Получалось, что Нольде говорил правду, и его сын собирается жениться на Веронике Парусниковой. Но тогда при чем здесь Вера? И Концевич? И гроб, в котором обнаружили останки постороннего мужчины? Выходит, он только зря потревожил врача.
Он поехал в цирк. Поговорил с теми, кто мог знать о давнем романе. Показал снимок Веры Концевич. Но никто толком не видел девушку, с которой уехал в неизвестном направлении дрессировщик змей Виктор Шегорцов. Где находится сам дрессировщик, тоже никто не знал.
Марк вернулся к себе в прокуратуру и сделал запрос, в каком цирке работает Виктор Шегорцов.
Уставший, он вернулся домой. Сонная Рита открыла дверь.
– Марк, ты очень плохо выглядишь. Поешь и ложись, отдыхай. Знаешь, мне кажется, что настоящая весна так никогда и не наступит.
Марк вошел в гостиную и удивился: все вокруг было белым и желтым. Занавески, скатерть, даже мебель была покрыта какими-то цветными тканями, в летних жизнерадостных и солнечных тонах.
– Что это, Рита?
– Так я спасаюсь от депрессии. Нет уже сил смотреть на эту серость за окном и слушать шум дождя. Так хочется тепла, солнца, цветов. Мне даже работать не хочется, кисти валятся из рук. И в Отрадное не хочу. Там сейчас такая смурь, грязь… что там делать?
– Поедем в теплые края, милая, – Марк усадил жену к себе на колени, зарылся лицом в ее волосы. – Представляешь, у Ларисы Боткиной, кроме Концевича, еще кто-то был!
Он рассказал ей о своем разговоре с директрисой.
– Да, она точно собиралась на свидание! Вот бы узнать, к кому! Ты же говорил, будто соседка знает, что вроде бы к Ларисе захаживали мужчины?
– Да ничего она толком не знает. Так, одни предположения.
– Марк, что-нибудь случилось? На тебе лица нет. Ты чем-то расстроен?
– Нольде. Он сказал, что его сын встречается с Вероникой Парусниковой, дочерью его, можно сказать, жены или подруги, с которой он какое-то время жил, но потом она умерла. Он подтвердил, что Вероника немного похожа на Веру Концевич, но скорее типом внешности.
– При таком раскладе, если бы я лично не присутствовала вчера в ресторане и не видела реакцию Концевича на ту женщину, которую он принял за свою жену, я могла бы подумать, что это его друзья сговорились и утверждают, что девушка похожа на Веру. Знаешь, эта история с каждым днем обрастает какими-то новыми подробностями, которые закручиваются в крепкий узел.
– Завтра, возможно, я узнаю, где работает дрессировщик Шегорцов, с которым в свое время сбежала Парусникова, и отправлю в этот город фотографию Веры Концевич, пусть покажут ему и спросят, действительно ли это Вероника, а не Вера. Еще, я думаю, будет готов приблизительный портрет мужчины, труп которого оказался в гробу.
– Марк, давай не будем уже сегодня о гробах и трупах. У меня холодец и жареная печенка. А еще пирог с черной смородиной. Марк, ты любишь меня?
27
Нольде вернулся к себе в больницу и заперся в кабинете. Ему просто необходимо было побыть одному. Он старался держаться нейтрально, даже успел по дороге в прокуратуру внушить себе, что он на самом деле ни при чем и что история Веры Концевич коснулась его исключительно как лечащего врача… кроме того, он знал, он был уверен, что его вызвали в прокуратуру по другому делу – в его больнице умерла роженица. Но Садовников об этом ничего не знал. Его интересовала исключительно Вера Концевич.
Он достал сигарету и закурил.
Нольде любил женщин и стал гинекологом исключительно по этой причине. Ему нравилось в женщинах все, он понимал их и старался всегда и во всем помочь. Еще молодым столкнувшись с тысячей женских проблем он дал себе слово никогда не унижать женщин, не оскорблять, не причинять боли. И они платили ему ответной любовью. Нередко он завязывал романы со своими пациентками и не понимал Равика, героя романа Ремарка «Триумфальная арка», который отказался продолжить отношения с любовницей лишь по той причине, что оперировал ее.
Ему нравилась сама эстетика, он чувствовал себя вполне комфортно и даже получал удовольствие от того, что за день за ширмой его кабинета раздеваются десятки женщин, чтобы открыть ему все свои самые сокровенные тайны, чтобы довериться и позволить дотрагиваться до них. При этом он не испытывал к ним сексуального чувства. Он желал женщину либо до осмотра, либо после, и те интимные подробности, которые открывались ему за ширмой, лишь дополняли общее впечатление, которое он успевал составить. Он считал женщин существами высшего порядка, много умнее и сердечнее мужчин, и если бы в сутках было сорок восемь или девяносто шесть часов, то он имел бы две, а то и три семьи одновременно.
Ему нравилось лечить их, успокаивать, он умел находить слова поддержки даже при самых страшных диагнозах, чтобы женщина до последней минуты жила надеждой и не впадала в отчаяние…
Случай с Верой Концевич был трагическим исключением в его врачебной практике. Но виновата была сама Вера. Если бы она послушала его, если бы наблюдалась и сдавала анализы регулярно, как того требовало ее положение, не развился бы у нее гепатит, не попала бы она в такую безвыходную ситуацию.
