ей. Рядом со «столовой» находился небольшой загончик для свиней, предназначенных на убой. Все было готово к началу церемонии.
Когда мы с Алланом на другой день в полдень в сопровождении эскорта любопытных подошли к обрядовой хижине, там собралось уже человек двадцать. Процедура прокалывания носов должна была начаться с минуты на минуту, ждали только киапа — так пигмеи называют офицера патрульной базы.
К моему удивлению, все произошло как-то беспорядочно и совсем не торжественно. Маленьких ребятишек, что пришли вместе с нами, прогнали обратно в деревню, а шестерых мальчиков, которым было примерно лет по десять, подвели к большой хижине. Здесь и должно было состояться посвящение в мужчины. Один старик с помощью двух молодых людей производил операцию на земле прямо перед хижиной.
К старику подошел первый мальчик, его положили на спину, а под голову ему подсунули небольшой кусок дерева. Старик сел на мальчика, а двое других прижали плечи маленького пигмея к земле. Двумя пальцами левой руки — большим и указательным — старик начал массировать носовую перегородку мальчика. Очевидно, он это делал для того, чтобы хрящ потерял чувствительность. Через полминуты он взял правой рукой острую стрелу и быстро проткнул ее сквозь перегородку.
Мальчик лежал совершенно спокойно с закрытыми глазами, только ноги его слегка дернулись.
Один из помощников протянул старику тонкую бамбуковую палочку, и тот вставил в нее кончик стрелы, которая все еще торчала в носу у мальчика. Потом он осторожно вынул стрелу из носа так, чтобы бамбуковая палочка оказалась продетой через носовую перегородку. После этого старик поднялся.
Мальчик полежал еще немного, голова его была откинута назад, чтобы не началось кровотечение. Вообще кровь почти не шла. Бамбуковая палочка была немного толще, чем проделанное в носу отверстие и плотно зажимала все поврежденные сосуды.
Мальчиков быстро выводили одного за другим. Только двое из них вскрикнули от боли. После операции их увели в помещение, отгороженное в узком конце обрядовой хижины.
Здесь они должны были провести четыре дня до начала самого большого торжества. Каждый день мальчиков посещали старики и учили их, как им следует вести себя в будущем. Есть мальчикам давали очень мало, и пища, которую они получали, готовилась только на раскаленных камнях; она не должна была соприкасаться ни с огнем, ни с углями.
Прокалывание носа было сугубо местным мероприятием. А вот на пятый день в Кайронке собралось уже очень много народу. Друзья и родственники здешних пигмеев съехались отовсюду, чтобы принять участие в торжествах. Головы всех мужчин были украшены белыми перьями.
К полудню возле обрядовой хижины собралось около ста участников праздника. Юноши, прошедшие обряд посвящения на прошлой церемонии, закололи десяток свиней. И в большой комнате в центре обрядовой хижины под шум проливного дождя был устроен грандиозный пир.
Весь вечер и большую часть ночи мужчины пели и танцевали. Женщины были только зрителями. Шестерых мальчиков, которым прокололи носы, скрывали от глаз женщин. В течение всей ночи дяди украшали своих племянников перьями и разрисовывали орнаментом.
Только наутро мальчиков вывели из укрытия, чтобы представить их всем уже с палочками в носу. Это был апофеоз торжества. Разукрашенные мальчики шли по хижине, держа друг друга за руки, а все участники церемонии сидели вокруг, разглядывали мальчиков и издавали громкие приветственные возгласы. Потом все вместе весело доели остатки свинины и овощей.
После еды праздник принял какой-то беспорядочный характер, во всяком случае так могло показаться непосвященному. На самом же деле как раз в это время и устраивались все семейные дела. Топорами, шкурами, плетеными браслетами, ракушками и украшениями из перьев выплачивался выкуп за невест. Обсуждались новые браки. Люди беседовали и сплетничали — в общем все шло так, как на больших семейных торжествах в любом обществе.
Вечером мужчины снова пели и танцевали в большой хижине. Танцы продолжались далеко за полночь, до тех пор пока участники были способны держаться на ногах. Это был такой же праздник, как у датчан конфирмация.
Утром, когда мы с Алланом возвращались в Симбаи, нас сопровождали сонные и усталые участники торжества.
На базе я сразу же вызвал самолет, чтобы вернуться на побережье.
Из-за постоянных дождей снимать фильмы было почти невозможно.
Утром, в 11 часов, нам сообщили, что самолет за мной вылетел с патрульной базы Айоме, расположенной на низменности близ берега. У нас он должен был быть в 11.20, поэтому я быстро запаковал свои вещи и был наготове.
Погода была ясная, и в 11.30 отсутствие самолета нас начало тревожить. Время шло, а его все не было, и тревога росла.
В 11.45 мы сообщили в Маданг, что самолета нет. Маданг ответил, что в случае задержки в пути пилот должен был известить их, но от него не поступало никаких сообщений. Мы встревожились не на шутку. Руководство авиалинии сразу же отправило из Маданга свободные самолеты — все пять штук — на поиски пропавшей машины. Базы Айоме и Симбаи получили приказ держать патруль наготове и дежурить возле радио. Мы ждали.
Через час нам сообщили, что патрульный отряд вышел из Айоме в Симбаи. Облака затянули горы, и самолетам было трудно обследовать этот район. Однако они не прекратили поисков.
