«Встать! Сталин идет!» Тайная магия Вождя — страница 34 из 62

— Здесь у меня имеется один грязный документ, — сказал Черчилль, извлекая из нагрудного кармана листок бумаги, — содержащий соображения некоторых лиц в Лондоне.

На листке перечислялись Румыния, Греция, Югославия, Венгрия, Болгария и поставлены проценты влияния СССР и США с Англией — с другой стороны. Цифры показывали, что Румынию, например, предполагают ввести в сферу влияния Советского Союза, тогда как Грецию желают оставить западным союзникам (Польша в списке не фигурировала). Иначе как вмешательством во внутренние дела суверенных государств подобное мероприятие не назовешь, хотя Черчилль не уставал повторять по разным поводам о принципах демократии. Сталин прочел написанное, поставил в углу синим карандашом галочку и отодвинул листок.

После паузы Черчилль произнес:

— Не будет ли слишком циничным, что мы так запросто решили вопросы, затрагивающие судьбы миллионов людей? Давайте лучше сожжем эту бумагу…

— Нет, держите ее у себя.

«Грязная бумага» осталась у британского премьера. Сталин лишь отметил, что с ней ознакомился. Он, в общем, придерживался молчаливой договоренности. Например, не стал вмешиваться в острый конфликт английских оккупационных частей с греческими коммунистами и их союзниками, выступления которых жестоко подавлялись. Сталин признавал важное значение позиции Греции в Средиземноморском регионе для Британии.

В знак дружеского расположения Иосиф Виссарионович принял приглашение Черчилля поужинать в английском посольстве. За столом хозяин упоенно рассказывал Сталину о своем недавнем посещении Италии, где его восторженно приветствовал народ. И услышал в ответ: «Совсем недавно они так же восторженно славили Муссолини».

Британский премьер разглагольствовал, высказываясь о сотрудничестве «трех великих демократий» как на войне, так и в будущее мирное время. И перешел на тему о моральной ответственности Англии за духовные ценности польского народа. Мол, Польша — католическая страна, и нельзя допустить, чтобы ее развитие осложнило отношения с Ватиканом.

— А сколько дивизий у Папы Римского? — задумчиво спросил Сталин.

Черчилль осекся. Он явно зарапортовался. Ведь не швейцарская рота Папы Римского освобождала Польшу, а советские войска и воюющие вместе с ними поляки. Английская церковь давным-давно стала самостоятельной. Черчиллевская забота о мнении Папы Римского слишком явно отдавала политиканством.

Советский вождь пригласил гостя в Большой театр, где в первом отделении показывали балет «Жизель», а во втором выступал Ансамбль песни и пляски Красной Армии. Присутствующие бурно приветствовали Черчилля и Сталина, появившихся в ложе. Последний отступил в тень, чтобы аплодисменты достались премьеру, а тот, в свою очередь, пригласил хозяина выйти вперед.

Во время антракта за ужином в небольшой гостиной кто-то сравнил «Большую тройку» политиков со Святой Троицей. Сталин продолжил шутку:

— Господин Черчилль, конечно же, Святой дух, он летает повсюду.

Посмеявшись, Черчилль с Иденом попросили провести их в туалет помыть руки. Они не пришли даже с третьим звонком. Когда вернулись, Иден пояснил:

— У премьер-министра там возникли некоторые новые идеи касательно Польши. Мы заговорились и не услышали звонков.

На следующий день, когда эти два британских политика были на приеме у Сталина в кремлевской квартире, он, указав на одну из дверей, сказал:

— Здесь ванная комната, где вы можете помыть руки, когда вам захочется обсудить важные политические проблемы.

…Так Сталин подтрунивал над Черчиллем. Но как же отвечал будущий нобелевский лауреат по литературе? Сколько-нибудь вразумительных, а тем более остроумных реплик, как говорится, не запечатлено в анналах истории.

Несмотря на новые идеи, осенившие Черчилля в туалете, польский вопрос был решен так, как требовали интересы СССР. Сталин и на прощанье продемонстрировал британскому гостю дружеское расположение, приехав на аэродром раньше него. Шел дождь. Сталин не вошел в помещение, оставаясь на улице. Черчилль был приятно поражен таким знаком внимания, пригласив Сталина и Молотова осмотреть его апартаменты в самолете, которые были прекрасно оборудованы. «Теперь мне понятно, — улыбнулся Сталин, — почему премьер-министр так любит летать по белу свету».

Можно было бы объяснить необычайную благожелательность советского вождя к руководителю буржуазного правительства хитростью или даже коварством и лицемерием. Но последнее было, пожалуй, свойственно именно Черчиллю, который два года спустя в знаменитой и злобной фултонской речи объявил о закрытии «железного занавеса» и начале «холодной войны» против Советского Союза.

