– Надо же, я – в койке доктора Юссуфа, – глуповато пробормотал Донелли.
– С возвращением! – В поле зрения его повлажневших глаз неожиданно возникла Хелена. – Долго же вы отсутствовали.
– Отсутствовал?
– Попавшей в ваш организм фтористо‑водородной кислоты оказалось бы вполне достаточно, чтобы вывести из строя целый стеклянный завод. Мне пришлось вывернуть наизнанку все свое биологическое образование, чтобы спасти вашу воинственную жизнь. Мы использовали почти все имеющиеся на корабле лекарства, а органический деконвертер‑и‑респиратор доктора Юссуфа, который он сконструировал и опробовал на вас, сделает его первым физхимиком, который получит Премию Солнечной системы в области медицины.
– Когда... когда мы взлетели?
– Давно, много дней назад. Мы уже где‑то поблизости от оживленной орбиты, не говоря уже о галактическом патруле. Наши резервуары забиты контраураном, второй двигатель работает, хотя и с перебоями, а преобразователь функционирует бодро как никогда. В благодарность за оказанную нами помощь обитатели Максимилиана‑II принялись столь рьяно собирать контрауран, что забили им до отказа все до единого свинцовые контейнеры. Если поначалу они воспринимали нас как олицетворение смерти, то потом пришли к выводу, что люди, напротив, несут спасение от нее или, как минимум, избавление от страха смерти. И все это сделал Джейк Донелли.
– Я?! Да неужели? – осторожно осведомился Джейк.
– А разве нет? А кто же, как не вы, подал идею о том, что пещеры – порог между жизнью и смертью? Я слышала это собственными ушами. Ваши слова стали той единственной – и решающей – подсказкой, которая мне понадобилась. Пещеры имеют отношение не только к священному таинству рождения, но и – что гораздо более важно для примитивного ума – к ужасному страху смерти. Вы назвали их своего рода пределом, порогом. И они действительно служили порогом – и не только между жизнью и смертью, но и между подземными жителями и птицами. Как только вы подбросили мне эту мысль, осталось лишь проверить небольшую научную гипотезу – и стало абсолютно ясно, почему все делается в обратном порядке: яйца подземных жителей оставляют у выхода на поверхность, яйца птиц кладут в глубине – и почему они никогда не встречаются друг с другом.
Космонавт ненадолго задумался, затем медленно кивнул.
– Как все просто, – пробормотал он. – Да, именно просто. А эта ваша маленькая научная гипотеза – в чем она состояла?
– В том, что птицы и подземные обитатели – это формы одного и того же существа на разных стадиях жизненного процесса. Когда силы крылатых созданий начинают угасать, они спариваются, находят пещеру и умирают в ней, прежде чем из яиц успевает вылупиться потомство. Их детеныши, те самые белые черви, питаются останками родителей до того времени, когда у них отрастают когтистые лапы, после чего уходят вниз, в туннели, где становятся уже подростками.
Эти подземные жители, таким образом, всего лишь личинки, причем бесполые. Тем не менее они весьма искусно укрепляют туннели, а созданную ими технологию земляных работ доктор Блейн и доктор Юссуф находят весьма впечатляющей. Через несколько лет тот или иной житель туннеля выходит в пещеру и обратно уже не возвращается – вот почему остальные подземные обитатели уверены в его смерти. На самом же деле он превращается в куколку – именно их мы и обнаружили – и остается в таком виде до тех пор, пока внутри кокона полностью не разовьется крылатое существо. Затем оно вылетает из пещеры на воздух, где так называемые птицы принимают его как младшего члена семьи. Память о личиночном состоянии у них явно не сохраняется.
Вот таким образом и возникают две не ведающие одна о другой цивилизации, совершенно различные, но имеющие единое происхождение. Представители обеих цивилизаций на любой стадии своего развития осознают теснейшую связь пещер с таинствами рождения и смерти – одни приходят туда умирать, другие там рождаются. Насколько дело касается этого организма в любой стадии, он приходит в пещеру только умирать, и из пещеры, неким таинственным для него способом, происходит и его собственный вид. Поэтому табу, причем самое строжайшее, существует по обе стороны порога, и сама мысль о нарушении его вызывает психическое расстройство у обитателей как подземелий, так и небесных сфер. Это табу, конечно, решающим образом воздействовало на их развитие в течение многих веков, может быть, даже тысячелетий. Вам интересно?
– Еще бы!
– Ключ, подсказка, намек – вот что было важно, Джейк. Получив его, я смогла сопоставить жизненный цикл обитателей Максимилиана‑II с особенностями вида гома на Венере, чешуекрылых на Земле и сисменсинси на Алтере VI. А решающим аргументом, подтвердившим правильность моей гипотезы, оказался тот факт, что одно из крылатых существ вылупилось из кокона как раз в тот момент, когда я заканчивала свои объяснения.
– Ну и как они все это восприняли?