Аллан выслал несколько полицейских навстречу отряду из Айоме.
Следующие три часа мы провели у радио в напряженном ожидании. Теперь уже никто не сомневался, что произошло какое-то несчастье; нас беспокоила судьба пилота Гаэтано Мангано. Мы оба его знали. Это был симпатичный 29-летний австралиец португальского происхождения. Десять дней назад он доставил меня в Симбаи.
В 4 часа нам сообщили, что летчики из Маданга обнаружили пропавший самолет. Он лежал вверх колесами на берегу реки Ассаи, у подножия горы, всего в нескольких километрах от Айоме.
Через два часа мы узнали, что патруль из Айоме нашел труп пилота и отвез его на базу.
Я вернулся в Маданг на другом самолете. Мы сделали несколько кругов над обломками самолета Мангано. Пилот сказал, что авария, очевидно, произошла из-за неисправности машины. Мангано был третьим пилотом, погибшим на Новой Гвинее в течение одного года.
— Неисправность машины… Чистая случайность, что самолет упал не на обратном пути из Симбаи… — подумал я.
Вот и закончена дезинфекция, упаковка и отправка всех 250 этнографических экспонатов для музея. Я снова лечу над исполинским островом. Самолет доставит меня в Порт-Морсби, а оттуда я начну свой долгий путь домой.
В последний раз пролетая над этими зелеными горами и долинами, я вспоминаю об удивительных приключениях последних девяти месяцев и думаю о том, что принесет будущее этим первобытным людям, живущим в маленьких зеленых хижинах. Людяь! объятым страхом перед злыми духами и воображаемыми силами, делающим только первый шаг из каменного века. А мы подгоняем их, чтобы они приобщились к нашему цивилизованному миру с его страхом перед всеуничтожающей силой атомной войны, которая, к сожалению, вовсе не является воображаемой силой.
И я вспоминаю наши походы, подбадривающие крики носильщиков, эхом разносящиеся по долине, утомительные переходы в дождь по болотам и скалам и протянутые мне руки туземцев, когда я чуть не падал от усталости. Вспоминаю дни, проведенные в их селениях, улыбки на их темных лицах, смех, шутки, наше полное взаимопонимание, особенно в те редкие минуты, когда я имел возможность заглянуть в чужой, скрытый от нас мир, в души первобытных людей, полные страха, надежды и жажды жизни.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
«Встреча с каменным веком» — вторая переведенная на русский язык книга Йенса Бьерре. Популярный во многих странах мира писатель и неутомимый путешественник по наиболее глухим районам нашей планеты, датчанин Йенс Бьерре уже знаком советскому читателю по книге «Затерянный мир Калахари»; выдержавшей в Советском Союзе два издания.
Живо и увлекательно написанные, обильно иллюстрированные фотографиями самого автора, книги Й. Бьерре пользуются неизменной популярностью. Они переведены по меньшей мере на 12 языков. Секрет их успеха объясняется прежде всего присущим каждому из нас стремлением узнать Неизвестное, разведать Неведомое. Ведь Й. Бьерре описывает жизнь тех народов, которые по существу знакомы лишь узкому кругу ученых да кучке колонизаторов.
На этот раз Й. Бьерре знакомит нас с новогвинейцами. Было бы неверным утверждать, что советские люди совсем уж ничего не знают о Новой Гвинее и ее обитателях. От случая к случаю небольшие заметки и очерки отдельных журналистов попадают на страницы наших газет и журналов. Иногда промелькнут на сеансах кинохроники или экранах телевизоров кадры, заснятые кем-либо из пассажиров или членов экипажа советского судна, зашедшего мимоходом в новогвинейский порт. Неоднократно издавались дневники и описания жизни на Новой Гвинее замечательного русского путешественника и ученого 1870—1880-х годов Н. Н. Миклухо-Маклая. У нас опубликован также ряд сугубо научных книг и статей о Новой Гвинее, но они рассчитаны на специалистов. Популярных же книг о Новой Гвинее за последние годы, к сожалению, почти не издавали. Огромная страна (Новая Гвинея — второй по величине остров в мире), в которой живет по меньшей мере два с половиной миллиона (!) человек, остается для подавляющего большинства советских людей таинственным и загадочным миром Неведомого. Знакомство с этим миром захватывающе интересно, но… следует предупредить читателя: при всех своих несомненных достоинствах автор книги не ученый, а западный писатель, во-первых, как бы не замечающий австралийского колониализма на Новой Гвинее и, во-вторых, явно склонный к сенсационным драматическим ситуациям и всяческой экзотике.
И то и другое требует более серьезного и обстоятельного разговора.
Колониальная история Новой Гвинеи началась в 1828 году, когда западная часть острова была захвачена Голландией. В 1884 году Германия и Англия поделили между собой восточную половину Новой Гвинеи: Германии досталась северо-восточная, Англии — юго-восточная часть острова. В 1906 году Англия передала свою часть Новой Гвинеи, получившую название Папуа, Австралии. В ходе первой мировой войны Австралия оккупировала германскую часть Новой Гвинеи, а в 1920 году получила от Лиги Наций мандат на управление бывшей германской колонией. После второй мировой войны мандатн