А Сталин доказал свое искреннее стремление к сотрудничеству уже вскоре, в конце 1944 года. Тогда англо-американские войска, столкнувшись с боеспособными дивизиями вермахта, попали в очень трудное положение. Части, которыми командовал Эйзенхауэр, оказались под угрозой разгрома. Он послал для консультации в Москву главного маршала авиации Теддера, но его прибытие задержалось. Тем временем положение Эйзенхауэра ухудшилось.

6 января 1945 года Черчилль передал Сталину: «Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января».

Ответ: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам».

Прошло 10 дней, и в своем послании Сталину Черчилль сообщил: «От имени Правительства его Величества и от всей души я хочу выразить Вам нашу благодарность и принести поздравления по случаю того гигантского наступления, которое Вы начали на восточном фронте». К февралю была взята Варшава и части Красной Армии вышли к Одеру. Положение Эйзенхауэра в Арденнах резко облегчилось.

20 декабря Черчилль поздравил «маршала Сталина» с днем рождения: «…Я убежден, что Ваша жизнь весьма ценна для будущности всего мира и для постоянного укрепления уз, соединяющих наши обе страны. Поэтому когда я выражаю Вам добрые пожелания в день рождения, то это не является риторической фразой».

…Нелишне вспомнить, что одним из любимых героев Черчилля был Наполеон, тогда как Сталину был близок Кутузов (и то и другое отвечало характерам и склонностям двух политических лидеров). И еще: все-таки британский премьер не был искренним и честным другом Сталина, а уж тем более — Советского Союза.


Раздел мира триумвиратом

Знаменательно, что встреча глав трех ведущих мировых держав состоялась в Крыму, на территории СССР, освобожденной от гитлеровцев. Победа была близка, и пора было позаботиться о будущем. Не было сомнений, что зоны влияния Советского Союза и США будут значительно расширены. Главным образом за счет британских владений. Задача Черчилля была очень трудна: воспрепятствовать, насколько это возможно, такому процессу.

Обширнейший Тихоокеанский регион, за исключением крайнего северо-запада, а также нефтеносный Ближний Восток отошли под эгиду США. Средиземноморье осталось областью интересов Англии, с чем был согласен Сталин. Однако Восточная Европа и Китай, по логике вещей, должны были войти в социалистическую систему.

Какая логика имеется в виду? Прежде всего, определяемая участием сторон во Второй мировой войне и связанными с этим потерями. Здесь Советский Союз оставался, что называется, вне конкуренции. Потери американцев были на втором месте (из трех великих держав). Английские летчики и моряки проявляли героизм в борьбе с врагами, а вот доблесть и успехи наземных сил были куда скромней.

Центральную и Восточную Европу освобождали от гитлеровцев в основном советские войска. Было бы очень странно, если бы после этого Сталин пошел на уступки Черчиллю в территориальных спорах. Антисоветская позиция, занятая польским правительством в изгнании, и убийства его сторонниками на освобожденной территории воинов Красной Армии могли только укрепить Сталина в решении содействовать установлению в Польше народной демократии. А на эту страну у Черчилля был особый расчет. Однако обстоятельства складывались так, что в послевоенном переустройстве мира первенство принадлежало США и СССР.

…Сталин не встречал Черчилля и Рузвельта в Ялте, хотя был там раньше их. Проволочки с открытием второго фронта, попытки сепаратного сговора с Германией наложили свой отпечаток на межсоюзнические отношения. Черчилль ставил своей основной задачей на Крымской конференции укрепление своего влияния в Европе, обеспечение «баланса сил», сохранение Британской империи.

В этом он надеялся на поддержку американской стороны. Но, как пишет современный автор А.И. Уткин: «С самого начала конференции Рузвельт пытался найти общий язык со Сталиным, в значительной мере выступая против Черчилля».

Выступая, Сталин затронул важную тему, остающуюся актуальной поныне: о праве не только высказываться по какому-либо поводу (в данном случае — касающемуся международных вопросов). «Такое право дешево стоит», — отметил он. Главное, иметь возможность добиться нужного решения. А буржуазная демократия имеет в виду именно право высказываться, причем в ограниченных масштабах, скажем, на определенной «парковой» площадке. При мощных электронных и печатных средствах массовой пропаганды — это очевидный обман относительно «свободы слова». Ведь нужна еще и свобода дела!

Когда перешли к польской проблеме, Сталин напомнил, что линию Керзона придумали и предложили не русские, а Керзон, Клемансо и американцы, участвовавшие в Парижской конференции 1919 года. Ленин не согласился с такой границей. «Что же, — риторически спросил Сталин, — вы хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо? Этак вы доведете нас до позора».