После того, как я ещё несколько раз перешагнула через край, закрыла глаза, но мне нужно было что-то выпить, прежде чем позволить себе заснуть. Я была почти уверена, что Лукьян выжал каждую каплю влаги из моего тела. Я села, когда он отодвинулся от меня, и посмотрела на окно, которое больше не было зеркалом, а за прозрачным стеклом переполненная комната, и все наблюдали за нами. Я слышала и видела их, а впереди стояла Элейн с ехидной улыбкой на лице. Она прижимала руку к окну со злорадством в глазах, когда люди начали хлопать в ладоши тому, чему только что стали свидетелями.
— О Боже, — прошептала я, глядя на лица тех, кто продолжал аплодировать Лукьяну.
— Спайдер, — прорычал Лукьян. Мужчина, казалось, появился из ниоткуда и скользнул рукой по окну, делая непрозрачным. — Лена, — начал Лукьян, смотря на то, как я побледнела.
— Это должно было быть между нами, а не для зрителей, — ответила я сквозь всхлипы, когда реальность обрушилась на меня. Я не давала разрешения на то, чтобы за мной наблюдали, потому что не хотела участвовать в шоу. Я чувствовала себя оскорблённой. Произошедшее на прошлой неделе меркнет по сравнению с этим её жестоким поступком. По щекам начали течь слёзы, и я повернулась к Лукьяну. — Ты знал?
Я уже встала и одевалась. Холодным взглядом он наблюдал за мной, его молчание было оглушительным и дало мне нужный ответ. Возможно, он не открывал окно, но должен был знать, что за нами следят.
— Я не знал, что она это сделала, Лена. Я был занят тобой! — рявкнул он, и я повернулась к нему с сердитым взглядом.
— Эта сука не имела права! — закричала я, указывая пальцем на стекло, и оно разбилось.
Я стояла и смотрела, как крошечные осколки падают на пол. Затем посмотрела на палец и покачала головой. Лукьян больно сжал моё запястье, и я ахнула от кельтского символа нового начала, который оказался на внутренней стороне моего запястья. — Невозможно, — всхлипнула я. Это клеймо для только что пробудившихся ведьм, ещё в первый год получавших свои силы. Это означало начало, что мы заняли своё место в ковене.
— Похоже, не только тебя сегодня обманули или нарушили права, ведьма, — усмехнулся он. — Я уже говорил, что не хочу участвовать ни в одном из мероприятий Вознесения. Или они с самого начала планировали послать тебя ко мне, чтобы ты забеременела, и оставить бизнес в городе? Ты вообще принимаешь чертовы противозачаточные или просто обманула, убеждая, что не забеременеешь? Это всё притворство? Лишь ложь?
Меня трясло от гнева.
— Ты всё видел, Лукьян, и прекрасно знаешь, что меня не выбрали, и я была здесь с тобой, а не на празднестве… — Он всерьёз только что предположил, что я стала частью какого-то грёбаного плана украсть его долбаную сперму? Я не хотела этого! Не хотела беременеть. — Пошёл ты, Лукьян. Пошёл к черту за одну только мысль, что я могу сделать что-то настолько низкое…
— Уходи, — перебил он меня, отодвигаясь и начиная одеваться.
— Отсоси, придурок, — огрызнулась я, и всё внутри меня начало расти. Я не могла поверить, что после того, как случилось нечто столь прекрасное, он оказался настолько глуп, думая, что я украду ребёнка. Проклятье, Хелен могла бы, но я? Никогда. Это низко, и нельзя даже предполагать нечто подобное. Не говоря уже о том, что он сказал это перед комнатой, полной незнакомцев.
— Нет, это ты сосала, Лена, — пробормотал он, проводя пальцами по волосам. — А потом трахалась.
— Жаль, что всё прошло хорошо, мудак, — пробормотала я, натягивая платье, и наблюдая, как огонь зажегся в его глазах. Я не стала возиться с туфлями, просто схватила их и сумочку, и вытащила ключи, игнорируя факт, что у нас была аудитория, или что он пошёл за мной через дурацкий клуб.
Люди останавливались, чтобы посмотреть на нас, и я надеялась, что некоторые из них не были свидетелями моего абсолютного унижения от рук его бывшей сучки. Я не останавливалась, пока не вышла на улицу и не направилась к машине. Лейлиния остановила меня, обрушив ещё один прилив силы. Я обернулась и увидела, что Лукьян, одетый только в дурацкие идеальные джинсы, смотрит на меня. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, развернулась и пошла дальше к машине. Я уже была на половине пути, когда пьяный парень перехватил меня и толкнул к машине. Его рука рванула моё платье, и прежде чем я успела ответить, Лукьян повалил его на землю и ударил кулаком в лицо.
— Лукьян! — закричала я, пытаясь спасти придурка от гибели. — Остановись, — продолжала я, пока его глаза не обратились на меня с холодностью, которой я никогда раньше не видела. Я попятилась, встряхнулась и отпёрла дверь так быстро, как только трясущиеся руки могли повернуть ключ, затем скользнула внутрь. Захлопнув дверцу, я пристегнула ремень безопасности, повернула ключ в замке зажигания и завела мотор, отказываясь оглядываться. Я оказалась права: надо было просто свернуться в грёбаный клубок и плакать, пока не усну. Но меня каким-то образом допустили к Вознесению, и я оказалась с силами. Что-то действительно не так. Я сердито вытерла слёзы, когда в моей голове промелькнули лица злобных зевак.
