Робота, как и все остальное в жилищном комплексе, предоставили общественные институты, в той или мной мере контролирующие жизнь Волша. Психоаналитик был частью государственного механизма. Он ничем не отличался от сидящего в офисе чиновника на зарплате. И государство ставило перед ним задачу уравнять Дона Волша с остальными. Вписать в мир.
Но если советы психоаналитика его не устраивали, к кому же тогда прислушиваться? К кому еще пойти?
Через три дня состоялись выборы. Набранные крупным злым шрифтом заголовки ничего нового ему не сказали – офис и так бурлил в течение целого дня. Все обсуждали новости. Он засунул газету в карман пальто и принялся читать ее, только добравшись до дома.
Волш устало откинулся в кресле. На кухне Бетти быстро готовила ужин. Приятно звякала посуда, через светлую милую квартирку плыли вкуснейшие ароматы.
– Пуристы победили, – сказал Волш. Бетти как раз появилась на пороге со столовыми приборами и чашками. – Все кончено.
– Джимми очень обрадуется, – уклончиво ответила Бетти. – Кстати, не знаю, придет ли Карл к ужину.
И принялась что-то подсчитывать про себя.
– Пожалуй, мне придется спуститься вниз за кофе. Мало осталось.
– Ты что, не понимаешь? – воскликнул Волш. – Это случилось! Пуристы дорвались до абсолютной власти!
– Я понимаю, – капризным голоском отозвалась Бетти. – И не надо на меня кричать! Ты подписывал эту ужасную петицию? Петицию Бьютта или как ее там? Ее еще Натуристы распространяли?
– Нет.
– Слава богу! Я так и подумала. Сколько всего приносили и просили подписать, а ты ни разу не решился.
Она помедлила на пороге кухни.
– Надеюсь, Карлу хватит ума вести себя правильно. Мне, кстати, всегда было неприятно, когда он тут сидел и пиво дул. И когда летом от него воняло, как от свиньи.
Дверь открылась, и в квартиру вбежал Карл, красный и хмурый.
– Бетти, к ужину меня не жди. У нас тут срочное собрание.
И он коротко взглянул на Волша:
– Ну что, доволен? А если б ты хоть пальцем о палец ударил – возможно, такого бы не случилось!
– Как быстро они сумеют провести эту поправку? – спросил Волш.
Карл нервно рассмеялся:
– Да они уже ее приняли.
И он схватил стопку документов со стола и запихал их в мусоропровод.
– У нас есть информаторы в штаб-квартире Пуристов. Так вот, как только они приведут к присяге новых членов совета, они протолкнут поправку. Они хотят застать нас врасплох! – И он сверкнул зубами в яростной улыбке. – Но у них ничего не выйдет!
Дверь захлопнулась, и шаги Карла ссыпались вниз по лестнице.
– Я никогда не видела, чтобы он так быстро ходил… – изумленно пробормотала Бетти.
А Дон Волш с нарастающим ужасом слышал, как с грохотом сбегает вниз по лестнице его шурин. Выбежав из здания, Карл прыгнул в свою наземную машину. Зарычал мотор, и Карл умчался.
– Он испуган, – проговорил Волш. – Ему грозит опасность.
– Он в состоянии сам о себе позаботиться. Карл уже большой мальчик.
Волш трясущимися руками прикурил сигарету.
– Недостаточно большой. Неужели они и впрямь хотят этого? Нет, невозможно…. Как это так – протолкнуть поправку, навязать всем свою точку зрения, свои представления о том, что правильно? Но, с другой стороны, все прошлые годы к этому шло, так что это просто последний шаг на длинном пути к цели…
– Ой, я очень надеюсь, что все это безобразие когда-нибудь кончится, раз и навсегда, – пожаловалась Бетти. – Неужели так всегда было? Вот я, например, не помню в своем детстве разговоров о политике!
– Тогда это еще не называли политикой. Просто промышленные круги насаждали среди людей культ потребления. А в центре была идея чистоты – зубов, волос, тела. Городские жители подхватили ее и развили в идеологию.
Бетти накрыла на стол и принесла блюда с едой.
– Ты хочешь сказать, что Пуристсткое движение намеренно создали?
– Они просто не понимали, какое значение приобретает эта тема. Не осознали вовремя, что их дети растут и думают, что непотеющие подмышки, ухоженные волосы и отбеленные зубы – это самое важное в жизни. Что за это имеет смысл сражаться и умирать. Настолько важное, что за него можно убивать несогласных.
– А Натуристы были сельскими жителями?
– Эти люди жили не в городах, и их сознание не подвергалось столь массированной обработке. – И Волш сердито потряс головой. – Невероятно, просто немыслимо! Как люди могут убивать друг друга из-за таких дурацких расхождений во взглядах! В течение всей своей истории люди уничтожают друг друга из-за несхождений в дурацких формулировках, из-за несогласия по поводу бессмысленных лозунгов, которые кто-то третий вбивает им в головы, а потом сидит и получает от этого выгоду…
– Но если они верят, значит, лозунги не так уж и бессмысленны.
