Он полулежал в кресле, погрузившись в сочинение письма, когда в запертый кабинет ворвалась Хильда. Обломки замка, дверные петли, щепки и винтики разлетелись в разные стороны.
– Чем занимаешься? – спросила Хильда. – Скрючился над своей машинкой, словно букашка!.. Ты похож на уродливого сушеного паучка, как всегда по вечерам.
– Я пишу в центральное отделение библиотеки, – с ледяным достоинством заявил Кэдбери, – о книге, которую я вернул, хотя они утверждают обратное.
– Обманщик! – в ярости вскричала Хильда, которая уже заглянула ему через плечо и увидела начало письма. – Кто такая мисс Фаундфулли? Почему ты ей пишешь?
– Мисс Фаундфулли, – нашелся Кэдбери, – библиотекарь, которая занимается моим делом.
– Я точно знаю, что ты врешь. Потому что сама написала эту надушенную фальшивку – хотела проверить тебя. И я не ошиблась. Ты отвечаешь на него – я поняла это сразу, когда услышала, как ты долбишь по своей мерзкой дешевой машинке, без которой жить не можешь. – Хильда выхватила машинку и письмо и швырнула за окно, в ночную тьму.
– Из этого я заключаю, – выдавил Кэдбери, опомнившись, – что мисс Фаундфулли не существует, а значит, мне нет смысла идти разыскивать с фонариком «Гермес» – если он уцелел, чтобы закончить письмо. Я прав?
Презрительно фыркнув, но не опускаясь до ответа, его жена гордо вышла из кабинета. Кэдбери остался наедине со своими мыслями и баночкой табачной смеси «Босуэлл’c бест», чересчур слабой для такого случая.
«Ну что же, – думал Кэдбери, – выходит, от Хильды я никогда не отделаюсь. Интересно, если бы мисс Фаундфулли существовала, какая бы она была? И пусть даже ее придумала моя жена, может быть, где-нибудь в мире есть такая же девушка, какой я себе представляю мисс Фаундфулли – точнее, представлял, пока не узнал правду. Если вы еще не запутались, – грустно размышлял он. – В конце концов, не могут же все мисс Фаундфулли в мире оказаться Хильдой».
На следующий рабочий день, наедине с полуповаленным тополем, Кэдбери достал небольшой блокнот, огрызок карандаша, конверт и марку, которые прихватил из дому тайком от Хильды. Сидя на холмике и рассеянно вдыхая небольшими щепотками табак тонкого помола, он написал короткую записку – печатными буквами, чтобы проще было разобрать.
«ПОЛУЧАТЕЛЮ ЭТОГО ПИСЬМА!
Меня зовут Боб Кэдбери, я молодой бобр в добром здравии с обширным опытом в политологии и теологии, хотя большей частью самоучка, и хотел бы поговорить с вами о Боге, и Смысле существования и на другие подобные темы. Или мы можем поиграть в шахматы.
Кэдбери подписался своим именем, некоторое время подумал, вдохнул большую щепоть табака и добавил:
«P.S. Вы девушка? Если да – уверен, что хорошенькая».
Сложив записку, он опустил ее в почти пустую банку из-под табака, тщательно заклеил крышку скотчем и пустил по затоке примерно в северо-западном направлении.
Спустя несколько дней Кэдбери с радостным волнением увидел, как вторая банка из-под табака – не та, которую отправил он сам, – медленно плыла вверх по течению приблизительно на юго-восток.
«Уважаемый мистер Кэдбери! (так начиналась сложенная записка из банки.)
Все мои друзья, кроме родных брата и сестры, – напыщенные тупицы, и если вы не такой – а с тех пор, как я вернулась из Мадрида, вокруг одни напыщенные тупицы, – то я с удовольствием с вами познакомлюсь».
Письмо заканчивалось постскриптумом:
«P.S. Вы пишете искренне и изящно. Уверена, что вы разбираетесь в дзэн-буддизме».
Подпись была неразборчивой, но в конце концов Кэдбери удалось прочесть имя – Кэрол Стикифут. Он немедленно отправил ответную записку:
«Уважаемая мисс (миссис?) Стикифут!
Вы настоящая или вас придумала моя жена? Мне очень важно сразу об этом узнать, поскольку я уже попадал впросак и теперь вынужден постоянно быть начеку».
Банка с запиской уплыла на северо-запад. На следующий день с юго-востока, в банке из-под смеси «Кэмелеопард номер пять», пришел краткий ответ:
«Мистер Кэдбери, если вы думаете, что я – плод больного воображения вашей жены, то вы многое теряете в жизни.
С самым искренним приветом
«Что же, вполне разумно, – сказал себе Кэдбери, читая и перечитывая письмо. – С другой стороны, именно так написал бы плод больного воображения Хильды. И что это доказывает?»
«Уважаемая мисс Стикифут!
Я люблю вас и верю в вас. Однако, чтобы расставить точки над «i» – разумеется, для меня, – не могли бы вы выслать отдельно – наложенным платежом, если угодно, – какой-нибудь предмет или изделие, подтверждающие вне всякого сомнения, кто вы и кем являетесь. Надеюсь, вас не затруднит моя просьба. Постарайтесь меня понять – я не рискну снова так же катастрофически ошибиться, как с Фаундфулли. В этот раз я полечу в окно вместе с «Гермесом».
