о, они считают эти причины важными. Власть правительственных Отделов уступает власти горнорудных и аграрных компаний. Здесь нет ни курьеров на земных велосипедах, ни земной науки, ни самих землян.
Храмы стоят, в них идет служба, вокруг них ходят процессии, воздающие хвалу предкам. Но этому уделяется меньше внимания, чем в городах. Кто обращает внимание на воздух? Вот и с верой то же самое.
Женщина снова хихикает, и я узнаю ее голос. Ави Пек Крафмал, беглянка с другого острова, красотка. Без особых амбиций. Иногда она напоминает мне Ано.
В Гофкит Рамлое я задавала много вопросов. Пек Брифжис сказал, что бедняжку звали Ори Малфсит. Достойная семья. Увы, я расспрашивала многих, но никто не мог ее вспомнить. Откуда бы ни была родом Ори, каким бы путем ни претерпела превращение в нереальный, пустой сосуд, ее жизненный путь начался не в Гофкит Рамлое.
Знал ли Малдон Брифжис, отпуская меня, что я это выясню? Наверное, знал. И все равно отпустил меня.
Иногда, в самые глухие ночные часы, я жалею, что пренебрегла предложением Пек Брифжиса отправить меня к предкам.
Днем я нагружаю тележки породой, добытой шахтерами, и толкаю их наравне с остальными. Шахтеры болтают, бранятся, клянут землян, хотя мало кто их видел. После работы они сидят в своем лагере, пьют пел, поднимая грязными руками тяжелые кружки, и хохочут над непристойными шутками. Все они разделяют общую реальность, которая сплачивает их, придает им силу, делает счастливыми.
У меня тоже есть силы. Мне хватает сил, чтобы толкать тележки вместе с другими женщинами, многие из которых так же невзрачны, как я, и не гнушаются моим обществом. Мне хватило сил, чтобы разбить гроб Ано и похоронить ее, хотя за это мне полагается вечная смерть. Хватило сил, памятуя слова Кэррила Уолтерса об опытах на мозге, разыскать Малдона Брифжиса, а потом убедить Пек Брифжиса, погрязшего в противоречиях, отпустить меня на все четыре стороны.
Но хватит ли мне сил, чтобы пройти этим путем до конца? Смогу ли я принять реальности Фраблита Бриммидина, Кэррила Уолтерса, Ано, Малдона Брифжиса, Ори и попытаться найти для всего этого место в собственной душе? Хватит ли у меня сил жить дальше, не имея надежды узнать, убила ли я родную сестру? А сил во всем сомневаться и жить с сомнением в душе, прорываясь сквозь миллионы отдельных реальностей Мира и отыскивая истину в каждой?
Неужели кто‑то способен избрать подобную жизнь? Жизнь в неуверенности, в сомнениях, в одиночестве, наедине с собственным рассудком, в изолированной реальности, которую не с кем разделить?
Хотелось бы мне вернуться в то время, когда была жива Ано! Или хотя бы когда я была осведомительницей. В то время, когда я разделяла реальность с Миром и знала, что стою на твердой почве. Когда знала, что думать, и потому обходилась без мыслей.
В то время, когда я еще не обрела ‑ вопреки собственной воле ‑ своей теперешней, устрашающей реальности.
Джастин СтэнчфилдВ РЕКЕ[20]
Вытащенная на холодный воздух, Дженна Ри закричала – насыщенная кислородом вода вырвалась из ее легких вместе с пронзительным, нечеловеческим воплем. Она замолотила руками и ногами, но странные бледные создания держали ее очень крепко. Они привязали Дженну к твердой доске и повлекли прочь от прямоугольного люка, ведущего к теплу и безопасности корабля внизу. В горле образовался комок паники.
– Не сопротивляйтесь. Дышите медленно, глубоко, доктор Ри, – произнесло одно из существ. Второе, с лицом, обрамленным бурыми волосами, оттолкнуло первое в сторону.
– Дженна? Это я, Вал. Тебе нужно дышать.
– Она вас не понимает, – заметило первое. – А теперь отойдите, доктор Ястренко. Пожалуйста. Нам нужно работать.
Резкие, щелкающие звуки ничего не значили для нее. Только гул в ушах казался реальным. Ей хотелось взмолиться о пощаде, но датчик запаха больше не функционировал. Пятно ослепительно‑белого света сузилось до размеров булавочной головки, остальное поле зрения заняла тьма.
– Валиум, скорее! Готовьте реанимацию!
Что‑то ужалило ее в горло, но Дженне было уже все равно. Она смутно ощутила, как ей насильно разжали челюсти и протолкнули в горло нечто холодное, металлическое.
«Отпустили бы меня умереть домой, – подумала она, когда свет померк. – Почему они не отпускают меня домой?»
Она снова плыла в Реке, в мягком голубом сиянии. Снаружи, за обросшими мхом стенами, за разбросанными по корпусу иллюминаторами, ярко горели беспрестанно движущиеся звезды – мир вращался вокруг своей оси. В принципе она знала, что Река – это такая конструкция, машина, созданная для путешествия по пустоте космического пространства, бесконечный поток, текущий от звезды к звезде, но расстояния казались немыслимыми. Никто здесь не видел Старого Дома. Никто не проживет столько, чтобы увидеть его снова. Дженна ощутила на языке горечь тоски – вкус меди и тухлой рыбы.
