Женщина, одно время косившаяся на книгу в руках младшего брата, услышав эти слова, проявила заинтересованность:
— Вы, похоже, студент — и студента особо не трогает жизнь? Не радует ее телесное выражение?
— Никто не усомнился бы в том, что они живы, если бы они предавались полезным размышлениям под сенью деревьев или спокойно читали в кабинетах. А такая вот их жизнь производит не особо приятное впечатление.
— Странно. Вы непохожи на других современных молодых людей…
— Не думаю, что современность — уникальный этап в истории человечества. Если современными вы считаете молодых людей, которые извиваются и дергаются под грубые мелодии, то я от этого звания отказываюсь, — отрезал окончательно пришедший в себя младший брат, но женщина, вместо того чтобы прекратить разговор, впилась в собеседника еще более жадным взглядом.
Тонкое юное лицо, закатанные штанины и рукава, несколько худая, но крепкая фигура — женщина медленно разглядывала младшего брата, и глаза ее излучали жар и странный блеск. В них словно вспыхивали мириады маленьких огоньков.
— А ведь он девственник… — вдруг пробормотала она себе под нос. А потом, резко сменив тон, спросила грубо и фривольно: — Послушай, студент, а женщина-то у тебя есть?
— Я… слишком мо… молод еще.
Младший брат, не находивший себе места с тех пор, как женщина принялась внимательно его разглядывать, окончательно стушевался от этого наглого вопроса. Но женщина бросила на него очередной жаркий взгляд и подсела поближе.
— Хочешь, я сегодня буду твоей женщиной?
Она попыталась взять его за руку. Но младший брат, почему-то испугавшись, слегка отодвинулся.
— Ну же, пойдем со мной. Я прекрасная любовница.
Женщина настойчиво придвинулась. Но странное дело: эту женщину, которая вела себя так фривольно, окутывало, словно защищая, достоинство. Младший брат совсем растерялся. Его душа была в смятении, хоть кричи и зови на помощь.
— Старший брат отошел… А я должен… стеречь одежду.
Еще раз напомним, младшему брату было двадцать лет, он учился на втором курсе филфака и мечтал стать поэтом. А потому, хоть и был не по годам развит, женщин начал постигать душой прежде, чем телом.
Помощь пришла откуда он и не ждал. Женщина вдруг встала и с шумом раскрыла солнечный зонтик, направив его не вверх, а перед собой. Младший брат невольно посмотрел в том же направлении. К дереву шагал, ничего вокруг себя не замечая, мужчина средних лет. Вблизи стали видны налитые кровью глаза и пушистые бакенбарды на изможденном лице.
Подумав, уж не этот ли мужчина всему виной, младший брат обернулся к женщине, но та уже исчезла. Старательно пряча лицо за зонтиком, она шла в противоположную сторону и как раз собиралась затеряться в толпе, когда ее с трудом настиг вопрошающий взгляд младшего брата.
Остаток дня провели ни так ни сяк. Младший брат — то в ненависти к открытой сцене, то в снобистском изучении труда по поэзии; старший брат — в роли сурового наставника, посвятившего себя воспитанию; а дети — в ролях несчастных учеников, болезненно постигавших бедность. Только вот младший брат по недомыслию взял лежавший поблизости свободный коврик, чтобы сесть на него, и в итоге пришлось за аренду коврика отдать каким-то грубым молодым людям триста вон.
Тем временем солнце стало клониться к западу, и люди по одному, по двое начали покидать пляж.
— Кажется, основное вы усвоили. Остались еще слезы и усталость, но у вас будет неплохая возможность познать их на обратном пути, — сказал наконец старший брат, слишком увлекшийся жестоким обучением подопечных, и начал собираться в дорогу. Дети, даже не ополоснувшись от морской воды, переоделись. Пора было покидать серебристый тополь, под которым компания провела полдня. Внезапно пляж с одного края забурлил, и туда потянулись люди. Вслед за любопытными учениками пошел на разведку и старший брат.
— Похоть облезлой обезьяны, — повернувшись, бесстрастно сказал он, когда к нему приблизился младший.
— Что?
— Наглядное свидетельство того, как легко человек сбрасывает с себя маску культурности и образованности. Тут, пожалуй, не обошлось без ревности.
Младший брат краем уха слушал толком еще не разобравшегося старшего брата и пытался из-за спин зевак рассмотреть развернувшуюся сцену. Какой-то мужчина избивал женщину. Пинал ногами, бил кулаками — совсем потерял рассудок.
— Тварь! Признавайся, сука, за кем ты сюда притащилась? За кем?
Младший брат сразу узнал его. Мужчину средних лет, своего нежданного спасителя, некоторое время назад прошедшего мимо серебристого тополя. И только тогда он взглянул на корчившуюся на земле женщину. Избитая, в ужасном виде — но это была именно та странная женщина, которая подходила к нему сегодня. Едва прикрытая запачканным кровью и пылью платьем, она выглядела как жалкое животное. Кое-кто пытался пресечь это безобразие, но тщетно.
Младший брат, остолбенев, молча наблюдал за отвратительной сценой. И тут случилось нечто действительно ужасное. Мужчина поднял лежавший неподалеку увесистый камень и, пока его не успели остановить, ударил женщину по голове. На этот раз некоторые из зевак, не медля, навалились на него, а другие унесли обмякшую окровавленную жертву.
