— Помогает ли Медицина? — спросил Кручинин.
— При содействии высоких чинов Государства оказывает она значительные успехи, — отвечал незнакомец.
— Скудоумов! — вскричал Кручинин. — Прочти-ка эту бумагу, что тут написано?
И Скудоумов начал читать: радость, благодарность, удивление, доверенность, преданность… все со слезами на глазах благословляли имя ЦАРЯ добродетельного и великодушного, который в такую важную минуту утешал Своих верных подданных. Помазанник Божий привез нам Божией милости.
— Скудоумов! — сказал Кручинин. — Надежда на Бога не посрамит; Царь Праведный спасет и народ свой.
Незнакомец подал Скудоумову еще стихи следующего содержания:
НЕУМОЛИМЫЙ КРЕДИТОР ПОХИЩАЕТСЯ ХОЛЕРОЮ, СТИХОТВОРЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
«Что, жена моя любезная,
Что ты очень призадумалась.
Продадим мы что-нибудь с тобой,
И накормим малых детушек.
Третий день и я брожу,
Умоляю человечество,
Умоляю я о помощи;
Но где ныне человечество?
Но где ныне сострадание?»
Несчастливец тут, заплакавши,
Руки поднял к небу светлому.
«Воля Божья! не тужи, супруг, —
Отвечала жена милая.
— Вот кольцо есть обручальное,
От всего, что нам осталося.
Продадим его, и детушки
Будут сыты, будут веселы;
А кредитор в доме каменном
Нужд не знает, подождет на нас.
Ста три тысяч в обороте есть,
А на нас не боле ста рублей».
Лишь промолвила — старик седой
К беднякам идет с угрозою.
«Сроку три дня — а не более:
Сто рублей мне ныне надобны».
Слезы градом покатилися
Из очей супругов, в бедности.
Три дни скоро миновалися,
И седой старик опять пришел;
Несчастливца он ведет с собой,
Угрожает он темницею.
«Ах! последнее имущество
Я в залог теперь отдам тебе.
Книга вот, где Слово Божие,
Радость твари всей, написано.
Не хотел я расставаться с ней;
День и ночь читал я сам его;
Поучал ему детей своих
В серебре она оправлена».
«Мне не книга дорога твоя;
Серебро на ней мне дорого».
Так был ответ, и переплет рукой
Он дрожащей вырывает вон.
Книгу отдал несчастливцу он,
С серебром стопой сам медленной
Подвигался к дому каменну.
Вдруг качается старик седой,
Точит пену клубом изо рту.
Впали очи — руки скорчились,
И язык его, промолвивший,
Что не чтит он Слова Вечного,
Серебро лишь ценит дорого,
Вышел вон, и старца лютого
Потащили в дом не каменный;
Потащили, ах! в сыру землю.
От могилы не откупишься.
А что будет за могилою,
То гласит нам Слово Божие:
Тамо червь неусыпаемый,
Тамо огнь неугасаемый
Всем, кто не был милосердым здесь!
ОЙ! БОЮСЬ, НЕ ПОСАДИЛИ БЫ В КОЛЫМАГУ; НЕ НАДОБНО ХОЛЕРЫ, НЕ ХОТИМ ЛЕКАРЕЙ
— Вот как гибнут человеческие намерения! — вскричал незнакомец и замолчал. — Видно, буди благочестив, уповай на Бога, люби Его всем сердцем, есть вернейший рецепт в сей жизни против болезней, а в будущей путь к вечному блаженству.
На дороге к хате дяди Власа увидели Чухломцы странней анекдот. Двое пьяных поссорились, из коих один закричал: «Я Холера!», другой же, не говоря, ударил его так сильно, что он упал на землю, и сказал: «А я Доктор. Вот видишь, и Доктор может побеждать Холеру».
— Справедливо, — сказал Кручинин. — Божия помощь необходима; но и человеческими предосторожностями пренебрегать не надлежит.
— Поедем-ка, брат, домой, — вскричал Скудоумов, — видно, Чума и Холера одна другой стоит; а я тебе сказываю, что я обеих боюсь. Поглядел бы, брат, я, как-то теперь поживает описатель наших деяний; не дрожит ли его ретивое сердце от ужаса, когда люди, как говорят, платят по двадцати рублей за четверик чесноку, и когда у него не на что купить и одной чесноковки. Правду сказать, пусть для него люди курят можжевельником, пусть чесноком наполняют комнаты, пусть усыпают известью полы, пусть приносят хлориновую воду; ему заботиться не о чем; ибо я слышал, что у него нет ни кола, ни двора, ни перегороды; окуривать нечего; а написано у него, как я слышал, на одной стене: Буди благочестив, уповай на Бога; а на другой: Memento mori. Боится только он одного, а именно: так как он, приходя иногда из гостей, припадает; так не подумали бы, что это Холера, и, посадя в колымагу, не отвезли бы в больницу.
— Чего доброго! Натвердили и наладили: Cholera morbus! Cholera morbus! а что такое за morbus? Вот это для господ младенчествующих в Медицине и задача! Спасибо! не надоел белый свет. Нет, Скудоумов, уберемся-ка, брат, задобро; а то ты любишь братиньки пивка, да настоечки, и тебя бы не отправили в лечебницу и не закричали: Cholera morbus!
Скудоумов, ничего не говоря вожатаю своему, приказал запрягать лошадей и тотчас выехали за заставу. По тому остановились и закричали в один голос:
— Не хотим Холеры! Не хотим Холеры!
КОНЕЦ.
Текст публикуется по первоизданию (М.: в Университетской тип., 1830; ценз. разрешение от 7 октября 1830 г.).
Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.