– Так что же это? – озадаченно спросил он.
– Да что угодно, – уклончиво ответил мастер.
Его вытащили из постели срочным звонком в половине третьего ночи – не слишком-то приятно.
– Может, что-то типа сканера? Ну или бомба. Оружие какое-нибудь. Одним словом, что-то из электроники.
Бим тщательно, дюйм за дюймом, ощупал поверхность аппарата. Должны же у него где-то быть швы? Отверстия? Крепежи?
– Абсолютно гладкий, – пробормотал он. – Ни единой щелки.
– Еще бы. Все эти швы фальшивые. Корпус цельнолитой. И, – добавил мастер, – прочный, как не знаю что. Я попытался отколоть кусочек для анализа материала, но… – тут он красноречиво развел руками, – безрезультатно.
– Фирма-производитель гарантирует, что при ударе об пол изделие не сломается, – с отсутствующим видом пробормотал Бим. – Новый сверхпрочный пластик.
И он свирепо потряс аппарат. Изнутри донеслось приглушенное бряканье.
– Да там, похоже, пропасть деталек понапихана.
– Мы его обязательно вскроем, – оптимистично пообещал мастер. – Но не сегодня.
Бим снова поставил непонятный аппарат на стол. К сожалению, над штукой можно биться несколько дней – чтобы в финале узнать, что она не имеет никакого отношения к убийству Хайми Розенберга. С другой стороны…
– А ты просверли в ней дырку, – велел он. – И посмотрим, что у него внутри.
Техник запротестовал:
– Да я пытался! Так сверло сломалось! Я уже послал запрос на новое, рассчитанное на особо прочные поверхости. Материал – внеземного происхожения. Видно, контрабандой доставили из системы белого карлика. Такие вещи только под нешуточным давлением получаются.
– Не заговаривай мне зубы! – сердито сказал Бим. – Треплешься, как рекламный агент…
Техник только пожал плечами:
– Да думайте что хотите, только оно очень твердое. Либо это природный элемент, либо искусственно полученный в лаборатории. Но у кого хватит финансирования, чтобы сгенерировать такой металл?
– У работоргового синдиката точно хватит, – отозвался Бим. – Там и не такие деньги крутятся. И они летают от звезды к звезде и все знают про редкие металлы. С особыми свойствами.
– А можно, я домой поеду? – мрачно спросил мастер. – Ночь уже. Неужели это так важно?
– Да, это так важно. Этот аппарат либо убил, либо содейстововал убийству Хайми Розенберга. Поэтому никто никуда не едет. Мы с тобой будем сидеть здесь, ты и я, пока не вскроем этот чертов коробок.
И Бим уселся и принялся изучать таблицу с результатами испытаний непонятного аппарата.
– Рано или поздно эта штука раскроется, как раковина моллюска. Если ты, конечно, помнишь, что такое моллюск, старина.
За спиной звякнул сигнал тревоги.
– Кто-то вошел в вестибюль, – тихо и очень испуганно проговорил Бим. – Это в полтретьего-то ночи?..
Он встал и пошел по темному коридору ко входу в здание. Может, это Эккерс? Бим тут же почувствовал угрызения совести: не иначе, кто-то отрапортовал, что вот телик был – а потом исчез.
Но его ждал не Эккерс.
В холодном, пустом вестибюле смирно стояли Пол Тайрол и красивая молодая незнакомка. Тайрол радостно заулыбался, и морщинки на его лице пришли в движение. Делец протянул руку, намереваясь дружески поприветствовать Бима.
– Здравствуй.
Они пожали друг другу руки.
– Входная дверь сообщила, что ты еще в здании. Что, работы много?
Бим ответил очень сдержанно – в конце концов, женщину ему не представили, а Тайрол так и не сказал, зачем пришел.
– Да вот, техники нахалтурили. Теперь разоримся, не иначе.
Тайрол захихикал:
– Ну ты шутник…
Глубоко посаженные глазки дельца забегали. Он прямо-таки нависал над Бимом – широкоплечий, уже в годах, с суровым, изборожденным морщинами лицом.
– Не возьмешь пару заказов? А то я это, думал работенку тебе подкинуть. Если, конечно, ты не возражаешь.
– Когда это я возражал? – вежливо отозвался Бим, пятясь и закрывая собой стеклянную дверь в лабораторию. Дверь, кстати, автоматически задвинулась. Хайми работал на Тайрола…естественно, теперь он жажадал любой доступной информации по поводу убийства и следствия. Кто убил? Когда? Как? Почему? Но все это совершенно не объясняло, почему он оказался в лаборатории Бима в глухой час ночи.
– Жуткое дело, – без обиняков начал Тайрол.
Женщину он, похоже, совершенно не собирался представлять. Она отошла к диванчику и закурила. Симпатичная какая. Стройная, волосы каштановые, голубой костюм по моде, голова повязана белым платком.
– Да, – кивнул Бим. – Жуткое.
– Ты там был, насколько я знаю.
Ах вот оно что.
– Ну, – промямлил Бим. – Скажем, я туда заходил.
– Но ты не видел, как это произошло?
– Нет, – покачал головой Бим. – Этого никто не видел, если уж на то пошло. Сейчас люди из Департамента внутренних дел выделяют приметы убийцы. Думаю, к завтрашнему утру у них на руках будет перфокарта с именем.
Тайрол испустил вздох облегчения:
– Ну и замечательно. Нельзя допустить, чтобы такое зверское убийство осталось безнаказанным. Я б убийц вообще в газовые камеры отправлял.
– Газовые камеры, – сухо отозвался Бим, – это примета прежних варварских времен.
Тайрол заглянул ему через плечо:
– И ты, как я понимаю, сейчас работаешь над…
Ну точно, пришел выспрашивать и выглядывать.
– Ладно, Лерой, кончай ходить вокруг да около. Хайми Розенберга – да упокоит Господь его душу – сегодня пристрелили, и вот надо же какое совпадение – я приезжаю сюда и вижу Лероя Бима по уши в работе, уж дым из ушей идет. Давай начистоту. Ты ведь каким-то матерьяльцем с места преступления разжился, правда?
– Ты меня с Эккерсом случайно не перепутал?
Тайрол захихикал:
– Дай взлянуть-то…
– Сначала деньги, потом экскурсии в лабораторию. Дашь бухгалтерии отмашку – милости просим.
И тут Тайрол жалобным, сдавленным голосом проблеял:
– Отдайте мне это!
Бим искренне изумился:
– Что именно?
По туше дельца пробежала неестественно сильная дрожь, он отпихнул Бима, рванул вперед, налетел на дверь, та распахнулась, а Тайрол, топоча ножищами, помчался по темному коридору – инстинкт безошибочно вел его к лаборатории.
– Эй! – в ярости заорал Бим.
Он рванул за стариком, подскочил к двери и приготовился выбить ее – если Тайрол успел запереться. Бим дрожал с головы до ног: такой выходки он не ожидал, и она его не на шутку взбесила.
– Какого черта? – задыхаясь, крикнул он. – Ты мне не платишь!
И привалился спиной к двери. Та почему-то подалась, и он чуть не упал навзничь и смешно затоптался, пытаясь обрести равновесие. А потом увидел, что творится в лаборатории. У стола столбом стоял парализованный ужасом техник. А по полу катилось что-то маленькое и металлическое. Оно походило на жестянку-переросток – и во весь опор неслось к Тайролу. Блестящая металлическая штучка резво вспрыгнула дельцу на руки, тот развернулся и побрел обратно в коридор.
– Что это было? – тихо спросил оживший техник.
Бим не ответил – он уже бежал вслед за Тайролом.
– Он забрал машинку! – орал Лерой.
Естетственно, на его крики никто и не думал обращать внимания.
А оставшийся в лаборатории техник ошалело пробормотал:
– Б-боже ты мой… От меня телевизор сбежал! Чего только на свете не бывает…
В компьютерном отделении Департамента машины активно обрабатывали информацию.
Процесс сужения группы подозреваемых до одного-единственного имени занимал много времени и не вызывал ничего, кроме скулораздирающей зевоты. Большая часть служащих Департамента внутренних дел уже разошлась по домам и мирно почивала в своих постелях. Часы показывали без чего-то три ночи, кабинеты и коридоры пустовали. Время от времени по ним неслышно скользили роботы-чистильщики. Жизнь кипела лишь в машинном отделении баз данных. Эдвард Эккерс сидел и терпеливо ждал результатов. Точнее, он ждал, когда поступят описания примет, а потом ждал результатов компьютерной обработки данных.
Справа пара полицейских развлекалась, играя в беспроигрышную лотерею. Люди стоически ждали, когда их отправят арестовывать преступника. Из квартиры Хайми Розенберга то и дело звонили. А внизу на улице Харви Гарт все так же сидел в своей будочке с крутящимся огненным знаком «Изгоним изгонятелей!» и нашептывал людям в уши свои лозунги. Точнее, людей-то как раз и не было, но Гарт не двигался с места. Он не ведал усталости и никогда не сдавался.
– Псих, – брезгливо пробормотал Эккерс.
Даже здесь, на шестом этаже, до среднего уха доносился въедливый, тоненький, сверлящий голосок.
– А давайте его арестуем? – предложил один из игроков.
Кстати, игра была довольно сложной и требовала максимального сосредоточения – как все версии лотереи с Центавра III.
– И отберем у него лицензию уличного торговца…
Чтобы хоть чем-то занять себя, Эккерс принялся придумывать обвинительное заключение для Гарта – оно основывалось на тщательном анализе психических отклонений бедняги. Эккерсу всегда нравилось играть в психиатра – это давало ощущение власти над человеком.
Гарт, Харви
Выраженный синдром навязчивых состояний. Ролевая модель – анархист, противопоставляющий себя судебной системе и социуму. Рациональная программа отсутствует, расстройство проявляется в частом повторении ключевых слов и фраз. Идея-фикс: «Запретим систему, подразумевающую изгнание». Образ жизни определяется психотической идеей необходимости нести эту программу в массы. Фанатик, возможно, маниакального типа, поскольку…
Тут Эккерсу пришлось прерваться – на самом деле он не знал, по каким признакам выделяется маниакальный тип поведения. Тем не менее анализ вышел хоть куда, когда-нибудь он запустит его по официальным каналам – надо же переходить от мыслей к действиям. И тогда раздражающий надоедливый голос смолкнет. Навсегда.
– Переполох, сумятица… – нудел Гарт. – Изгонятели не находят себе места, система сбоит, ах какое несчастье… вот он, кризис системы, которого мы так долго ждали…