Но это для всех остальных Вера была виновна в своей смерти. Для Нольде все было иначе. Вера пришла к нему вовремя, пришла со своей бедой, но не с той, которую следует анатомировать и исследовать за ширмой, а с другой, куда более существенной, и он, Нольде, поступил с Верой как настоящий трус, оставил ее, беспомощную, по сути, умирать…
…Она вошла в кабинет с выражением смертельного страха на лице. Прием уже был закончен, и в этот момент за ширмой, на кушетке, спал крепким сном Михаил. У него выдался тяжелый день, разболелась голова, он спустился к отцу в кабинет, попросил таблетку, выпил ее и прилег…
Нольде, увидев Веру Концевич, хотел было сказать, что рабочий день его закончен. Не потому, что был вечер, он устал и собирался идти домой, а из-за того, что рядом спал сын. Беременных женщин, да еще с таким сроком, как у Веры, на кресле уже не осматривают. Ее надо было бы уложить на кушетку. Действительно, есть же еще одна кушетка, позади его письменного стола.
– Слушаю вас, Верочка… У вас нездоровый вид. Я предупреждал вас в прошлый ваш визит, точнее сказать, когда вас привезли на машине «Скорой помощи».
– Извините… У меня обстоятельства. Скажите, нас никто не слышит? Я могу вас кое о чем попросить? Поймите, мне больше не к кому обратиться. Мой муж в командировке. Хотя если бы он даже и был здесь, то все равно вряд ли чем помог.
– Вы успокойтесь. Садитесь. Никто не услышит. – И он бросил быстрый взгляд на ширму. – Что случилось? На вас лица нет!
Она села, облокотилась локтями на стол, опустила голову и вцепилась пальцами себе в волосы.
– Знаете, – она подняла голову и посмотрела на него полными слез глазами. – Для некоторых женщин беременность – это счастье. Для меня это тоже было счастьем, да и жизнь моя с мужем с тех пор, как я узнала, что жду ребенка, наполнилась смыслом. И все бы так, возможно, продолжалось, если бы не ряд обстоятельств. Странных и трагических. Даже не знаю, с чего начать… Думаю, с того, что у моего мужа есть родной брат, Геннадий. Он ученый, психиатр, написал много статей. Он, безусловно, умный человек. Так вот, в свое время написал работу о страхах беременных.
Нольде слушал с нескрываемым интересом. И если поначалу вид Веры Концевич его испугал, он подумал, что она решила из-за каких-то там обстоятельств прервать беременность, то теперь он понимал, что речь пойдет вовсе не об этом.
– Это первое. Второе. В нашем городе объявился маньяк. Вы, верно, о нем слышали.
– Да, правда, мельком. Я, знаете ли, очень занят, и у меня нет времени на телевизор. Но я слышал, конечно… неужели вы стали жертвой этого маньяка? Не может быть!
– Нет. – Она шумно вздохнула. – Конечно, нет. Если бы я попала к нему в лапы, мы бы сейчас с вами не разговаривали. Но он был, ведь так?
– Так, да, я знаю. Его поймали. Он насиловал и убивал женщин.
Нольде был заинтригован. Может, муж этой несчастной молодой женщины и есть настоящий маньяк? А схватили кого-нибудь другого, невиновного?
– Да, его поймали. Но ведь есть же и другие маньяки. Которые не убивают. Но преследуют своих жертв. Люди с больной психикой, со своими фантазиями и весьма опасные, ведь так?
– Ну, разумеется… Разное бывает. И что?
– Меня стал преследовать один человек. Молодой парень. Лет двадцати восьми. Его зовут Алексей. Он поджидал меня возле работы. Я работаю преподавателем в музыкальной школе. Зачастую у меня уроки идут поздно вечером, и тогда мне бывает особенно страшно.
– Вы сказали об этом мужу?
– В том-то и дело, что сказала. И тот день, когда я сказала ему об этом, стал переломным в моей семейной жизни. Он не поверил мне, представляете? Толя не поверил! Он сказал, что мне все это только кажется. Что просто я красивая… – она криво усмехнулась. – Знаете, я забыла уже, когда приводила себя в порядок, когда наряжалась, красилась. Я только чувствую, что надо мной нависла опасность, я прошу мужа помочь мне, а он считает, что у меня… крыша поехала, понимаете? И, главное, что у меня нет доказательств.
– А что хочет от вас этот парень?
– Он хочет жить со мной! Говорит, что снял для нас квартиру, что примет моего ребенка, что любит меня.
– Но почему вы не обратились в милицию, раз ваш муж не сочувствует вам и считает, что вы все это придумали?
– Сначала о муже. На него сильно влияет брат. Вот он сейчас уехал. Его нет в городе. Да и в стране тоже. Он хочет перебраться насовсем на Украину. Но дело не в нем. Толя предложил мне даже подлечиться. Он унизил меня. И я теперь не хочу с ним жить. Теперь о милиции. Я бы давно обратилась, но этот Алексей угрожает мне тем, что если я сделаю это, то он убьет Толю. Я же не могу этого допустить?!
– И вы поверили ему? Но почему?
– Я тоже сначала подумала, что надо обратиться в милицию. Но что я там скажу? Что за мной бродит один парень, который объясняется мне в любви? Но он же не ранил меня. Не причинил мне физического вреда. У меня нет доказательств, что он опасен. И в милиции мне, скорее всего, посоветуют обратиться за помощью к мужу!