Ярким примером тому являются легенды и рассказы о мифических жителях Крайнего Севера на островах Ледовитого океана и о «земле бородатых». Народы Севера издавна были уверены в том, что в северной части Ледовитого океана находятся обитаемые людьми острова и даже теплая зеленая земля с высоким лесом, богатая зверями. Обитают на ней бородатые великаны. Как и у Пушкина: «Все красавцы удалые, великаны молодые».
Русские не только восприняли рассказы местного населения, но и изменили их в соответствии со своим мировоззрением, отражая мечту о вольной земле без властей и податей.
Верхоянский исправник писал иркутскому епископу Вениамину, что на Ледовитом океане есть остров, на котором живут бородатые жители. Народное предание говорит, что бородачи на том острове проживают лет четыреста, что судно какого-то епископа со свитою было принесено к нему и выброшено на берег. Будто бы слышат на том острове звуки колоколов…Конечно же это легенда, принятая исправником за правду, но сюжет ее сходен с пушкинским. И описание схоже:
«…Мать и сын идут по граду, лишь ступили за ограду, оглушительный трезвон поднялся со всех сторон»…
И все же, не отрицая возможного влияния народного фольклора, попробуем поискать другие источники, способные навеять поэту образ острова Буяна, где обрел себе счастливое княжение Гвидон.
У Пушкина имелась книга Людвига Бакмейстера «Топографические известия, служаще для полного географического описания Российской империи», изданная Академией наук в 1771 году. В длинном и подробном предисловии к ней изложена вся история написания «Топографических известий», берущая начало от Петра I и Анны Иоанновны и завершенная Правительственным Сенатом в 1760 году, разославшим по городам и весям Империи опросный лист из тридцати вопросов. В их числе приказ Кадетскому корпусу и аналогичный — Академии:
«От северных Сибирских городов и зимовий присылать известия об островах на Ледовитом море, которые ведомы тамошним жителям, или промышленным людям, как велики, коль далече от матерой земли, и каких зверей на них ловят, так же, как оные острова называются… Кроме того, не попадалось ли им в пути чего «необычайного и приметы достойного».
«Известия» написаны хорошим языком и наверняка привлекли внимание Пушкина. Среди прочих занимательных и познавательных книг, что собраны в личной библиотеке поэта, сохранилась «Древняя российская гидрография», изданная Н. Новиковым в 1773 году. Как водится, издавалась она по подписке. Подписаться можно было на любое количество экземпляров и на бумаге любого, по желанию подписчика, качества. В начале книги приведен список подписавшихся на нее. В их числе: его сиятельство граф Петр Григорьевич Чернышев и московский купец Иван Андреевич Шехурдин, ее преподобие Ельпидофора Ивановна Кропотова и князь Петр Никитич Трубецкой, не означивший своего имени подписчик пяти экземпляров, его благородие Александр Николаевич Радищев и его высокоблагородие Герард Фридрих Миллер.
Два последних имени нам не раз еще встретятся впереди.
На странице 223 «Гидрографии» находим: «Река Обь пала в море в летнюю утреннюю зарю (каков язык!), а течет от Бухарския земли, а за рекою за Обью двести верст пала в море река Таз. А по реке Тазу Мангазея, Самоядь, Пяки (названия ненецких родов). А на Оби реке на острову от моря вверх град Негей. От Негея семьдесят верст град Носовой, против Носового Обдора».
Описание это сделано по состоянию на 1680 год, когда Обскую губу еще называли морем, потому и впадает в море река Таз. А в остальном описание не расходится с современностью. Стоят на своем месте град Носовой (Лабытнанги) и Носовой Обдор — Салехард. Неясно, куда подевался и как теперь называется град «на острову» Негей, но важно, что такой город на пути от Лукоморья к царству сибирских салтанов действительно существовал и ходили мимо него кораблики в Мангазею и Тобольск. Но утверждать, что именно остров Негей выведен Пушкиным под именем Буяна трудно, поскольку на это веселое имя претендуют еще несколько островов, правда, уже без города: Вайгач, Новая Земля и в особенности остров Белый у северной оконечности Ямала. Как уже говорилось, Вайгач стоял в стороне от морских путей промышленников и торговцев. Другое дело — Новая Земля или Белый. Григорий Новицкий в 1715 году в своем «Кратком описании о народе остяцком» писал: «Еще же в сей Новой Земле жительствует разумное человеческое создание, несогласно глаголют о сем: иные самовидцы оной земли говорят о виденной созданной человеческой красоте, голоса же не слышали, разговоров не имели, только зрением человеческий облик наблюдали». Людская молва населила этот остров волшебной «человеческой красотой».
