Мы вышли из Тари утром, как обычно в сопровождении полицейских, врача, переводчика, повара и носильщиков. Хижин племени хури мы почти не видели. Они были в чаще леса, в стороне от главных троп. Все огороды окружали глубокие рвы. Это была оборонительная мера. Проход через рвы преграждала изгородь из острых палок, торчащих острием наружу.
Первые ночи мы провели в патрульных хижинах, как всегда покупая у туземцев батат для наших носильщиков. Мы расплачивались за него солью, бусами и порошками красной краски, которая в этих местах очень ценится и употребляется для украшения. Большинство туземцев, попавшихся нам на пути, были очень сдержанны. В их приветствиях не было обычной сердечности. Одни останавливались и сурово смотрели на нас, другие при нашем появлении поворачивались и уходили прочь.
На третий день утром на нашем пути встретилась странная загородка из густого кустарника и жердей, которая огораживала участок леса.
— Здесь у них так называемый клуб холостяков, — объяснил мне Боб, — это нечто среднее между казармой и институтом. Все молодые люди перед женитьбой должны провести в этом клубе три месяца. Туземцы называют это харроби. От старших, но неженатых мужчин юноши получают наставления, как следует вести себя. Их обучают тайным ритуалам, обрядам, знакомят со всевозможными табу. Они учатся мастерить хорошее оружие и настоящие украшения, то есть всему тому, что необходимо знать по традициям племени. Юношам запрещается вступать в связь с женщинами, они должны есть лишь то, что растет в пределах изгороди. Женатые мужчины туда не допускаются.
Я скрыл свое семейное положение, и мне разрешили посетить клуб холостяков. Там под руководством старших шестеро юношей учились, как нужно украшаться к какой-то церемонии. Они раскрасили лица причудливыми узорами и выглядели совершенно фантастически.
Вечером того же дня мы на плоту, отталкиваясь длинными шестами, переправились через реку Тагари. Как только мы оказались на другом берегу, во владениях племени пуреини, нам бросилось в глаза, что поведение наших носильщиков изменилось. Они явно Нервничали, так как находились в чужих владениях. Мы и по другим признакам заметили, что здесь царит напряженная атмосфера. Женщины, работавшие на огородах, поспешно убегали, как только мы подходили. Мужчин вовсе не было видно.
— Это плохой признак, — сказал Боб. — Здесь что-то происходит. Нам бы следовало переменить носильщиков и отправить этих обратно за реку еще до наступления темноты. Но теперь придется оставить их до утра, пока мы не найдем себе носильщиков из племени пуреини.
Когда мы пришли в селение, переводчик начал громко созывать мужчин. Но только один раз — и то издали — мы увидели нескольких человек; они были вооружены луками и стрелами. Близко к нам они так и не подошли. Когда же мы направились к ним, они стали угрожать нам и быстро убежали прочь.
Мы разбили лагерь возле какой-то изгороди поблизости от огородов и стали ждать, что произойдет дальше. Когда палатки были готовы, к нам в ответ на настойчивый зов переводчика подошло несколько стариков и подростков. На них ничего не было, кроме маленьких передничков из луба. Мы дали им много разных вещей и попросили принести в обмен батат и питьевую воду. Туземцы постепенно оживились: им понравилось обмениваться с нами, и они обещали на другой день сопровождать нас в качестве носильщиков.
Для безопасности наши полицейские ночью дежурили возле лагеря, но все было спокойно. Нас мучил только несшийся откуда-то отвратительный запах.
Утром, пройдя немного вдоль изгороди, я понял, в чем дело: рядом с лагерем находилось место погребения. За изгородью в открытом гробу лежал полуразложившийся труп. Гроб, раскрашенный земляной краской, стоял на сваях, вбитых в землю; над ним была сделана небольшая крыша. Вокруг летали тучи мух.
Мы расплатились с нашими носильщиками из племени тари, и они, явно обрадованные, что скоро вернутся к себе, поспешили назад.
По соседству с нашим лагерем находились также владения племени кома, и Боб решил разбить новый лагерь в таком месте, чтобы ему было удобно поддерживать связь и вести дела сразу с обоими племенами.
Мы двинулись в путь с новыми носильщиками. Вскоре мы пришли к покинутому селению, хранившему следы недавней битвы. Огороды были затоптаны, повсюду валялись обломки копий и стрел.
Вдруг мы услышали громкие возбужденные крики и впереди, на холме, увидели десять вооруженных воинов. Они делали нам знаки, чтобы мы повернули назад, и грозили оружием.
— Вот с ними-то нам и предстоит стать добрыми друзьями, — спокойно заметил Боб. — Поэтому давайте не будем их пугать, а немного подождем.
Полчаса мы ждали у подножия холма.
Время от времени наш переводчик громко кричал, прося воинов подойти к нам. Но они расценили наше ожидание как боязнь, и это распалило их еще больше. Неожиданно они бросились с холма прямо на нас. Над нами просвистело несколько стрел. Мы выстрелили в воздух.
