— Похоже вы готовы продолжить конструктивный разговор? — спросил я, принюхиваясь, вроде воняло уже не так сильно.
— Что вы ходите? — угрюмо спросил он.
— Возвращаемся обратно, — скомандовал я, а народ, которому только начало нравиться это зрелище, недовольно загудел, тогда я предложил, что возьму из них сейчас добровольца, а потом ещё одного, и устрою купание уже им. Таких не нашлось и толпа быстро стала расходиться, обсуждая случившееся.
Мы вернулись в зал, и я опустился на свой мягкий стул, с набитым конским волосом и обшитой кожей сиденьем. Такой мебели не было ни у кого ещё, поскольку никто не понимал, зачем я это сделал, ведь лавки с мягкими подушками на них всех и так устраивали.
— Продолжаем разговор, — прокомментировал я, когда он, обтекая водой, встал напротив. Слуги бросились тут же вытирать пол, и дождавшись, когда они покинут зал, я продолжил.
— Вас мне посоветовала аббатиса Изабелла, как хорошего руководителя.
— Изабелла? — изумился он, — она помнит меня? Мы с ней последний раз крупно повздорили.
— Видимо недостаточно, если она назвала мне ваше имя.
— А что вы хотите? — угрюмо поинтересовался он, — я ведь могу отказаться?
— К вашему несчастью Джузеппе, вы мне нужны сейчас, — я пожал плечами, — позже, если вы плохо проявите себя, или захотите уйти, я предоставлю вам эту возможность, но сейчас, у меня нет других вариантов, как довериться словам моей знакомой в отношении вас.
— Что вы хотите?
— Из моей библиотеки делают детский приют для беспризорников, обитающих в порту города, думаю вы успели с ними познакомиться, когда обитали на городском дне, — хмыкнул я, — так что ваша задача, принимать детей, организовывать их, кормить, учить, а также по моей воле обеспечивать работой. Пока я планирую, чтобы они занимались уборкой улиц и мусора, всё лучше, чем будут бездельничать.
— И как я это сделаю один? — изумился он, — и на какие средства?
— Конечно не один. Вы будете директором этого приюта, которому подчинены учителя, из весьма уважаемой венецианской семьи между прочим, а также надзиратели, которые помогут держать детей в ежовых рукавицах. Устав, распорядок дня, а также финансовое обеспечение я вам предоставлю позже.
Он слушая, удивлённо качал головой.
— Приют для детей? Зачем он такому как вы?
— Какому такому? — изумился я в ответ, — тому, кому не безразличен этот город? Кто построил и содержит за свой счёт больницу, обеспечивающую хорошим уровнем лечения всех граждан или я, тот кто хочет обеспечить город пресной водой, чтобы не нужно было пить ливневую воду из вонючих водосборников? Про какого меня, вы сейчас говорите?
— Это ваша больница? — искренне изумился он.
— А там разве не достаточно большая статуя стоит на входе и бронзовая табличка с моим именем? — хмыкнул я, — нужно заказать побольше?
Он замолчал, опустив голову.
— Я жду от вас «да» — Джузеппе, — поторопил его я.
— Хорошо, я согласен, — он поднял на меня взгляд, — но с возможностью отказаться позже. На какой срок вы хотите меня поставить?
— Давайте определим срок вашего контракта в год, — предложил я, — думаю это достаточный срок, чтобы я нашёл вам замену.
— Договорились, — он склонил голову.
— Карло, после нашего разговора доставьте аббата к дяде Джованни, пусть заключит с ним контракт, затем отвезёт к бывшей библиотеке и обеспечит жильём. Жалование положим ему, половину оттого, что получает сейчас сеньор Шешет, потом пересмотрим.
— Зачем так много какому-то алкашу, которого по сути только что вытащили из канавы? — изумились многие, кто знал доктора, которого боготворил почти весь город, за его работу.
— Это всего на год, — я пожал плечами, сам думая, что если этот мокрый, несчастный человек, которого мне так нахваливала аббатиса хотя бы в половину так хорош, как она про него говорила, то он сам будет умолять меня продолжить работать с детьми. Но для этого ему ещё нужно будет со многим сжиться в своей голове за это время.
— И да, я давно не аббат, — дополнил он с горечью, поворачиваясь к входу.
— Ну, это поправимое дело, — я поднялся с кресла, достал из-за пазухи своё кольцо легата Папы, при виде которого его глаза округлились и он мгновенно упал на оба колена, протягивая руки к нему.
— Своей волей архиепископа Венецианского, и дальнейшим утверждением Святым престолом, я ввожу Джузеппе Кантони в сан священника, с пожалованием ему должности аббата, пока он занимает пост директора детского приюта имени Святого Христофора. Во имя господа нашего. Аминь.
Протянув ему руку, я с удивлением увидел, как из его глаз льются слёзы.
— Я недостоин! Я недостоин! — шептал он, боясь прикоснуться к перстню на моём пальце.
— Это не вам решать аббат, а мне, — хмыкнул я, — идите, и докажите, что данная вам рекомендация от уважаемого мной человека, чего-то стоит.
Он вздрогнул от моих слов, и наконец поцеловал перстень, затем встал и поклонился, как подобает младшему по сану. Карло подхватил его и повёл выполнять моё распоряжение. Проводив их взглядом, я со вздохом вернулся на кресло.