В 1584 году главный деятель английской кампании в Московии Антон Марш, собиравшийся совершить плавание в Мангазею, получил ответ от четырех русских, которые вели торговлю между Холмогорами и Печорой. В нем, в частности, сообщалось: «Недалеко от материка в устье Оби имеется остров, на котором водится много зверей, например белых медведей, моржей. Самоеды говорят, что в зимнее время они часто находят там моржовую кость. Если ты хочешь, чтобы мы проехали к устью р. Оби морем, то мы должны пройти мимо островов Вайгач, Новая Земля, Земля Матвея. И ты можешь убедиться в том, что от острова Вайгач до устья Оби не очень трудно проехать…»
Под Матвеевой Землей, вероятно, понимали северный остров Новой Земли, а остров в устье Оби — Белый. Эти острова были известны очень давно. Еще в XIII веке венецианский путешественник Марко Поло в своей знаменитой книге упоминает об островах кречетов в стране тьмы, к северу от владений Кончи. Владения Кончи распространялись на северную часть улуса Джучи — Западную Сибирь, а упомянутые острова кречетов, вероятно острова Белый и Новая Земля, на которых гнездовья этих соколов встречаются и по настоящее время. О кречетах мы вспомнили в связи со строками «Сказки»: «Бьется лебедь средь зыбей, / Коршун мечется над ней…»
Сказка есть сказка. Но в этих строках поэт слегка погрешил против существующей в природе реальности. Представитель отряда ястребиных коршун, гроза мелких тварей, никак не мог представлять угрозы для превосходящего его по размерам и силе лебедя. Другое дело — кречет. На Руси, с ее традициями соколиной охоты, не могли обманываться на сей счет. В русских сказках соколы, орлы, ястребы — всегда положительные герои; коршун, филин, ворон — отрицательные. О силе, смелости, ловкости полярного сокола — белого кречета в Европе ходили легенды. Рассказывали, что от одного взгляда кречета умирают от страха белые лебеди. Может быть, остров Белый, где водятся кречеты, и есть сказочный Буян? Ведь мимо него шел корабельный путь в Салтаново царство.
Верста двадцать втораяВ чешуе, как жар, горя
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской.
Мы уже познакомились с населением легендарного острова Буян — «человеческой красотой» — красавцами и странными бородатыми великанами. Настала очередь уточнить, откуда взялось у них сверкающее рыбьей чешуей одеяние и что оно могло собой представлять. При изучении источников, оказывается, что Пушкин заимствовал подводных витязей отнюдь не из устного фольклора. Похожие персонажи, так или иначе связанные происхождением с Лукоморьем, давно уже кочевали по страницам русской и мировой литературы и, возможно, не покидали устного фольклора.
В широко известном на Руси древнем русском сочинении «О человеце, незнаемых в восточной стране и о языцех розных» повествовалось в числе прочих чудес и о морских жителях: «В той же стране, за теми людьми над морем, живет иная самоядь (ненцы. — А.З.), такова: линная словет; летом месяц живут в море, а на суше не живут того деля: того месяца понеже тело в них трескается и они тот месяц в воде лежат, а на берег не могут вылезти».
Ричард Джонсон в своем сочинении «О некоторых странах самоедов, живущих по реке Оби и по морским берегам за этой рекой (1558)» уточняет: «В восточной стране, за Югорскою землею, река Обь составляет ее западную часть. По берегу моря живут самоеды, и страна их называется Молгомзей (впоследствии Мангазея. — А.З.). В этой же местности, за этим народом живет на берегу другое племя самоедов, говорящих на другом языке. Один месяц в году они проводят на море и в течение всего этого месяца не возвращаются на сушу…» Из этих документов следует, что легенды о морских жителях возникли не на пустом месте, имеют реальную основу и территориально связаны опять же с Лукоморией и Мангазеей.
Припоминаются пушкинские тридцать три богатыря: «А теперь пора нам в море; / Тяжек воздух нам земли…» Трудно сказать, знаком ли был поэт с сочинением «О человецех незнаемых…» или слышал его в пересказе, но вот книгу римского историка Павла Йовия, которого мы уже упоминали в главе о великанах, он имел в своей библиотеке и, следовательно, мог читать. У Павла Йовия он мог найти запись: «У океана, как рассказывают, живет какой-то народ, который большую часть (времени) проводит в воде и питается исключительно сырой рыбой. Эти люди, подобно рыбам, покрыты чешуею…» Строки эти записаны со слов русского посла Дмитрия Герасимова, знавшего о походе Курбского в Лукоморье.
Обычаем употребления в пищу сырой рыбы сибиряков и теперь не удивить: у части коренного населения он сохранился и поныне, а вот чешуя — откуда? Откуда у Пушкина: «В чешуе, как жар, горя…» Объяснение отыскалось и этому не простому вопросу. Первые русские землепроходцы в Западной Сибири поразились умению аборигенов делать непромокаемую одежду из рыбьих кож. Вот как писал об этом современник Петра I Григорий Новицкий: «Одежда их обще из кожей рыбы, наипаче из налима иже подобен сому, тоже с осетра и стерлядей одерше кожу елико трудами своими умягчивают, яко могут все одеяние себе из них сошити. Обще же из налимьей кожи кажаны, с иных же чулки, сапоги себе утворяют».