Воины мгновенно повернули и в панике умчались.
Мы поднялись на холм и разбили на его вершине лагерь. Отсюда нам все было видно, да и нас могли заметить. Мы ждали. Под вечер в лагерь пришли пять или шесть туземцев из тех, которые недавно пытались напасть на нас.
Теперь они хотели торговать с нами. Они объяснили переводчику, что накануне на них напали туземцы из племени пуреини.
Вскоре подошло еще несколько туземцев, все они были без оружия.
Остаток дня и ночь прошли спокойно.
А рано утром в лагерь прибежали два туземца и, волнуясь, рассказали, что там, откуда мы пришли, у реки они нашли труп человека.
Мы вместе с нашими полицейскими и этими туземцами пошли по вчерашней тропе. Примерно через полчаса наши проводники свернули с тропы в густой кустарник. Там лежал убитый туземец.
Полицейские признали в нем нашего носильщика из племени тари, который накануне шел с нами.
Туземцы объяснили, что труп они нашли сегодня утром случайно и, кто убил этого человека, им неизвестно. К нам подошло еще несколько туземцев. Все они были напуганы, но тоже ничего не знали о случившемся. Им ничего не известно. Наверное, просто личная месть.
Труп на носилках отнесли к реке и послали гонцов к родственникам покойного, чтобы они пришли и забрали его.
Нам так и не удалось раскрыть причины этого убийства.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Первый шаг из каменного века.
«Камни дьявола»
Целую неделю мы прожили между двумя воюющими племенами.
Здесь, в самом сердце Новой Гвинеи, в нашем маленьком лагере, разбитом на поросшем лесом холме, мы присутствовали при рождении нового этапа в истории человека. Когда эти первобытные люди впервые с опаской вступили на территорию нашего лагеря, это были в самом прямом смысле их первые шаги из каменного века в цивилизованный. Перед ними открылся бесконечно длинный и трудный путь, но первый шаг они уже сделали.
Теперь их жизнь понемногу начнет меняться. И первобытные люди узнают, что за горами, которые видны им лишь в ясную погоду и за которыми, как они считают, начинается царство духов, лежит огромный мир.
Наш лагерь превратился в центр торговли и мирных переговоров. Туземцы охотно обменивались с нами товарами. Они приносили нам разные овощи и бананы. Кроме того, я выменял у них для Национального музея полный комплект оружия, а также инструменты, одежду и украшения.
Один туземец предложил нам полутораметрового живого удава. Он был несколько разочарован, узнав, что удав нам не нужен, но утешился тем, что съел его сам.
Первые дни, когда в нашем лагере встречались люди из племен, враждовавших друг с другом в течение многих поколений, атмосфера была очень напряженной. Кто-то когда-то убил чьего-то брата, отца или мать, а выкупа так и не заплатил. Теперь они сидели отдельными группами и без конца спорили друг с другом.
Офицер патрульного отряда и переводчик старались уловить смысл их споров, чтобы узнать, как потом действовать. В конце концов договорились, что племя кома за последнее убийство должно выплатить пуреини еще пять свиней.
Свиней привели на следующее утро, и, как только они были вручены пострадавшим, сразу воцарились мир и спокойствие.
Постепенно мы выяснили, кто в каком племени считается вождем и пользуется наибольшим авторитетом. На этих людей и была возложена ответственность за сохранение мира.
Доктор Родерик был завален работой, так как среди туземцев прошел слух, что он умеет лечить раны и снимать боль. К нему приходили с ранами от копий и стрел. Иногда острие стрелы еще сидело в теле больного, и тогда приходилось вырезать его оттуда, — конечно, без всякого наркоза.
Один туземец жаловался на зубную боль. Он рассказал, что принес уже в жертву духам одного поросенка, но боль так и не прошла. Таков их метод лечения — приносить жертвы духам. Больной получил болеутоляющие таблетки.
Одного несчастного, у которого обе ноги были почти съедены проказой, нам пришлось отправить ни с чем. Но мы записали его имя и деревню, где он живет, чтобы следующие патрульные отряды могли им заняться.
Я заметил, что у одного юноши не хватает верхних суставов на пальцах. Он объяснил, что их ему отрубила мать еще в детстве, когда умер его дядя. Себе она отрубила тогда мизинец. Таким образом туземцы показывают духу умершего, что они искренне скорбят о нем. То же самое я наблюдал и в племени энга.
Шли дни. Туземцы постепенно привыкли к нам и сделались смелее. Те, что впервые видели белых, подходили и щупали нашу одежду. Их очень интересовало, из каких растений сделаны все эти замечательные вещи.
Постепенно наш лагерь стал местом встреч для туземцев обоих племен. Им было приятно, что появилась нейтральная территория, где они не могли подвергнуться нападению. Многие приходили к нам в лагерь каждый день, принося с собой работу. Кто плел из луба набедренную повязку, кто шлифовал большую ракушку. Большие ракушки — кинаи и маленькие — каури доходят с побережья до самых отдаленных горных уголков, их передают из рук в руки.