Но на этот раз Бероме не нашла в западне аминтераре, она стала искать крышку ловушки и никак не могла найти ее, ведь Тауруабу держал ее в руках. Наконец девушка увидела Тауруабу и спросила, как могло случиться, что живой человек попал в царство мертвых. Он рассказал ей свою историю. Узнав, что Тауруабу ищет свою жену, девушка пообещала помочь ему. Она решила на другой день отвести его к своему отцу Габуриники. В ее обязанности входило отводить к своим родителям всех аминтераре, которых она освобождала из западни. Женщин она отводила к отцу, а мужчин — к матери, которую звали Макоребу. Но она решила отправить Тауруабу прямо к отцу, потому что только у него он мог найти свою жену.
Наутро девушка указала ему дорогу и объяснила, как он должен вести себя. Она дала ему с собой еды, потому что Габуриники нечем будет угостить его. И еще она предупредила Тауруабу, чтобы он держался как можно дальше от ее матери Макоребу, а не то она увидит его и поймает.
Однако, проходя мимо Макоребу, Тауруабу не удержался и украдкой бросил на нее взгляд. Макоребу оказалась очень большой женщиной, у которой уши и груди висели, словно кора на дереве. Ему удалось благополучно миновать ее, и он подошел к дому Габуриники. Это было очень длинное здание, построенное в форме подковы. В одном крыле этого здания жил Габуриники, в другом собирались все аминтераре.
Тауруабу вошел в жилище Габуриники и увидел большого красивого мужчину в полном расцвете сил. Сначала властелин царства мертвых был поражен, увидев перед собой живого человека, но когда узнал, что тот ищет свою жену, то обещал помочь ему.
Вечером он сказал Тауруабу, чтобы тот укрылся лубяным одеялом и спал до утра. Утром он разбудит Тауруабу, подергав его за ногу, и снова соединит с женой. Потом Габуриники надел свой пояс, украшения из перьев казуара, покрыл лицо черной краской и начал петь песню.
Как только властелин царства мертвых запел, в противоположном конце дома раздались странные звуки — смех, крики, громкие голоса мужчин и женщин, вой собак, хрюканье поросят и топот ног. Все сливалось в какой-то ликующий шум. По мере его приближения Тауруабу узнал песню аминтераре: «Корере, Корере, Такоре, Такоре». Он выглянул из-под одеяла и увидел множество людей и животных. Это были духи. Они пели и танцевали, и в самом центре толпы он увидел свою жену Аукуиу. Она покачивалась, и голова ее безжизненно болталась из стороны в сторону. Как вновь прибывшую, Аукуиу подвели к Габуриники. А танцы продолжались, и наконец Тауруабу заснул под своим лубяным одеялом.
На рассвете Габуриники подергал его за ногу и разбудил. Духов уже не было. Рядом стояла только его жена Аукуиу. Габуриники сказал, что он может забрать ее с собой. Тауруабу схватил жену за руку.
— Кто ты? — спросила она его.
— Это я, твой муж.
— Зачем ты пришел сюда? Ты тоже умер?
— Нет.
— Разве дома не осталось ни девушек, ни вдов, что ты пришел сюда за мной?
— Я думал только о тебе, — ответил Тауруабу.
Габуриники вмешался в их разговор, сказав Аукуиу, что она должна быть довольна и ей надо следовать за своим мужем. Он подарил им особый вид сахарного тростника, который называется магифоно, банан гадиоко и велел Тауруабу посадить их, когда тот вернется домой. И еще Габуриники наказал Тауруабу, чтобы он вместо жены исполнял сам всю домашнюю работу: готовил саго, приносил топливо и воду, варил пищу. Он должен это делать, пока не отсчитает тридцать семь дней до мизинца правой руки. Наконец Габуриники попросил их обоих закрыть на минуту глаза. Когда они их открыли, то оказались дома, перед своей хижиной.
Аукуиу осталась дома, а Тауруабу пошел за плетеным мешком с ее костями, ведь у нее, как и у всех аминтераре, не хватало костей, и теперь она должна была их вставить. У Тауруабу появилось множество забот, и он предоставил жене самой заниматься своими костями.
Он посадил банан и сахарный тростник и видел, что они растут день ото дня. Кроме своей мужской работы Тауруабу готовил саго, приносил воду, заботился о пище, кормил поросят, то есть исполнял всю работу, которую обычно делала его жена. Он хорошо ухаживал за женой и делал все, как велел ему Габуриники. А Аукуиу занималась только своими костями. По ночам Тауруабу слышал, как она постукивает ими, осторожно разбирая.
Так прошло тридцать шесть дней. К тому времени Аукуиу осталось вставить кости только в мизинец правой руки. Но ее муж очень устал от домашней работы. В этот день он уже закончил все дела и хотел готовить на ужин саго, как вдруг обнаружил, что у него нет пальмовых листьев, в которых его обычно пекут. И он попросил свою жену, чтобы она пошла и нарезала листьев.
Она опустила голову, а потом сказала:
— Ведь срок уже почти кончился. Сегодня — хаги — тридцать шестой день, завтра — кенаги — тридцать седьмой день, и тогда я свободна.
Но Тауруабу сказал:
— Иди и принеси листья.
И она пошла.
Через мгновение Тауруабу услышал крик. Он бросился к жене и нашел ее без чувств. Бамбуковый нож выпал у нее из руки и отрезал ей мизинец правой руки — единственную часть тела, в которой еще не было кости. Кровь текла так сильно, что ее невозможно было унять. Тауруабу крепко зажал ей запястье, но это не помогло. Кровь все текла, и тело его жены таяло у него на глазах. Скоро в руках Тауруабу остались только кости.
Тауруабу горько плакал, сожалея о свершенной глупости.
— Если б я потерпел еще один день!
Он разложил кости на песке и увидел, что недостает только косточки мизинца правой руки. Она осталась дома в плетенке. А придя домой, он увидел, что волшебные бананы и сахарный тростник исчезли из его огорода. Тауруабу собрал все кости Аукуиу, сложил их в плетенку и повесил над дверью ее дома.
Потом он пошел в мужской дом и попросил своего брата постелить ему рядом с очагом лубяное одеяло. Он сел на него, вокруг собрались все мужчины, и он рассказал им эту длинную историю. Произнеся последнее слово, он упал и умер.
Односельчане страшно рассердились. Ведь если бы у Тауруабу хватило терпения выдержать и этот последний день, его жена была бы теперь с ним, и он одарил бы всех волшебными бананами и сахарным тростником. А они знали, что тот, кто поест магифоно и гадиоко, никогда не умрет. Нетерпеливость Тауруабу лишила их бессмертия.
Теперь уже ни один умерший не может вернуться обратно из царства мертвых[28].
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Среди 13 тысяч веселых маленьких человечков.
Переселение народов Тихого океана
Я с грустью простился со своими многочисленными друзьями на озере Кутубу. Мне предстояло лететь через Менди и Маунт-Хаген на побережье, в Маданг, чтобы оттуда двинуться в последнюю экспедицию — в долину Симбаи, где живут пигмеи.
Эту поездку я хотел совершить уже давно. Меня очень интересовал один обряд пигмеев. Мне хотелось увидеть церемонию прокалывания носов, которая у пигмеев называется семи и длится несколько дней. Новозеландский антрополог Ральф Балмер из Оклендского университета, первый ученый, который несколько лет тому назад стал проводить исследования среди пигмеев Новой Гвинеи, слышал о церемонии семи, но сам не имел возможности присутствовать на ней. Между этими церемониями обычно проходит от двух до четырех лет. Поэтому я заранее попросил по радио Аллана Джонстона — офицера патрульной базы в долине Симбаи — сообщить мне, когда пигмеи начнут готовиться к этой церемонии. И вот когда я находился на озере Кутубу, Аллан предупредил меня, что церемония должна скоро состояться.
Долина Симбаи лежит между горами Бисмарка и Шредера. Это закрытая зона, и, чтобы попасть туда, мне пришлось взять специальное разрешение у администрации в Порт-Морсби. Все было улажено по телеграфу в течение нескольких дней. Как только я получил разрешение, я заказал самолет на Симбаи. Мне велели явиться на аэродром на другой день в шесть часов утра.
— Надо стартовать пораньше, пока облака не закрыли горы, — сказал пилот, когда мы заняли свои места в самолете. Он проверил мотор, приборы и уже попросил старт, как вдруг нам сообщили, что из-за сильного дождя в Симбаи нет посадки. Нам пришлось вылезти из самолета.
Здесь, на побережье, небо было безоблачное, но пилот сказал, что стоит перелететь за первую же горную гряду, как погода сразу изменится.
На следующее утро мы все-таки вылетели и через три четверти часа приземлились в Симбаи. Весь поселок состоял из нескольких бамбуковых хижин, разбросанных по широкой долине.
Меня приветствовал единственный европеец, живущий в этой долине, — офицер патрульной базы Аллан Джонстон. Он один «управляет» тринадцатью тысячами маленьких человечков.
Пигмеев не было видно. На аэродроме мы встретили только нескольких рослых туземных полицейских, очевидно родом с побережья.
— А где же твои пигмеи? — спросил я у Джонстона.
Он засмеялся.
— Да, сегодня у нас члены комитета по приему гостей отсутствуют, а обычно они сбегаются, как только заслышат шум самолета. Сейчас они заняты подготовкой к семи. Здесь должны были сегодня работать несколько человек, но перед этой церемонией они всегда сбегают. Впрочем, ближайшие пигмеи живут не так уж далеко, — сказал он и показал на хижины, стоявшие на склоне холма за патрульной базой. — Мы можем хоть сейчас пойти к ним.
Когда мы подошли к хижинам, нам навстречу вышла группа пигмеев. Среди них я не увидел никого выше полутора метров. На головах у пигмеев были странные шляпы, напоминавшие по форме большой гриб-поганку. Из-за этого убора их головы казались непропорционально большими по сравнению с туловищами. Аллан что-то крикнул им, они заулыбались и замахали нам, чтобы мы подошли поближе.
— Я работал во многих местах Новой Гвинеи, — сказал мне Аллан, — и могу смело утверждать, что пигмеи — самые веселые из всех туземцев, с которыми мне приходилось встречаться.
Несколько лет тому назад я побывал у пигмеев Африки, и надо сказать, что пигмеи Новой Гвинеи совершенно не похожи на них. Ростом новогвинейские пигмеи в среднем несколько выше, и сложены они лучше; у некоторых мужчин фигуры настоящих атлетов. У них сильные ноги и широкие мускулистые плечи. Кроме курчавых волос, у пигмеев нет ни одной негроидной черты. Своими широкоскулыми лицами они напоминают скорее некоторые индийские и азиатские народы. У мужчин это сходство подчеркивается шляпами-поганками, немного похожими на азиатские тюрбаны.