окрая, и женщины с завистью смотрели на нее.
Но вот одна женщина догадалась привязать к задней ноге собаки тонкий длинный шнур. Таким образом женщины смогли проследить, где собака пьет воду. Они видели, как она скрылась в какой-то норе у подножия большого фикуса. Женщины подошли поближе и услышали, что собака плещется в воде под самым деревом. Тогда они принесли свои каменные топоры и начали рубить дерево. На это у них ушло два с половиной дня. Когда дерево наконец рухнуло, из того места, где оно росло, начал бить родник. Струя была такая сильная, что вода затопила всю долину. Женщины очень испугались. Чтобы не утонуть, они поднялись на вершину горы и начали произносить там заклинания. Так они и остались на горе, превратившись в прекрасные пальмы тарифии, которые и теперь растут на скалах над селением Йокобу, на западном берегу озера. Листья пальм — это волосы женщин, а висящие цветы — их короткие юбочки.
Юноша Нуэ, тот самый, что ходил вместе с нами в Кагуа, каждый день сопровождал меня, исполняя обязанности моего личного слуги и переводчика. Он оказался самым сообразительным из всех юношей, с какими мне пришлось иметь дело на озере Кутубу. Он все схватывал на лету. С детства он выполнял разные поручения на патрульной базе и выучился здесь говорить на ломаном английском языке. Я легко понимал его.
Несмотря на то что его знание языка было далеко не достаточным, работать с ним было очень удобно: он моментально догадывался, о чем идет речь. Правда, несколько раз мне показалось, что Нуэ немного приукрашивает события, чтобы произвести большее впечатление на слушателей.
Но, к сожалению, Нуэ был слишком необязательным и непоседливым. Его живой ум был постоянно чем-то занят, и он без конца отвлекался. Так, переводя мне легенды или рассказы об обрядах племени, он мог с обезоруживающей очаровательной улыбкой оборвать беседу и убежать играть с мальчиками.
Но он быстро возвращался, садился рядом со мной и начинал переводить точно с того места, на котором закончил.
Мне было очень интересно наблюдать за ним. Я видел, что он парень с хитрецой и умеет извлекать выгоду из своего положения. Нуэ по собственной инициативе стал неофициальным связным между патрульной базой и туземцами. Однажды я наблюдал, как он получал проценты от той пачки табаку, что я дал одному старику, который рассказывал мне легенды.
По вечерам при свете керосиновой лампы Фрэнк и его помощник Петер Томас рассказывали мне о своих приключениях во время патрульных обходов. Офицерам часто приходилось бывать в трудных переделках, но я видел, что им нравится их работа и они наслаждаются своей свободной, но полной опасностей жизнью. И надо сказать, что они чрезвычайно серьезно относятся к своим обязанностям.
Однажды Фрэнк рассказал мне о больших ящерицах, или варанах, которые живут на реке Дигимо, вытекающей из озера. Он, правда, видел такого варана лишь мельком на большом расстоянии, когда тот переплывал реку. Один из туземцев, работавших на патрульной базе, убил как-то варана, который достигал в длину почти двух метров. Через день туземец вернулся за вараном вместе с товарищами на большом каноэ, но животное было уже почти все съедено. Очевидно, им полакомились его собратья.
— Вараны очень пугливы и увидеть их трудно, — сказал Фрэнк. По его мнению, эти вараны относятся к виду Varanus komodoensis, который водится на некоторых индонезийских островах. Ученые считали, что на Новой Гвинее они давно вымерли. Однако несколько лет тому назад Varanus komodoensis был пойман в болотах возле реки Флай на территории Папуа.
На другое утро Фрэнк, Петер Томас, я, переводчик Кони и туземец, хорошо знавший местность, отправились на реку Дигимо охотиться на варанов.
Не успели мы спуститься по реке на несколько сот метров, как все признаки жилья исчезли. Мы заглушили подвесной мотор и пустили каноэ по течению. Кони правил лодкой с помощью пагаи. Фрэнк и Петер держали на коленях заряженные ружья. Я приготовился фотографировать.
По берегам отвесной стеной тянулся лес; деревья были увиты лианами, свисавшими до самой воды. За этой зеленой стеной было темно. Солнечный свет не проникал туда сквозь кроны деревьев. Там-то и жили вараны. Но охотиться на них в джунглях было невозможно. Мы бы произвели слишком много шума и наверняка спугнули бы их. Мы высматривали варанов на опрокинутых в воду деревьях или на берегу.
Лодка медленно и бесшумно скользила по реке. Не двигаясь, не разговаривая, мы внимательно наблюдали за тем, что делается на берегу. Единственным звуком, который мы слышали, был крик птиц в дебрях.
Река блестела как зеркало. Было очень жарко.
Мы уже потеряли терпение, как вдруг тишину нарушил громкий всплеск. Метрах в ста перед лодкой показалась большая голова, похожая на змеиную. В глубокой тишине ружейные выстрелы прозвучали, как взрыв. Но лодка качнулась, и оба стрелка промахнулись. Варан был большой, не менее полутора метров в длину. Нам удалось хорошо разглядеть его блестящее, покрытое чешуей тело, когда он вылез на берег и быстро побежал к кустарнику.
