Народное предание говорит, что бородачи на том острове проживают лет четыреста; что какой-то епископ со свитою был занесён на него и выброшен, судно разбилось, и спасения не было, будто бы слышат на том острове звуки колоколов, но как в жилья свои бородачи не допускают, а ведут торговлю только на берегу, то дикие чукчи сами наверно сего не удостоверяют».
Протоиерей П. Громов допускал, что чукотский рассказ о неведомом городе «бородатых» людей, где есть христианские церкви с колоколами, может иметь связь со сказанием о гибели миссионера Флавиана (конец XVIII века) со свитой.
Остаётся добавить, что древние легенды оказались одним из стимулов и к географическим исследованиям в начале XIX века, к поискам загадочной «Земли Санникова»!
Не случайно, ещё в конце этого века один колымский старик, услышав об экспедиции Седова на Северный полюс, сказал:
«Ну, значит, беспременно к людям, что в домах с золотыми крышами, заедут», намекая на таинственных островитян, о которых согласно говорят легенды русского и коренного населения прибрежья Ледовитого океана.
Таким образом, если в рассказах мангазейских казаков о Пенде звучит жажда славы и богатырский размах подвига первооткрывателей для русского государства новых земель, то в цикле о «бородатых» явственно выступает более глубокая идея: о воле и свободе.
Слышна исконно мужицкая тоска по свободной от крепостного ига земле.
Эту землю, страну крестьянского счастья, искали наши мужики. Она снилась им десятки и сотни лет. Они чаяли её найти и во льдах Северного океана. Об этом и рассказывают легенды, где причудливо переплёлся фантастический вымысел с этнографической реальностью.
«СКАСКА» КАЗАКА НЕХОРОШЕГО КОЛОБОВАО ПОХОДЕ ОТРЯДА ИВАНА МОСКВИТИНАК ОХОТСКОМУ МОРЮ[147]
154 (1646) году, генваря в 8 день, на Ленском волоку[148] в съезжей избе перед воеводы перед Васильем Никитичем Пушкиным да перед Кирилом Осиповичем Супоневым да перед дьяком перед Петром Стешшшым Ленского Якутцково острогу служилой человек, которой ныне с ыными казаки прислан за государевою соболиною казною до волоку в провожатых, Нехорошко Иванов сын Колобов в роспросе сказал:
В прошлом де во 147-м (1639) году с Алдана-реки из Бутальского острожку посылал на государеву службу томской атаман Дмитрей Копылов[149] томских служилых людей Ивашка Юрьева сына Москвитина да их, казаков, с ним 30 человек на большое море-окиян, по тынгускому языку на Ламу. А шли они Алданом вниз до Маи-реки восмеры сутки. А Маею-рекою вверх шли до волоку 7 недель, а из Маи-реки малою речкою до прямого волоку в стружках шли 6 дён. А волоком шли день ходу и вышли на реку на Улью, на вершину. Да тое Ульем-рекою шли вниз стругом, плыли восмеры сутки. И на той же Улье-реке, зделав лодью, плыли до моря до устья той Ульи-реки, где она пала в море, пятеры сутки. И тут де они на усть реки поставили зимовье с острожком[150]. [...]
А по той де реке по Ульи живут те тунгусы четыре роды: килары, долганы, горбыканы, бояшенцы[151], а тех де родов людей у них много, у одного де Ковыри, которого сын у них был в аманатех, боканов ево человек с 500 и больши, а у иных де родов по тому же и больши улусных людей[152]. А на той де реки на Улье соболя и иного всякого зверя у них много. А бой у них лучной, у стрел копейца и рогатины все костяные, а железных мало; и лес и дрова секут и юрты рубят каменными и костяными топорки. [...]
Да они ж де ис того ж острожку ходили морем на Охоту-реку трои сутки, а от Охоты до Ураку одне сутки. [...]
А те де реки собольные, зверя всякого много и рыбные. А рыба большая, в Сибири такой нет, по их языку кумжа, голец, кета, горбуня, столько де её множество, только невод запустить и с рыбою никак не выволочь. А река быстрая и ту рыбу в той реки быстредью убивает и вымётывает на берег, и по берегу лежит много, что дров, и ту лежачую рыбу ест зверь — выдры и лисицы красные, а чёрных лисиц нет. А жили они на тех реках и с проходом два года. И те де аманаты говорили им, чтоб на той Охоте-реки, поставя острожек крепкой, и соболей де и лисиц будет много. [...]