Примите мое восхищение и т. п.»
Кэдбери пустил письмо по затоке в северо-западном направлении и тут же принялся ждать ответа. Между тем, по настоянию Хильды, он снова собрался к доктору Дриту.
– Как дела на берегу затоки? – жизнерадостно спросил тот, забросив на стол пухлые мохнатые лапы.
Кэдбери решился быть с психоаналитиком честным и откровенным. Ничего страшного, если он расскажет Дриту обо всем, в конце концов, за это ему и платят – за выслушивание любой правды во всех подробностях, хоть низменной, хоть возвышенной.
– Я влюбился в Кэрол Стикифут, – начал он. – И в то же время, хотя моя любовь чиста и безгранична, меня не покидает страх, что эта девушка – плод больного воображения моей жены, ловушка, попытка Хильды узнать мою истинную сущность, которую я всеми силами скрываю. Если мое истинное «я» выйдет наружу, я изувечу ее и брошу навсегда.
– Гм-м, – сказал доктор Дрит.
– И вас тоже. – Кэдбери решил разом вывалить всю свою агрессию.
– Значит, вы никому не доверяете? Отдалились от всех? Ваш образ жизни привел вас к полному одиночеству? Не торопитесь отвечать – вы можете сказать «да», и это будет невыносимым открытием.
– Я не отдалился от Кэрол Стикифут, – запальчиво возразил Кэдбери. – В этом-то и суть: я стараюсь побороть одиночество. Я был одинок, когда бредил голубыми фишками. Знакомство с мисс Стикифут наверняка положит конец моим невзгодам, и если бы вы заглянули мне в душу, то были бы чертовски рады, что я тогда пустил по воде эту банку. Чертовски рады. – Он сердито взглянул на длинноухого доктора.
– Быть может, вас заинтересует, – сказал доктор Дрит, – что мисс Стикифут – моя бывшая пациентка. В Мадриде она повредилась умом, и пришлось отправить ее домой в чемодане. Не спорю, она хорошенькая, но погрязла в душевных проблемах. А левая грудь у нее больше правой.
– Но она настоящая! – ликующе воскликнул Кэдбери.
– О да, вполне настоящая, не сомневайтесь. Хотя хлопот с ней не оберешься. Пройдет время, и вам захочется обратно к Хильде. Одному богу известно, во что Кэрол Стикифут способна вас втянуть.
Кэдбери весьма воодушевили слова доктора, и он вернулся к недогрызенному тополю у затоки в приподнятом настроении. Его водонепроницаемый «Ролекс» показывал всего лишь половину одиннадцатого, и впереди был целый день, чтобы строить дальнейшие планы – ведь теперь он знал, что Кэрол Стикифут – реальная девушка, а вовсе не очередная злокозненная выдумка Хильды.
Не все приречные районы можно было найти на карте, но благодаря своей работе Кэдбери изучил эти места вдоль и поперек. До того как идти домой к Хильде, оставалось добрых шесть-семь часов, так почему бы не отложить на время тополь и не смастерить наскоро подходящее тайное пристанище для себя и Кэрол, которое никто в мире не сможет обнаружить или разглядеть? Довольно раздумий – пора действовать.
На склоне дня, когда он в поте лица трудился над сооружением подходящего пристанища, с юго-запада приплыла банка «Дин’c оун». Кэдбери бросился ловить заветную добычу, пока ее не унесло течением.
Отодрав скотч и открыв банку, он обнаружил небольшой сверток и насмешливую записку: «Держите свое доказательство».
В пакете лежали три голубые фишки.
Битый час Кэдбери не слушались зубы, настолько его потрясло предъявленное Кэрол доказательство своей подлинности и ее доверие ко всему его существу. Кэдбери с остервенением глодал старый дуб, ветку за веткой, взметая фонтан щепок. Им овладело странное исступление. Он нашел девушку, придумал, как избавиться от Хильды – путь был свободен, оставалось по нему пройти… точнее, проплыть.
Связав бечевкой несколько пустых банок из-под табака, Кэдбери оттолкнулся от берега и поплыл; банки двигались примерно на северо-запад, и он греб за ними, пыхтя от предвкушения. Перебирая лапами в воде и не сводя глаз с банок, Кэдбери сочинил рифмованное четверостишие на случай внезапной встречи с Кэрол.
Пусть невдомек невеждам,
Но я вас полюбил.
Сбылись мои надежды –
Вот истина и пыл.
Он толком не знал, причем тут «пыл», но другая рифма к «любил» не пришла ему в голову.
Тем временем банки приводили его все ближе – как он надеялся и верил – к мисс Кэрол Стикифут. Блаженство! Затем, не переставая грести, Кэдбери вспомнил тонкие, как бы нечаянные намеки доктора Дрита, мастерски посеянное им зерно сомнения. Хватит ли ему (самому Кэдбери, не Дриту) храбрости, воли, стойкости и целеустремленности, чтобы справиться с Кэрол при ее, как заявил Дрит, душевных проблемах? Что, если Дрит прав? Что, если Кэрол окажется еще более невыносимой и вредоносной, чем Хильда, которая выбросила его «Гермес» в окно и способна на любые проявления патологической ярости?
Погрузившись в невеселые мысли, Кэдбери не заметил, как банки бесшумно причалили к берегу. Он задумчиво подплыл к ним и вышел из воды.