– Бессмысленно убивать другого человека за то, что у него дурной запах изо рта! Бессмысленно бить кого-то за то, что он отказывается удалять потовые железы и устанавливать искусственную систему выведения шлаков из организма! Это будет совершенно нездравая война, ведь Натуристы запаслись оружием, они хранят его в штаб-квартире партии. Войну будут вести ради призрачных целей, а люди погибнут – они умрут, Бетти, из-за глупости, а не из-за настоящих идеалов!
– Время ужинать, дорогой, – сказала жена, указывая на стол.
– Я не голоден.
– Ну хватит дуться, давай покушай. Или у тебя снова начнется несварение, а ты знаешь, к чему это может привести.
О, он знал, к чему это может привести. Это значило, что его жизнь будет в опасности. Рыгнул в присутствии Пуриста – все, готовься к драке не на жизнь, а на смерть. В мире не было места для тех и других – должны были остаться либо люди, которые рыгают, либо люди, которые не выносят тех людей, которые рыгают. Кто-то должен был уступить – или уже уступил. Поправку приняли. Значит, дни Натуристов сочтены.
– Джимми сегодня задержится, – сказала Бетти, накладывая себе в тарелку бараньи отбивные, зеленый горошек и кукурузу со сливками. – Пуристы сегодня празднуют – у них что-то вроде вечеринки. Речи, парады, факельные шествия.
И она тоскливо пробормотала:
– Я так понимаю, мы не пойдем, да? А жалко, очень красиво будет – люди маршируют, огни горят…
– Ну так иди, – погруженный в свои мысли Волш положил еду себе на тарелку. Он ел и не чувствовал вкуса пищи. – Пойди, развлекись, если тебе хочется.
Они еще не закончили ужинать, как дверь отворилась и в нее быстрым шагом вошел Карл.
– Мне что-нибудь оставили? – резко спросил он.
Бетти приподнялась в невероятном изумлении:
– Карл! От тебя… от тебя больше не пахнет!
Карл уселся и решительно придвинул к себе блюдо с бараниной. А потом вдруг замер и… принялся придирчиво выбирать себе кусочек. Водрузил его на тарелку, положил крохотную порцию горошка.
– Я голоден, – покивал он. – Но не слишком голоден.
И он стал спокойно, аккуратно есть.
Волш просто глазам своим не верил.
– Какого черта? Что случилось? – резко спросил он. – Твои волосы… зубы… дыхание… Что ты с собой сделал?
Не поднимая глаз, Карл ответил:
– Партия приняла решение о стратегическом отступлении. Временная мера. Раз принятие поправки неизбежно, не имеет смысла лезть в бутылку. Мы ж не сумасшедшие – умирать не собираемся.
И он отпил едва теплого кофе.
– То есть я хочу сказать, что мы ушли в подполье.
Волш медленно опустил вилку на тарелку:
– То есть ты хочешь сказать, что вы не станете оказывать никакого сопротивления?
– Черт, ты о чем? Какое сопротивление? Это чистое самоубийство! – И Карл настороженно посмотрел по сторонам. – А теперь слушайте. Я теперь полностью соответствую всем пунктам поправки Хорни, ко мне не придерешься. Если сюда сунет нос полиция, вы держите язык за зубами. Поправка дает право на публичное отречение от заблуждений – именно это мы и сделали. Теперь мы чисты, и нас не посмеют тронуть. Но лучше вообще ничего не говорить.
И он вытащил маленькую голубую карточку.
– Вот, пуристский партбилет. Согласно документу, я уже давно вступил в партию. Мы готовились и к такому варианту.
– О, Карл! – восторженно вскрикнула Бетти. – Я так рада! Ты сейчас выглядишь… просто замечательно!
Волш молчал.
– А что такое? – начала сердиться Бетти. – Разве ты не этого хотел? Ты же не хотел, чтобы они дрались и поубивали друг друга! – Она перешла на пронзительный крик. – Ты вечно всем недоволен! Ты этого хотел? Хотел! И что? Ты опять недоволен! Что тебе еще нужно, а, Дон?!
И тут на нижнем этаже комплекса послышался шум. Карл сел очень прямо, и с лица его сошел всякий цвет. Если бы не операция, он бы вспотел.
– Это полиция по делам соответствия, – выдавил он. – Просто сидите спокойно. Они пройдут с обходом и уйдут.
– О боже, – прошептала Бетти. – Я очень надеюсь, что они ничего не поломают. Может, мне в душ сходить?
– Просто сиди тихо, – прохрипел Карл. – Не надо давать им поводов для подозрений…
Дверь открылась. На пороге стоял Джимми – он казался коротышкой рядом с гигантами в зеленой форме полиции по делам соответствия.
– Вон он! – заверещал Джимми, тыча пальцем в Карла. – Он натуристский активист! Понюхайте его!
Полицейские быстро прошли в комнату и заняли ключевые позиции. Они окружили неподвижного Карла, быстро осмотрели его, потом отошли.
– Но от него совсем не пахнет, – возразил полицейский сержант. – Запаха изо рта нет. Волосы густые и ухоженные.
Он подал знак, и Карл покорно раскрыл рот:
– Зубы белые, хорошо вычищенные. Ничего предосудительного. Нет, с этим человеком все в порядке, он полностью соответствует нормам.