И тот де князец, которого взяли тут на бою, учёл им росказывать, что от них направо, в летнюю сторону[153] на море по островам живут тынгусы ж, гиляки сидячие[154], а у них медведи кормленые[155]. И тех де гиляков до их приходу побили человек с 500 на усть Уды-роки, пришод в стругах, борадатые люди доуры[156], а платье до на них азямы[157], а побили де их Оманом: были у них в стругах в однодеревных в гребцах бабы, а они сами человек по сту и по осмьюдесят лежали меж тех баб, и как пригребли х тем гиляком и, вышед ис судов, и тех гиляков так и побили. А бой де у них топорки, а сами были все в куяках збруйных[158], А руских де людей те бородатые люди называют себе братьями. А живут де те бородатые люди х той к правой стороне в лето по Амуре-реки дворами, хлеб у них и лошеди, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят, и ткут, и прядут со всего обычая с руского. А промеж их и тех тунгусов живут тунгусы ж, свой род, анатарки сидячие, не дошед до усть Муры. А те де анатырки — люди богатые, соболей и иного зверя, и оленей у них много, а торгуют с теми бородатыми доурыми на хлеб, на крупу. И про серебро де сказывал, что у тех де бородатых людей, у даур, есть; и те де бутто доуры руских людей желают видеть, для того что называютца им братьями. А они де на том побоищи, где гиляков те бородатые люди побили, были и суды их, в чом они приходили, струги однодеревые, жгли, да тут же они нашли дно ценинного[159] сосуда. А тех они онатырков не доходили, а гиляков, которые живут по островам, тех проходили. А сказывали те тунгусы, что от них морем до тех бородатых людей недалече, а не пошли де они к ним морем за безлюдством и за голодом, что там, сказали, рыбы в тех реках нет, а то де амурское уетье они видели через кошку[160]. [...]
И они де... оттуде того лета пошли назад морем и вышли на Аладаму-реку, и на Аладаме де реке... зимовали, да вышли в великой пост на Улью-реку, и на той весне весновали и, зделав суды, выплали на Май-реку, а в Якутцкой острог к воеводам к Петру Головину с товарищи пришли того же лета.
Которого лета они в Якутцкой острог пришли, и те соболи, одиннатцать сороков, отдали воеводам Петру Головину с товарищи. А ценен был де головной сорок 400 рублёв. И те де соболи Пётр Головин выслал к государю к Москве с енисейским казаком с Елескою Бузою с товарищи. А того де Ивашка Москвитина с товарищи из Якутцкого острогу воеводы отпустили сво з Дмитреем Копыловым в Томской, а ево де, Нехорошка, сама четверта оставили в Якутцком остроге. А после де их на тех реках служилых людей никово не осталось и преж их нихто русских людей служилых и промышленых не бывало ж. И как они пришли в Якутцкой острог, и из Якутцкого острогу служилых людей на их место не послано же[161].
А только де государь укажет послать на те реки своих государевых служилых людей человек 30 в куяках, да х тому охочих промышленых будет человек 30 же, и на тех де реках тех тунгусов под государеву царьскую высокую руку привесть мочно, и государю прибыль учнёт быть немалая, потому что на тех реках немирных землиц тунгуских розных родов людей много, и по тем рекам соболя и всякого зверя много ж, а соболи добрые, чёрные. А суды б делать здесь, на Муке-реке, а надобно дощеник[162] водою мелок, да х тому дощанику в прибавку 2 струга с набои однодеревые, добрые. И только де отпуетят ранее с весны, и на те реки однем летом дотить мочно, потому что только до волоку ходу недель с 8, а волок невелик, только день ходу. А то де судно только до того волоку, а те де струги мочно за тот волок на катках на себе перетащить. А за волок перешодчи, на Улье-реку, делать против прежнего лодья, в которой по Улье до Ламы и до Охоты-реки итти. А как де с Ламы только наскоре с отписки в Якутцкой острог послать, и мочно назад с Ламы по тем рекам в Якутцкой острог тем же годом, потому что с Ламы-реки волоку одного только перетить на Ульи-реку 12 дён, а Ульи-река впала в Май-реку. А с соболиною казною высылка будет в другой год.
ЧЕЛОБИТНАЯ КАЗАКА ИВАНА ЕРАСТОВА С ТОВАРИЩАМИС РАССКАЗОМ О ПОХОДАХ НА ЯНУ И ИНДИГИРКУ[163]
Царю, государю и великому князю Михаилу Фёдоровичи) всеа Русии бьют челом холопи твои: красноярской казак Ивашко Родионов Ерастов, енисейские казаки Федька Алексеев Чюкичев, Тропика Алексеев, Офонька Стефанов.
В прошлом, государь, во 146 (1638) году били мы челом тебе, государю, царю и великому князю Михаилу Фёдоровичи) всеа Русии, а челобитную подали в старом Ленском остроге[164] енисейскому атаману Ивану Галкину, чтоб государь нас пожаловал, а он, Иван Галкин, по твоему государеву указу отпустил бы нас на твою государеву службу в новую землю — на Янгу-реку[165] и по иным сторонным речкам для твоего государева ясачново сбору к якутским и тунгуским людей и к захребетным мужиком с енисейским служилым человеком с Посником Ивановым, в 30-ти человеках, чтоб тех якутских и тунгуских или иной какой язык князцев и их улусных людей на Яиге-реке и по иным сторонным речкам привести под твою государеву... высокую руку, чтоб оне, иноземские князцы и с своими улусными людьми, были послушны и покорны и учинилися бы в прямом холопстве неотступны навек, а те бы места стали впредь прочны и стоятельны, и твой государев ясак шёл бы с них на всяк год безоброчно. И он, Иван Галкин, по твоему государеву указу, а по нашему челобитью, отпустил нас из старого Ленского острогу на твою государеву службу в новую землю на Янгу-реку и по иным сторонным речкам.