Мы подплыли к тому месту, где он исчез; на песке виднелись четкие следы его хвоста и когтей. Попробовали пойти по следу, но вскоре нам пришлось отказаться от преследования. Невозможно было пробраться сквозь переплетение скользких корней и лиан.
И мы снова поплыли по течению, внимательно глядя по сторонам. Но кроме жужжания насекомых и тихого всплеска воды под веслом, ничего не было слышно.
Я бросил смотреть на берег и начал наблюдать за лицом Кони. Я понимал, что он наверняка раньше меня заметит что-нибудь неожиданное. Так и случилось. Вдруг я увидел, что он с испугом уставился в одну точку. В ту же секунду я встретился взглядом с чудовищем. Метрах в пяти от нас, на берегу, слегка приподнявшись на передних лапах, лежал громадный варан. Солнце хорошо освещало животное, и я успел рассмотреть его чешуйчатую голову; она была похожа одновременно на голову и крокодила, и змеи. Глаза зверя испуганно следили за нами, между острыми зубами свешивался длинный раздвоенный язык. Вид у варана был страшный. Прошло несколько мгновений, прежде чем я пришел в себя и, схватив аппарат, начал снимать. Но варан тут же повернулся и с поразительной быстротой скрылся в темноте леса.
Все произошло молниеносно. Стрелять было уже бесполезно. Фрэнк и Петер заметили только хвост, скрывшийся в кустарнике. Они выстрелили наугад. Но сколько мы ни искали, мы не нашли никаких следов, говорящих о том, что хотя бы ранили варана.
После небольшого военного совета мы снова поплыли вниз по реке. Прошло полчаса, но ничего интересного мы не заметили. Только один раз было слышно, как какой-то большой зверь — тоже, наверное, доисторическое чудовище — пробирался по густому кустарнику.
Но вот вдалеке послышался шум водопада. Мы повернули лодку и включили подвесной мотор. Надеяться увидеть варана было уже нечего: шум мотора, конечно, вспугнул его.
Неподалеку от озера Кони свернул лодку в маленький приток и сказал, что хочет показать нам пещеру с «человеческими головами», то есть одно из мест погребений. Он направил лодку к отвесной известняковой скале. Здесь ему пришлось прокладывать путь сквозь густую листву, плотным занавесом свисавшую со склона к воде.
Когда наши глаза привыкли к темноте, мы увидели большую сталактитовую пещеру, все дно которой было усеяно белыми черепами, глядящими прямо на нас. В темноте порхали летучие мыши. Из пещеры отвратительно пахло их экскрементами.
Кони объяснил нам, что в этой пещере похоронены головы мужчин, умерших в результате колдовства.
Мы задержались там всего на несколько минут. Уже стемнело, и мы заторопились на базу.
Неделю спустя рано утром, когда мы с Фрэнком, Кони и несколькими туземцами плыли по озеру, еще покрытому легким туманом, с нами случилось удивительное происшествие.
Дело было так. Мы направлялись в деревню Васеми, где этой ночью одна туземка родила двойню. Озеро было неподвижно. Когда наша лодка выехала на середину, мы вдруг заметили, что вода кругом сделалась красной и со дна начали подниматься пузыри, образующие на поверхности островки белой пены. Постепенно вода пришла в движение. Возле лодки вверх брюшком плавало несколько дохлых рыбок. Почему-то запахло гнилью.
Все это произошло так неожиданно, что мне стало жутко. Туземцы в лодке тоже начали проявлять признаки беспокойства. Противоположный берег не был виден из-за тумана.
Все казалось необычайно таинственным, но Фрэнк заявил, что нам ничто не угрожает. Ему уж‘о случалось наблюдать подобное явление. Очевидно, это одна из форм вулканической деятельности на дне озера.
По мнению туземцев, в это время «вода переворачивается». Кони объяснил, что во всем виноваты куруки — два больших водяных змея, живущих на дне озера. Когда змеи спариваются, холодная вода на дне озера нагревается, краснеет и поднимается на поверхность. Он сказал, что один старик из деревни Васеми, который теперь уже умер, видел однажды, как змей высунулся из озера. У него была голова как у варана и во рту торчали острые зубы.
Я спросил Кони, не видел ли курука кто-нибудь из живых, на что он ответил:
— О нет! Если человек увидит курука, он умрет. Но все, что я сказал, — правда!
Мы приехали в Васеми. И мать, и новорожденные чувствовали себя прекрасно. Фрэнк строго предупредил мать и всех, кто ей помогал, что они должны хорошо ухаживать за обоими детьми, и сулил родившей всевозможные неприятности, если один из детей умрет.
Раньше у кутубу был обычай выбрасывать одного из близнецов — того, кто родился последним. Туземцы считали, что рожать двойню неестественно и что один ребенок одержим злым духом и непременно будет преследовать другого.
Хотя племя кутубу уже несколько лет поддерживает связь с европейцами, их быт по-прежнему остается чрезвычайно примитивным. Так же как и высокогорные племена, они живут в постоянном страхе перед злыми духами и колдовством. Мне то и дело приходилось с этим сталкиваться. Между прочим, я заметил, что над входом во многие мужские дома висят цепи из челюстных костей свиней и какие-то странные, необычной формы маленькие щиты из коры, на которые охрой и мелом нанесен полосатый орнамент.