аких плаваний они вернулись, в какие уйдут?
Ася чувствовала, что уже не расстаться ей с этим приморским городом.
— Главное — терпение и спокойствие, — сказала Славка. — Твое от тебя не уйдет.
— Моряк должен иметь крепкий характер, — согласилась Ася. И тут же горячо прошептала: — Море! Боже мой! Славка! Мы приехали к морю!
Славка молчала, лицо ее в свете луны было загадочным.
Ася пытливо заглядывала ей в немигающие глаза, все шептала о прошлом, вспоминала побег из дома, ночи на московском вокзале. Она воскрешала прошлое и манила в будущее, она старалась разжечь в душе Славки погасшую мечту. И Асе казалось, что сестра снова идет с ней к морю...
Они спустились на отлогий берег. Тихонько хлюпала вода. На берегу стояло несколько скульптур. Сестры остановились около гипсовой девушки с веслом. В свете луны она казалась странно живой, улыбающейся, теплой. На скамейках сидели безмолвные окаменевшие парочки. Несколько человек купались. Девушка стояла по пояс в воде. Мокрые плечи ее блестели. Вот она вышла на берег, с нее стекала совсем не вода, а жидкий свет луны.
Сестры стояли обнявшись. Все в эту ночь было таким заколдованно-таинственным, притихшим, точно земля и море затаив дыхание слушали какую-то удивительную сказку, которую шептало им небо, льющее серебряный свет. Все было таким умиротворенным, что уставшие сестры на какой-то миг задремали стоя...
В перерыв шумели все четыре этажа Высшего Инженерного Морского училища. Курсанты, одетые в морскую форму, спешили размяться после лекции. В коридорах стоял говор, смех, топот ног. Но в просторном, чистом кабинете начальника училища инженер-капитана I ранга Перегудова было тихо.
Перегудову уже далеко за пятьдесят. Но, несмотря на годы, он все еще кажется крепким и сильным. Вся его жизнь была связана с флотом. В каких только портах и гаванях не бросал якорь его корабль! Тысячи встреч с разными людьми, множество событий, в которых приходилось ему участвовать, суровый труд моряка — все это научило его понимать людей, понимать их сердца. В любой обстановке он бывал невозмутимо спокоен и ничему не удивлялся, точно все, что происходило вокруг него, было ему давным-давно знакомо.
В это утро невесело было на душе Перегудова: умер его сверстник, герой Великой Отечественной войны капитан-наставник Тасеев, друг всей его жизни.
Это событие напомнило Перегудову, что и ему уже под шестьдесят. Из головы не выходил только что прочитанный в газете маленький рассказ Бунина «Мистраль». Это была щемяще-горькая запись мудрого одинокого старика, вдруг услыхавшего зловещий, костяной стук в дверь. В рассказе приводились чьи-то слова:
«Ты взошел на корабль, совершил плавание, достиг гавани: пора сходить... Ничтожна жизнь каждого. Ничтожен каждый край земли... Немного уже осталось тебе. Живи, как на горе. Как с горы, обозревай земное: сборища, походы, битвы, полевые работы, браки, рождения, смерти...»
Перегудов перевел холодные, выцветшие глаза на распахнутое окно: по сверкающей глади бухты уходил в океан пароход. Перегудов узнал — это была «Азия». Корабль уходил в синие дали. Может быть, к берегам Италии или Индонезии. Вспомнилась последняя строка рассказа: «Еще одно мое утро на земле».
Да, это утро еще есть! И не хочет он жить, как на горе. Нет, уж если жить, так жить в шумных, кипящих долинах, где все есть и все дорого: сборища, походы, битвы, полевые работы, браки, рождения...
На всех этажах шумят курсанты, уходят в океан суда, рокочет порт, чайки вьются над бухтой. На землю пришло еще одно утро живущего человека.
Перегудов рассеянно листал свежий английский журнал. В дверь постучали, и в кабинете появились две девушки. Перегудов равнодушно осмотрел их с головы до ног. Девушки были красивые. Ему почудилось, что он уже видел их когда-то. Он так много встречал людей, что любое лицо напоминало кого-нибудь, казалось знакомым.
И чем старее он становился, тем больше любил свежесть и красоту молодой жизни. В душе он усмехнулся. Он прекрасно знал, зачем они пришли и что сейчас скажут. Они скажут, что море их мечта, что без моря им нет жизни, что они решили стать штурманами.
Перегудов кивнул на стулья. Девушки сели. Он увидел их огрубевшие, рабочие руки. По густому загару на лицах догадался, что они работали в поле или в лесу.
— Мы пришли поговорить с вами... Мы хотим поступить в ваше училище. Мы решили стать штурманами, — твердо проговорила та, что была поменьше. Она держала чернокудрявую голову горделиво и властно. Девушка говорила таким тоном, будто начальник им уже когда-то отказал, и вот они пришли сразиться с ним. Все это отдавало такой милой, заносчивой юностью, что Перегудов опять усмехнулся в душе.
— Мы уже писали вам год назад. Вы отказали нам на том основании, что мы женщины. Но мы все-таки приехали.
— И напрасно. Я повторю вам то же самое, что писал, — сухо ответил Перегудов. Он не терпел ребяческого, книжно-романтического отношения к морю. — Мы не принимаем девушек. Уже много лет у нас в училище не было ни одной девушки.
Чернявая враждебно прищурила продолговатые, необычные глаза и непреклонно сказала:
— Мы ехали к вам всю свою жизнь. Но мы не устали. Нет. Нам просто надоело слышать такой ответ. Мы приехали, и больше никуда не поедем. Мы приехали к вам. Мы внучки повешенного моряка с броненосца «Потемкин». И мы имеем право быть у вас.
Перегудов пристально смотрел на девушек: что-то удивило в них. А мятежный потемкинец заставил заинтересоваться ими.
— Вы сестры? — спросил он.
— Мы близнецы, — ответила белокурая, крупная, заливаясь ярким румянцем.
— Я не понял... Как вы ехали... всю жизнь? — Перегудов отодвинул английский журнал. Ася глянула на этот журнал, облизнула пересохшие губы и на английском языке смело сказала:
— Comrade engineer-captain! When we began to understand, we memorized such words as: «Sea, ship, seaman, revolt, gibbet». There was a cult of grandfather in our family. We entered with love for sea![3]
Горячась, подыскивая более точные слова, она рассказывала всю их историю, весь путь к морю. А так как запас английских слов для такого рассказа был недостаточен, она говорила короткими, рваными фразами, мешая английские слова с русскими. От этого рассказ получался убедительней и своеобразней. Видно было, что девушка из последних сил билась за свою мечту.
Перегудова это тронуло. Но нельзя молодых баловать, не то испортишь. Что дается легко, то не ценят.
Перегудов изредка — тоже на английском языке — сухо задавал вопросы.
— Не думайте — это не школьная романтика, не ребячество. Мы знаем, что море сурово, ему нужна крепкая душа и крепкое тело. Море — это труд. И мы хотим трудиться на море для родины, — уже по-русски закончила Ася.
Перегудов, холодно-неприступный, встал из-за стола, прошелся по кабинету, сверкая лысиной и золотыми нашивками.
— Нет правил без исключения, — произнес он.
Сестры напряглись, замерли. У Аси ладони стали влажными, начала мелко дрожать и прыгать поджатая левая нога. Чем крепче Ася прижимала ее к полу, тем сильнее нога подпрыгивала. К счастью, начальник ходил по кабинету, не глядя на сестер.
— Перед вами возникает другое серьезное препятствие, — монотонно звучал голос Перегудова.
— К экзаменам она... мы готовы! Все на зубок! — вырвалось у Славки. Щеки ее пылали, на носу выступила испарина.
— Вы должны были отработать два года на флоте. С геологами, на звероферме вы работали напрасно. Год пропал у вас.
— Пропал? Не-ет... Но мы готовы отработать еще хоть пять лет, — спокойно сказала Ася.
— Два года. На судне, — приказал Перегудов. — И экипаж должен поручиться за вас. Просить за вас. Такое заслужить не легко.
— Заслужим, — уверенно сказала Ася.
— Вот тогда и поговорим... К нам приходят молодцы. Говорят, клянутся: «Море — наша мечта». А попадут в шторм, и от их мечты следа не остается. Морская болезнь метлой выметает ее. И уходят... Проверьте себя.
Перегудов быстро повернул голову, пронизывающе посмотрел на сестер. Нет, эти отважные девушки ему определенно нравились. Пожалуй, толк из них будет. «А вот возьму и помогу. Решу их судьбу!»
— Ваш слух? — спросил он.
— Отличный, — ответила Ася.
— Зрение?
— Отличное.
— Здоровье?
— Отличное.
— Ну, вот и отлично!
— А что мы можем делать на корабле? — спросила Славка, радуясь в душе за Асю.
— На камбузе картошку чистить, картошку!
— Хорошо. Пойдем на камбуз, — согласилась Славка. «Все равно мне нужно еще год работать, — подумала она. — Отработаю его вместе с Асей, а потом — она в училище, а я в институт. Ей будет легче со мной».
— Теперь подумайте вот над чем. — Перегудов заговорил еще суровее и холодней. — Молодость — не вечна. Придет время, и вам захочется иметь семью, детей. А что получится? В году в общей сложности больше чем полгода вы будете в плавании. Каких же детей вы сможете завести? И какая же у вас получится семья? Если будет ребенок, считайте, что вы списались на берег. Разве муж заменит мать? А без детей что за жизнь? И какой муж согласится жить полгода без жены? Вы сейчас этого не понимаете. Но потом все завяжется морским узлом. Зубами и то не развяжете. Чего скрывать: я уверен, что есть женские профессии и есть мужские. Вы обрекаете себя на тяжелую мужскую жизнь.
От этих слов на Славку опять повеяло холодом жизни, к которой не лежала душа. Нет, не по ней это море! Геологи тоже скитальцы, но все-таки они бывают ближе к дому.
Ася нахмурилась, стиснула зубы. Ее начинали уже бесить эти бесконечные препятствия, которые все возникали и возникали на пути. И чего он пугает? Любой узел можно развязать. Все это еще когда-то будет. Да и не хочет она вести этот самый «женский образ жизни». Она сама себе хозяйка. Ей противна даже мысль, что она может «обабиться».
— Я желаю вам добра. Подумайте об этом.