— Я вам ещё нужен, сеньор Витале? — подал голос молчавший всё это время глава городской стражи.
— Вы всегда будете мне нужны сеньор Бембо, пока я занимаю этот пост, — я перевёл на него взгляд, — но сегодня я благодарен вам за помощь, вы можете продолжать нести службу.
Он молча поклонился и вышел.
Стоявший недалеко от кресла сеньор Бароцци иронично заметил.
— Получается мне ещё повезло, сеньор Витале? Меня вы завербовали вообще не тронув и пальцем, в отличие от этого бедняги аббата.
— Где взять людей? Сеньор Бароцци? — всплеснул я руками, — инициативных, честных, преданных мне? Если подскажете, я буду вечно вам благодарен.
Он задумался, затем развёл руками.
— У меня нет ответа на этот вопрос сеньор Витале, простите.
— К главе городского совета, проситель! — громко оповестил один из чиновников, и я повернулся в сторону двери, в которую входила девушка. Одета она была вычурно, но явно не аристократка, хотя и не простолюдинка. В общем она заинтересовала меня одним своим видом, хотя была на вид миловидная и молода, не старше восемнадцати.
— Сеньора? — поприветствовал я её, когда она опустилась передо мной на колени.
— Я давно не сеньора, сеньор Витале, — тихим и грустным голосом ответила она, — я проститутка с улицы Роз.
— Хм, — изумился я, необычностью профессии просителя, — назови своё имя и причину, почему ты здесь?
— Сильвия Берлузонни, сеньор Витале, — сидя на коленях, склонила она голову, — и я пришла не с просьбой к вам, а чтобы вы меня выслушали.
— Да? — девушка меня удивляла, — хорошо, конечно я слушаю. Те, кто платят городу налоги, заслуживают быть выслушанными.
— Я родилась и выросла в благополучной, зажиточной семье купца, — начала она, — отец торговал, подолгу не бывал дома, матушка заботилась о детях и доме. Однажды он не вернулся из своего торгового путешествия и к нам в дом пришли кредиторы. Оказалось, отец заложил дом, чтобы оплатить товар, который он повёз в Александрию. По решению суда, мы тут же лишились дома, и оказались на улице, без денег, жилья и средств к существованию. Матушка почти сразу от горя и потери всего, чем она жила всю жизнь, серьёзно заболела и скончалась, меня же братья с тринадцати лет заставили заниматься проституцией, чтобы я оплачивала нам кров и еду. Сами же, лишь пьянствуют и бьют меня, когда я приношу по их мнению слишком мало денег.
Она замолчала, и всхлипнула. Я не сказал бы, чтобы был удивлён или потрясён её историей, поскольку к сожалению, ситуация для этого времени была не такой уж редкой, стоило только вспомнить судьбу Елены. Поскольку девушка замолчала, пришлось спрашивать мне.
— А от города ты чего хочешь? Я не очень понимаю, как я могу тебе помочь.
— Я пришла не к главе города, — она покачала головой, — а к сеньору Витале Венецианцу, — который столь много делает добра людям, что я уверена, что может придумать, как можно помочь мне и ещё многим девушкам, с которыми мы работаем рядом. Поверьте сеньор Витале, среди проституток, немало тех, кто доволен своей пусть и не очень уважаемой среди горожан профессией, но хотелось бы чтобы мы при этом были защищены от своих родственников и других желающих нажиться на нашем труде, ведь мы честно вносим деньги в городскую казну.
— Чем вас не устраивает труд, например, в больнице? — удивился я, — тем что там нужно честно трудиться?
— К сожалению, сеньор Витале, количество мест медсестёр там ограничено в триста человек, — она покачала головой, — шанс туда попасть настолько мизерный, что даже если бы я и захотела сменить род деятельности, то даже в очередь не успела бы встать, так быстро они набирают девушек на освобождающиеся места.
— Мда-а-а, — протянул я, задумчиво почесал затылок.
— Расскажи-ка мне всё о своей профессии, как вы организованы, как находите клиентов, сколько составляет оплата, и сколько платите налогов в казну города, — попросил я её, поскольку не погружался в этот вопрос, мне было откровенно не до проституток.
Сильвия торопливо, часто перескакивая с одного на другое раскрыла мне много нового из жизни города, точнее той его стороны, которую я никогда толком и не знал. Разговор наш затянулся до обеда, так что я принял решение продолжить его за столом. Девушка изумилась, но подчинилась и мы отправились обедать в один весьма приличный трактир. При виде неё, хозяин было вскинулся, но когда вслед за ней появился в дверях я, он тут же закрыл рот, льстиво улыбаясь и кланяясь повёл сразу на почётные места, отгороженные от общего зала стеной. Я позвал своих офицеров и мы стали есть, слушая её речь, иногда прерывающуюся, чтобы она сама успела перекусить.
Когда обед был закончен, я уточнил непонятные для меня моменты и отпустил её, попросив вернуться через пару дней. Мне нужно было подумать и снова вернуть сеньора Бембо, для которого было новое задание по специальности. Выслушав которое, он изумился так сильно, что даже перестал делать вид, что ему противно рядом со мной находиться, а лишь склонил голову и отбыл со своими людьми выполнять приказ.