— Сама виновата. У других животных тоже бывает ревность, но не такая безумная, как у человека. По крайней мере, самцы не теряют от ревности рассудок. Результат злоупотребления сексом. Не переживай, — сказал старший брат, хлопнув по плечу младшего, стоявшего в немом изумлении.
В общем, старший брат не впал в шок. Мало того, он, проявив находчивость, углядел в суете возможность решения стоявшей перед ними проблемы.
— Видишь ту женщину? — Старший брат привлек внимание младшего, указав на чей-то профиль. В нескольких шагах от толпы, не проявляя никакого интереса к происходящему, стояла женщина лет двадцати двух-двадцати трех.
— Вернемся к своим заботам. Посмотри на нее внимательно.
— Ты ее знаешь?
— Прекрасно знаю. Стоит сейчас, в душе презирая праздное любопытство своей компании, смешавшейся с зеваками. Она то ли секретарша, то ли бухгалтер в довольно крупной фирме, где высоко ценят ее таланты. Регулярно покупает книги, о которых хорошо отзываются критики, однако ее излюбленное чтиво — пустяковые рассказики. Похаживает иногда на спектакли и с готовностью принимает приглашения на частные выставки, где особо не на что смотреть, а лет через семь-восемь превратится в банальную домохозяйку с кошелкой и будет до посинения торговаться из-за какой-нибудь пророщенной сои.
— Ты что, встречаешься с ней?
— Сейчас начну. Эта женщина добавит нам денег на проезд и, согласившись на несколько свиданий, поможет мне сэкономить на проститутках, а потом, как знать, возможно, станет твоей невесткой. Тут наверняка сработает метод Кнута Гамсуна.
С этими словами старший брат, оставив младшего в прежнем замешательстве, направился прямо к этой женщине.
— Смотрите-ка, книга упала.
— Что?
Женщина непонимающе взглянула на него.
— Говорю, что у вас, леди, книга упала.
— Но у меня не было с собой книги.
— Ладно. Но чья же это книга, если не ваша?
Старший брат наклонился и будто бы что-то поднял. Сделал вид, что отряхивает, вытирает книгу, и театрально уставился в пустые ладони, якобы читая ее название.
— Так-так, «Любовь и мир вечности», довольно складный сборник историй, надерганных из газет и журналов. Впрочем, не без черт знает какой ерунды…
Только сейчас младший брат вспомнил роман Кнута Гамсуна[25], в котором описывалась сцена, похожая на разыгранную старшим братом. На лице молодой женщины не было и тени враждебности или сомнения. Приободренный, старший брат притворился, будто что-то почтительно отдает.
— Может быть, это все-таки ваша книга?
Женщина, немного поколебавшись, с легким смешком протянула руку.
— Вы благодарны?
— Да, весьма.
— Так не согласитесь ли великодушно помочь любезному рыцарю?
— Только не с вот этим вот «по чашечке чаю на досуге»…
— Не беспокойтесь! Все, что нужно сейчас несчастному рыцарю и четырем его вассалам, это недостающие на проезд до Сеула деньги.
— Сколько?
— Доллара два.
— То есть семьсот вон?
— Нет, два доллара. Такие сообразительные девушки, как вы, поддаются воздействию магии цифр. А если бы вы упали в обморок, испугавшись названной своим именем огромной суммы в семьсот вон?..
— Впору расплакаться от такой заботы.
— К тому же мы учтем инфляцию воны!
— Понятно. В общем, я вам без залога дам взаймы по сегодняшнему курсу семьсот вон.
— Вот залог. Билет студента юридического факультета государственного университета — бедолаги, который, скорее всего, не пройдет аттестацию и устроится в банк считать чужие деньги.
— Для залога это не годится. Уберите. И возьмите! — Женщина достала из сумочки деньги. — Когда вернете?
— На следующей неделе в субботу перед кассой кинотеатра D минут за десять до начала четвертого сеанса.
— Как все сложно!
— С меня плата за вход вместо процентов. Будет снова идти «Доктор Живаго».
— Похоже, вы много раз пользовались этим методом.
— Что вы, раз тринадцать от силы. Не забудьте. На следующей неделе в субботу четвертый сеанс в кинотеатре D…
Тут как раз вернулась ее подруга с побледневшим лицом.
— Пойдем посмотрим, — сказала женщина без особого выражения и вместе с подругой ушла. И унесла с собой тревоги братьев.
Остановка находилась неподалеку, и в автобусе на Сеул оказалось множество посетителей пляжа. Когда автобус выехал за пределы Инчхона, они начали обсуждать давешний жуткий инцидент.
— Эта женщина, наверное, эротоманка.
— А я слышал, тот мужчина — патологический ревнивец.
— Казалось бы, и достаток есть, и приличное образование.
Услышав за спиной эту беседу, старший брат сказал младшему:
— Никакая она не эротоманка. Просто из-за отсутствия забот о пропитании у нее чрезмерно возросла сексуальная озабоченность. И тот мужчина не патологический ревнивец. Просто, по той же причине, у него развилась нездоровая под