Я безумно хотела секса с Лукьяном, но потом личное дело, закончилось шоу для всего грёбаного клуба, и Лукьян не видел в этом ничего плохого. Дьявол, может, он планировал, что это будет именно шоу. Бармен упомянул, что Лукьян проворачивал такое, но я слишком стремилась сделать то, что откладывала, и, возможно, заслужила.
Я не ханжа, но демонстрировать чей-то интимный момент без разрешения неправильно. Так какого хрена он не разозлился? Или был шокирован тем, что стал звездой шоу? Все наши разговоры слышали те, кто находился за стеклом. Я покачала головой и нажала на педаль газа. Всё закончено, но боль внутри ещё росла; мне нужно сосредоточиться на ней, а не на чём-то, что я не могла исправить. Я свернула с шоссе на дорогу, которая вела к аббатству, к моей семье и людям, у которых мог быть ключ и ответы.
Глава 34
Я въехала в аббатство в полном смятении чувств. Мой мозг отключился, а тело ещё болело и нуждалось в большем количестве того, что Лукьян сделал с ним. Мне было мало, и я уже жаждала следующего раунда Жжение и пульсация возобновились. Я такая идиотка. Обнаружить, что наше время вместе превратилось в шоу, в то же самое время, когда обнаружила, что у меня есть силы, было больше, чем я могла вынести, и, честно говоря, это чертовски пугало. А ещё было больно. Он даже не расстроился. Плевать, что мудак управляет секс-клубом, я не из девушек, которые хотят выступать перед публикой.
Аббатство было ярко освещено, и я медленно направилась к двери, ненавидя себя за то, что на мне не было трусиков, и я была почти уверена, что из всех пор сочился запах секса. На голове у меня было птичье гнездо, а не волосы, и каждый шаг к аббатству причинял адскую боль. Лукьян оказался прав: с каждым шагом я вспоминала о том, что была с ним. Это полный отстой.
Я попытался открыть дверь, но та оказалась заперта. Я постучала и подождала; когда дверь открылась, затем вошла внутрь, держась за живот, когда столкнулся лицом к лицу с Хелен, которая преградила мне путь. Я чуть не застонала.
— Мне нужна помощь, — объявила я, показывая ей запястье.
— Ты маленькая шлюха, — прорычала она, яд капал с каждого слова.
— Прости? — спросила я, но её глаза прожигали меня с ненавистью, и нельзя отрицать, что я трахалась: мои ноги были красными в тех местах, где он их раздвигал, а кое-где уже выступили синяки. От меня несло Лукьяном, чем лично я наслаждалась большую часть времени, за исключением сейчас; прямо сейчас я была безумна.
— Ты такая же, как твоя мать, — продолжала она, и в её голосе отчётливо слышалось презрение к моей семье.
Я уже собиралась ответить, когда в комнату вошла моя мать, с облегчением в глазах, когда она оглядела меня. Затем в комнату вошла Кендра, прищурившись на платье. Но улыбнулась, когда до неё всё дошло.
— Мама, — прошептала я, показывая запястье, отчего её глаза расширились от страха. Я почувствовала, как внутри у меня все сжалось, когда увидела, как она побледнела.
— О, Лена, — прошептала она, качая головой. — Нет…
— Что? Это хорошо, у меня есть силы, — ответила я, когда в комнату вошло ещё больше людей. Я заметила, что некоторые выглядели помятыми после праздника, но старейшины смотрели на меня, как будто со мной что-то не так. Разве они не должны быть счастливы?
— Она не была выбрана предками, а значит, она тёмная! — крикнула Хелен, будто боялась, что люди в соседнем округе не услышат её.
— Что? — спросила я и увидела, как бабушка со слезами на глазах покачала головой. — Что, чёрт возьми, это значит? — потребовал я.
— Это значит, что у тебя есть силы, дитя, но в этом ковене те, кто обрёл силы, не будучи выбранными и благословлёнными предками, тёмные, — прошептала она, приближаясь ко мне. — Это значит, что мы не сможем тебе помочь, пока не узнаем наверняка, кто ты.
— Я — семья, — прошептала я сквозь тошноту, смешанную с болью. — Проклятье, я же Фицджеральд! Моё место здесь, — прошипела я, когда происходящее начало обретать смысл. — Я не тёмная! Я в порядке, это, должно быть, ошибка.
Мои силы не тёмные, но не было никакого реального способа доказать это. Хелен знала, и уже злорадствовала над своей победой, я видела это в её глазах. Кендра покачала головой.
— Это должно быть ошибкой, мама. Предки совершили ошибку. Кто-то ошибся, она наша кровь! — закричала она. — Она моя сестра.
— Это закон ковена! — продолжила Хелен с радостным выражением в глазах. — Она — мерзость; это объясняет, почему демона влекло к ней ещё до пробуждения к силам. Ей здесь не рады.
Я уставилась на неё. Отец тронул её за плечо, но она скинула его руку.
— Хелен, она моя дочь. — Он перевёл взгляд с лица Хелен на моё.
— Если кто-то решит последовать за ней, должны покинуть ковен, отвергнуть его защиту и любое право принадлежать к нему. Это закон. Мы не можем позволить тьме проникнуть в аббатство, мы должны защитить его! — безжалостно сказала она, глядя на меня торжествующим взглядом.