Далеко внизу, там, где вода становится густой от криля и свежей соли, вяло кружила возле обогревательно‑вентиляционного клапана семья. Дженна попыталась нырнуть, но не смогла пошевелиться. Одно существо из Речного Народа заметило ее и оторвалось от группы. Она узнала Ищущую – по крапчатому зеленому пучку, струящемуся за удлиненным черепом. Медленно, чуть подрагивая элегантными щупальцами в ритме печали, огромное создание поднялось в верхние, прохладные слои воды.
– Сестра, – выдохнула Дженна на языке уважения. – Кажется, я больна. Я не могу больше плыть вниз, навстречу тебе.
– Чужая сестра… – Ищущая поприветствовала ее простым поглаживанием по лицу хватательной рукой. Дженна вкусила сожаление, пропитавшее слова старого пилота, но также и радость. – Тебе пора возвращаться домой.
– Но я дома.
– Нет, малышка. Ты должна отправиться в свой исконный дом, над водой.
– Над водой лишь смерть. – Дженна повторила старую детскую поговорку, которую услышала еще личинкой. Только… была ли она личинкой? Мысли трепетали пучком запятнанных, перепутанных, грязных лоскутов. А Ищущая вновь погладила ее по щеке.
– Прощай, Чужая сестра. Да будут щедры твои воды.
– Нет!
Дженна попыталась ринуться вслед за массивным созданием вниз, но не смогла. Слой сладкой воды уже стал тоньше. И холоднее, вздрогнула она. Слабый шелест где‑то поблизости привлек ее внимание, и Дженна с усилием подняла веки. Свет был болезненно резок, но уголком глаза она заметила движение. Существо с бородатым лицом и бежевым полотнищем в руке приблизилось и нависло над ней. Человек накрыл Дженну одеялом и осторожно подоткнул его.
– Добро пожаловать домой, соня. Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть.
К удивлению Дженны, она поняла мужчину, хотя сами слова почти не имели смысла. Она неохотно втянула воздух и ощутила слабый химический привкус.
– Кто ты? – прохрипела Дженна.
– Меня зовут, – медленно произнес он, – Валерий Ястренко. Я твой муж.
Жизнь покатилась по новой будничной колее. Ленивые утренние часы сменялись болезненными, разочаровывающими сеансами физиотерапии. Дженна ненавидела упражнения и покровительственный тон врачей: лучше уж быть раздавленной личинкой, оставленной на милость быстрой смерти. Но ни одно из унижений, которые она претерпевала во время этих сеансов, и сравниться не могло с адскими часами, ожидающими Дженну после полуденного перерыва.
– Добрый день, доктор Ри, – поздоровалась сухопарая женщина с блеклыми безжизненными волосами. Прическа придавала ей болезненный вид, словно сама плоть готова была соскользнуть с костей. – Ну, как мы сегодня?
– Почему вы называете меня «доктор»? – спросила Дженна. Грубые невыразительные слова теперь давались ей легче. – Я врач?
– Нет. Вы учитель.
– И чему я учу?
Бледная женщина улыбнулась. Расстроившись, Дженна повторила вопрос:
– Чему я учу, доктор Эмили Марксер?
– О, сегодня вы вспомнили мое имя. Отлично. – Она похлопала Дженну по руке. – Вы профессор абстрактной математики. Вы добровольно вызвались участвовать в программе Глубокого Погружения, потому что чувствовали, что, возможно, способны разобраться в системе счисления тедризов.
– Вы неправильно произносите имя Речного Народа. – Дженна ощутила превосходство над этой бледнокожей. Она подозревала, что, вернись она в Реку, сумела бы объясниться даже без датчика запахов. А Марксер и остальным этого определенно не дано. – Говорите медленнее. Тэйд триссы.
– Тэд триззы, – буркнула Марксер, раздосадованная тем, что ее перебили. – Так вам удалось разгадать систему счисления тэд триззов?
– Валерий Ястренко… – Дженна с трудом, запинаясь, жевала трудную фразу. – Он говорит, это важно, что я помню, как тэйды считают.
– Да. Очень важно. – Дзинькнул звонок, Марксер поднялась и пересекла маленькую каюту. Несмотря на низкую гравитацию, женщина плыла, как раненый угорь. Секунду спустя она вернулась с запечатанной кружкой в руке. Дженна уловила слабый запах плещущейся внутри горьковато‑сладкой жидкости. Чая, вспомнила она. Доктор Марксер медленно, словно нерешительно, отпила немного. – Пока мы не поймем их математики, мы не сумеем разобраться в их технологии. Вот почему мы пришли сюда, на край Солнечной системы. Нам необходимо узнать, как они аккумулируют энергию нулевых колебаний.[21]
Дженна нахмурилась, смутно припоминая термин и пытаясь вставить его в контекст.
– Они называют это Невидимым Потоком. Марксер застыла, не донеся чашку до губ.
– Вы узнали, как они добывают ЭНК?
– Да.
Дженна попыталась оформить мысли, но без своего датчика, без тысяч тонких оттенков вкуса и запаха она не могла описать то, что понимала инстинктивно. Женщина попыталась снова – без толку. Холодный пот выступил на ее лбу, она почувствовала дурноту. Стены комнаты надвинулись на нее, свет тошнотворно замигал. Ощущение кружения усилилось, и Дженна ухватилась за край стола. Ее трясло, она не справлялась с руками и ногами, глаза закатились. Свет померк, и она выпала из удерживающих тело объятий кресла. Волна мрака накрыла Дженну, но она еще успела услышать вопль Марксер: