[173]: кони, и оружье, и одёжу, куяки и збрую конную покупали на свои деньги дорогою ценою, потому что, государь, тогда в Ленской острог посылались из Енисейского острогу для ленские службы дети боярские и атаманы, а с ними служилых людей посылали человек по 30-ти и по 40-ку. А промышленых людей мало, а торговых и не было, и купить было оружья, и збруи, и одёж, и платья не у ково. А подъёмы, государь, нам, холопям твоим, стались рублёв по сту и больше. А на коих мы, холопи твои, конях поднимались на твою государеву службу, и те у нас кони иноземцы на боях и на аманатцких имках все побили до одные лошади. И мы, холопи твои, приезжали с тех твоих государевых дальних служеб в кочах морем в Ленской острог. [...]
А твоего государева денежного жалованья мне, холопу твоему Ивашку, шло на Красном Яру по 7-ми рублёв с четвертью на год, а хлебного против иных окладов... А не имывал я, холоп твой, твоего государева денежного и хлебного жалованья[174] со 145-го (1638) году, а на 146 (1639) год я, холоп твой, взял только один рубль, а достальных денег и хлеба на тот год не имывал. И на прошлые, государь, годы со 145-го и до нынешнаго 154-го (1646) году, на 8 лет не имывал же ни хлеба, ни денег. [...] ...Мы, холопи твои, на твоих государевых службах, зажились, дожидаючи перемены и чаючи от тебя, государя, к себе неизречённаго жалованья. И ныне, государь, с тех землиц, кои мы приводили под твою государеву царскую высокую руку, и под нашу имку аманатов идёт твой государев ясак на всяк год без недобору. И от тех твоих государевых служеб, что мы, холопи твои, служили без твоего государева жалованья, и от конного убойства обнищали и задолжали великими долги и стоим на правеже[175]. А долгу на нас рублёв по сту и больше. И впредь нам, холопям твоим, справиться от долгов и неведомо как.
Милосердый государь, царь и великий князь Михайло Фёдорович всеа Русии, пожалуй нас, холопей своих... за нашу к тебе, государю, службу, и за раны, и за аманатцкие имки, и за конное убойство, и за голодное терпение своим царским денежным и хлебным заслуженым жалованьем и послугою, чем тебе, великому государю, бог известит. [...]
«СКАСКА» ВАСИЛИЯ ПОЯРКОВАО ПОХОДЕ НА АМУР И ОХОТСКОЕ МОРЕ[176]
154 (1646) году, июня в 12 день, пришол с низу Лены-реки в судах в Якутской острог письмяной голова[177] Василей Поярков и в съезжей избе воеводам Василию Никитичи) Пушкину да Кирилу Осиповичи) Супоиеву да дьяку Петру Стенынину в роспросе сказал:
В прошлом де во 151 (1643) году, июля в 15 день, из Якутского острогу послал его, Василья, стольник и воевода Пётр Головин да с ним старых и новоприборных служилых людей[178] 112 человек, да из гулящих людей охотников[179] 15 человек, да два целовальника, да два толмача[180], да кузнеца, да для угрозы немирных землиц пушку железную ядром полфунта, да на 100 выстрелов и на запас и служилым людем для службы 8 пуд и 16 гривенок[181] зелья[182], а свинцу тож; и подал наказную память[183]... А в наказной памяти написано: 151 (1643) году, июля в 15 день, по государеву царёву и великого князя Михаила Феодоровича всеа Русин указу, стольник и воевода Пётр Головин велел итти из Якуцкого острогу письмяному голове Василью Пояркову на Зию и на Шилку-реку для государева ясачного сбору, и для прииску вновь неясашных людей, и для серебрёной и медной и свинцовой руды и хлеба[184], по роспросу Енисейского острогу служилого человека Максимка Перфильева[185], что он, Максимко, сказал: на Шилке-реке многие сидячие пахотные хлебные люди, а живёт тут Лавкай-князец, а с ним его людей всего человек с тридцать, и у того де Лавкая-князца на усть Уры-реки в горе в утёсе в двух местах серебряная руда — одна в утёсе, а другая в воде, да на той же реке Шилке, внизу, медная и свинцовая руда, а хлеба де на Шилке всякого много. Да в том же наказе написано и тунгуских людей роспросные речи. Да с ним же, Василием, послан был в кожах тунгус с Алдана-реки Бутанского острожку лагирской князец Шамаев Токони. И по его де, Тамкониеву, роспросу, как они, тунгусы, про ту Шилку-реку и кто по ней сидячих хлебных людей живут сказывали, велено ему, Василью, на те реки итти, и государевым делом радеть, и серебряной, и медной, и свинцовой руды проведывать, и в тех местах острожки поставить и со всем укрепить.