– Поначалу были ошеломлены. Однако мне удалось в полной мере удовлетворить их интерес, а главное – навсегда освободить от гнетущего страха. Конечно, они по‑прежнему умирают в пещерах – в этом плане все, естественно, осталось неизменным. Но теперь они получили возможность воспринимать жизнь как совершенный репродуктивный цикл, а пещеры – как ключевую точку своего развития. А какую совместную деятельность они могут развернуть! Да, собственно, уже разворачивают.
– Совместную деятельность? – Донелли почти удалось сесть. Хелена обтерла ему лицо мягкой тканью.
– Разве вы не догадываетесь? Жители подземелья повреждали птичьи сады, выкапывая корни. Теперь они будут использовать только старые, сильные растения, которые наземные существа специально оставят для них. Кроме того, обитатели туннелей обеспечат корням растений питательное пространство для роста. В ответ птицы принесут им прежде недоступные наземные растения, а они, в свою очередь, обеспечат крылатых тем, что добывают и создают в своих шахтах. А какое интеллектуальное развитие отныне получат их детеныши, пусть и на расстоянии. А когда система ламп дневного света, которую специально для них разработал доктор Юссуф, станет повсеместной, птицы смогут свободно путешествовать по туннелям и выведут их обитателей на поверхность. Все инстинктивное и случайное будет вскоре вытеснено развитой наукой.
– Неудивительно, что они с таким энтузиазмом добывали контрауран. И после того, как вы столько для них сделали, пришлось еще чинить корабль, возиться со мной, взлетать и прокладывать курс к ближайшей космической трассе?
Она пожала плечами.
– Доктор Блейн помог со взлетом. На этот раз он не перепутал кнопки! Кстати, что касается отчета, корабль мы поднимали в воздух под вашим прямым руководством.
– Вот как?
– Именно. Верно, доктор Блейн?
Археолог нетерпеливо оглянулся.
– Ну‑у, разумеется... Разумеется! С тех пор как на борту «Ионийского Фартука» произошла катастрофа, я все время выполнял приказания мистера Донелли.
Возникла пауза, в течение которой доктор Блейн опять принялся втолковывать что‑то насчет топора доктору Юссуфу.
– Сколько вам лет, Хелена? – спросил Донелли.
– О... уже много.
– Вы хотите сказать, что слишком умны и образованны для меня?
Женщина кокетливо склонила голову и загадочно улыбнулась.
– Возможно, и так. Посмотрим. Для начала нам необходимо вернуться на оживленную космическую трассу и убедиться в том, что опасность нам больше не грозит. Потом вам предстоит еще получить лицензию третьего помощника... Эй! Над чем это вы хохочете? Я что, сказала что‑то смешное?
Донелли никак не мог справиться с приступом смеха.
– Нет‑нет, я просто подумал о том, как мы в конечном итоге раздобыли контрауран. Мы всего лишь объяснили скопищу гусениц, что детей приносят бабочки!
Филип Жозе ФармерЧУЖОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ
Доктор Галерс потягивал кофе, лениво глядя на зависший над лунными кратерами диск Земли, когда раздался телефонный звонок. Нажав кнопку, он услышал знакомый голос:
– Марк, привет, это Гарри. Я на борту «Короля Эльфов», есть одно дело. Будет лучше, если подъедешь с ассистентом. Примерно через пять минут в твоем распоряжении будет вездеход. На звездолет с тобой отправится лейтенант Рэсполд.
– Кто‑то кого‑то убил?
– Не знаю. Но один член экипажа исчез сразу после выхода «Короля Эльфов» из подпространства. Капитан сообщил об этом только сейчас. Такую небрежность он объясняет беспокойством из‑за болезни дочери.
– О'кэй. Я позвоню Роде. Пока.
Галерс включил настенный экран, на котором появилась невысокая стройная девушка в зеленой кофте и такого же цвета брюках. Закинув ногу на стол она что‑то читала. Марк увеличил изображение, чтобы разобрать слова на обложке.
– Снова Генри Миллер, Рода? Неужели ты читаешь только классику?
Рода Ту, отложив книгу, поправила короткие черные волосы и озорно сверкнула темными раскосыми глазами.
– Когда в реальной жизни нет ничего волнующего, приходится искать это в книгах. Вы ведь упорно придерживаетесь сугубо профессионального отношения ко мне.
Галерс приподнял рыжеватые брови.
– Я не единственный мужчина на Луне, Рода.
Она улыбнулась и хотела что‑то сказать, но он строго посмотрел на нее и спокойно добавил:
– Прихватите свою аппаратуру. Попахивает жареным.
Девушка вскочила.
– Сию минуту, доктор.
Экран погас. Марк проверил содержимое врачебного саквояжа и уже одевал зеленый пиджак, когда в комнату вошла Рода, втащив за собой тележку с громоздким металлическим автодиагностом, оборудованным множеством различных шкал и гнезд для кабелей.
– А кто пациент, доктор?
– Насколько я понимаю, дочь капитана недавно прибывшего звездолета.
– Опять! Я так мечтала, чтобы это оказался мужчина! Этакий, знаете ли, крупный, зрелый, но слегка прихворнувший самец, который, придя в себя, влюбится в меня с первого взгляда.
– И снова лишится чувств, если захочет, чтобы с ним ничего не случилось.