посещает последовательно трех сестер-ягаг. Одна моя знакомая, манси по национальности, рассказывала памятный с детства ритуал поклонения великой казымской богине Вут-Ими: сначала поклонялись ее младшей сестре, потом ехали на поклонение к средней, а уж потом — к старшей.
Издалека прикатилось в сказку веретешко пряхи Параскевы Пятницы! «Большой сын стрелял, принесла стрелу княжеска дочь; средний стрелил, стрелу принесла купечески дочь; а малому Ивану-царевичу принесла стрелу из болота лягушка…» Лягушка — Нарас-най, или, в переводе, Болотный огонь, родная сестра, дочь и племянница Золотого огня — Сорни-най — Йомы-Яги. На примере Царевны-лягушки мы с вами могли убедиться, как образы угорского тотемизма мифологии и языческих суеверий перешли в русскую народную сказку. Чтобы обрести красавицу, нужно не побояться спалить лягушачью кожу на золотом огне любви — мудрость, завещанная всем последующим поколениям древними уграми. Не забудем ее.
Верста десятаяШАМАНЫ И ЭКСТРАСЕНСЫ
Были, были у нас шаманы. Лечили травами, медвежьей желчью, сращивали переломы, вправляли вывихи. Маленько камлали… Да разве можно за это в каталажку сажать! У русских были свои знахари, у хантов — свои…
На моем столе зазвонил телефон. «Я в Тюмени проездом, — послышалось в трубке, — не могли бы мы на полчаса встретиться? Есть необходимость обменяться информацией о Золотой Бабе…»
В дверь протиснулся крупный седеющий мужчина с окладистой бородой. От его густого баса в комнате сразу стало тесно: «Я Стоцкий Орест Вадимович, специалист по биополю, или, как модно нас называть, экстрасенс. Между прочим, кандидат геолого-минералогических наук. Прочитал в газете вашу версию о происхождении Яги и Золотой Бабы и порадовался ответственному подходу к проблеме. После целого ряда спекуляций на этой теме вроде «Золотого огня Югры» и кинофильма «Золотая Баба» — редкий случай. Потому я и счел нужным встретиться.
Дело в том, что Золотой Бабой я тоже занимаюсь целый ряд лет и, видимо, немало здесь преуспел. Такие «частные» вопросы, как парапсихология, НЛО и бермудские явления, нельзя рассматривать сами по себе, без учета самых широких сведений из космического естествознания, истории, геологии, астрономии и так далее. Надеюсь, вы не станете отрицать прозорливой мудрости древних?»
Я отрицать не стал, и Стоцкий продолжил с увлеченностью фанатика, зациклившегося на одной идее: «Без своего глубокого знания астрономии, геологии