Да в роспросе ж про тот ход письмяной голова Василей Поярков сказал: как де в прошлом в 151 году послал его на государеву службу стольник и воевода Пётр Головин да с ним старых служилых 12 человек, да два толмача, да два целовальника, да кузнеца, да новоприборных 100 человек, да из гулящих охочих промышленных людей 15 человек, и шол он из Якутского острогу вниз по Лене до усть Алдана-реки двои сутки, а по Алдану вверх до усть Учюра-реки 4 недели, а по Учюру шол вверх до усть Гонома 10 дней, а по Гоному-реке шол вверх до заморозу 5 недель. А та река Гоном порожиста: как по ней шли и судном на порог подымалися, и на пороге казённое судно заметало, и на том замете с того казённого дощеника с кормы сорвало государев свинец, что с ним послан был — 8 пуд 16 гривенок, и тот свинец в том пороге в глубоком месте потонул и сыскать его не могли. А по тому Гоному до заморозу иных было больших 42 порога да 22 шиверы[186]. И до Нюемки-речки не дошед за 6 днищ, замёрзли; и зимовье поставил, и жил в том зимье две недели. И оставил де он в том зимовье у судов, и у государевы казны, и у хлебных запасов пятидесятника с служилыми людьми, сорок человек, два целовальника, и велел им после себя весною, перед полою водою, по последнему зимнему пути за волок перейти, и государеву казну и хлебные запасы переволочь, и суды сделать, и за собою Зиею-рекою плыть не замешкав.
А сам де он, Василей, в прошлом во 152 (1643) году из того зимовья, взяв с собою служилых людей 90 человек, пошол тою Нюемкою-рекою и из Нюемки через волок. А Нюемкою-рекою и волоком шли 2 недели межу дву ветр — полуденного и обедника[187]. И пришли на Брянду-реку, а та Брянда впала в Зию-реку, на низ идучи, с правую сторону, а людей по ней нот. И тою Бряндою вниз шли до Зии-реки полтретьи[188] недели. А Зиею шли до другой Брянды два дни, а та Брянда впала в Зию с ту ж с правую сторону, а по ней живут тунгусы оленные уллагири. [...] А от Гиляя-реки до Уры-реки шли 4 дни, а Ура впала в Зию с правую ж сторону, а по ней живут тунгусы баягири, скотные. А от Уры реки до речки Умлекана шли три дни, а Умлекан пала в Зию с правую ж сторону, а людей по ней нет. А на усть той речки Умлекана живут дауры пашенные — даурской князец Доптыул с родом своим, а роду его 15 человек, да с ним же живут пашенные.
И даурского князца Доптыуля Кенчюлаева он, Василей, во 152 (1643) году, декабря в 13 день, поймал в аманаты. И его, Доптыуля Кенчулаева, он, Василей, роспрашивал про Зию, и про Шилку-реку, и про сторонные речки, кои впали в Зию и в Шилку-реку, и какие по тем речкам люди живут, и дают ли они кому ясак с себя, и про серебряную, и медную, и свинцовую руду, и про синюю краску, чем кумачи[189] красят, и на Зие и Шилке-реке серебро родится ли, и медная и свинцовая руда и синяя краска, чем кумачи красят, есть ли, и камки[190] и кумачи? На Зие-реке и Шилке и по сторонним речкам, кои впали в Зию и в Шилку-реку, серебро не родится, и камок и кумачей не делают, и медныя и свинцовыя руды нет, и синие краски, чем кумачи красят, нет же; а приходит де к ним серебро, и камки, и кумачи, и медь, и олово от хана. А про того де хана сказал он, что живёт ордою, а город у него рубленой, а около города вал земляной, а бой у них лучной и огненной и пушек много, а имя ему Борбой[191], а называют де его ханом, потому что он большой человек, владеет всеми; а серебро, и камки, и кумачи, и медь, и олово покупают на соболи у него, хана. А которые даурские люди тому хану ясаку не дают и с ним не торгуют, и он де посылает к ним на Зию и на Шилку-реку своих людей и воюет годом по двожды и по трожды; а приходит людно — тысячи по две и по три. А с Зии де, с Умлекана, к хану дорога через камень, по речке по Худынке, за Шилку конём ехать шесть недель. А по Шилке живут многие даурские люди и тунгусы пашенные, и хлеба у них родится много. Да с Зии же, с Умлекана, до Шилки-реки ехать до острожку до Дувы конём 2 дни, а пешего ходу 4 дни. А в том де острожке живёт князец Илдега с родом своим, а роду его 100 человек, да в том же острожке с ним иные многие улусы. А выше того князца Илдеги живёт князец Лавкай, и у него поставлен острожек, про которого у него в наказе написано по распросу енисейского служилого человека Максимка Перфирьева — улусу его человек с 30, а у того де князца Лавкая, тот князец Доптыул сказал, улусу де его человек с 300. А выше де его, Лавкая, живут три князца мунгальские по Шилке-реке кочевные скотные, а у одного князца улусных людей с 300, а у дву князцов по 100 человек. А у Лавкая де хлеба много, и он, Лавкай, хлеб провадит в судах к тем мунгальским князцом, а продаёт им на скот. А сам де он, даурской князец Доптыул, у хана не бывал, а ходил де к нему отец его Кенчюлай многажды. [...]