– А мне что, кого-то отдать надо?
– Нет, будем вчетвером.
Сува действительно много повоевал за то время, что мы были под Лисичанском. Опытный боец в нашей команде точно лишним не будет. Позже ко мне подошел Макс и отвел к своим. Их командир мотался в город и покупал по заказу энергетики и шаурму бойцам. Сотрудникам не из проекта «К» каждый месяц давали пять тысяч рублей окопных, которые очень редко, ввиду полного отсутствия ротаций, удавалось потратить. Наконец-то вкусная еда. Крайний раз я шаурму ел в Краснодаре, в последний день мирной жизни.
– Давай вместе будем? – Макс начал разговор.
– А нам разрешат?
– Да, я с Мантисом говорил, он дал добро.
Я был рад этому. Мы ведь изначально планировали, что будем воевать вместе. Мои восприняли легко. Сува – отличный командир для них. Я не переживал, что бросаю своих на произвол судьбы, знал, что он справится. К тому же нам четко сказали, что мы теперь одна большая команда, так что формально мы и дальше были вместе.
К вечеру начали увозить первые штурмовые группы. Выбирали из числа самых подготовленных. Специалистов вроде нас пока не увозили. В накат с ПТУРом мы не побежим, а встать на позицию нам не представлялось возможным из-за отсутствия достаточного плацдарма.
В Соледаре, точнее на его окраине, тогда стояли какие-то «барсы» или ополченцы, точно не помню. Мы должны были занять их позиции и начать продвижение вперед. Уже стемнело, и мы готовились провести еще одну ночь в этом бетонном коровнике, но не судьба. Пришел кто-то из старших, говорит из-за того, что мы шатались по улице толпой и много местных видели нас, есть риски ракетной атаки. Через три месяца мы узнали, что на этот ПВД действительно прилетел HIMARS, находившиеся там бойцы чудом не пострадали. Было решено передислоцировать нас в ближайший густой лес.
Ну вот, опять лес. На этот раз только без блиндажей, там их копать было незачем. Просто расположились на подстилке из опавших листьев, бросили на них каремат, потом спальник. Я еще дополнительно бушлат положил. Погода была очень сырой, и лишняя защита от влажной земли не помешает. Перед сном развели небольшой костерок, сели погреться и обсудить пережитое. Сува рассказывал, как ползал по передку под огнем снайперов, как эвакуировал раненого Керю. Его голос всегда был спокоен, взгляд холодный, расчетливый. Зашел разговор про военную «чуйку». Вы наверняка слышали об этом не раз. Я уже писал, как однажды чудом уберег парней от сброса «вога» с «мавика». Макс поведал свою историю, как, стоя на позиции, им по рации передали, чтобы их расчет готовился отражать танковую атаку. Макс с ПТУРом располагался на земляной насыпи на краю посадки, рядом была позиция «Ахмата», там тоже был расчет ПТУРа. Они вдвоем вели наблюдение за горизонтом, искали движение. Ничего. Макс, как и я, стоял не на господствующей высоте, оттого видимости у него было километра на два вперед, дальше возвышенность. Спустя какое-то время наблюдения Максу приспичило согреться чаем, и он сказал своим, чтобы шли в ближайший к позиции окоп. Они отошли от позиции метров на 50, когда в земляную насыпь, где стоял его ПТУР, прилетел танковый снаряд. Установка разлетелась в щепки, насыпь стала ниже по высоте в два раза. Один из бойцов Макса тогда тоже сказал, что «чуйка» сработала на ура. Пытались понять, как это вообще работает. Почему иногда возникают такие мысли: сделать или не сделать что-то. «Чуйка»? Ангел-хранитель? Так и не добравшись до истины, мы легли спать.
Утром от холода свело пальцы на ногах, из-за сырости начался кашель. Болеть точно нельзя, нам еще город штурмовать. Полдня мы просидели в этом лесу, пока не объявили, что едет транспорт и надо собираться. Мы думали, что отсюда поедем сразу в Соледар, но нас перевезли на другой ПВД, в Попасной, ближе к фронту. Оттуда мы уже должны были двигаться на штурм.
Относительно спокойный и мирный город Первомайск я покидал с меланхоличной грустью. Не будет отдыха, душа и ротации. Успокоил себя тем, что повлиять на это я все равно не могу, потому остается покоряться судьбе. Отче мой! Если не может чаша сия миновать меня, чтобы мне не пить ее, да будет воля Твоя.
Готовимся «творить историю»
Мы приехали в Попасную, когда уже стемнело. Луна ярко светила на небе, потому ночи были не такие темные, как раньше. Город-призрак – первые мысли при виде окружающего меня пейзажа. Остовы многоэтажек, куча бетонной крошки на асфальте вперемешку с воткнутыми в него хвостовиками мин и других снарядов. Жизнь в этом некогда мирном городе кипела только у военных. Мы обитали в подвалах многоэтажек, часть из которых были оборудованы как полноценные бомбоубежища еще во времена холодной войны. Туда протянули свет, подключив дизельный генератор. Подобные картины всегда удивляли меня. Идешь вроде по абсолютно темной улице, ни одного источника света. Только где-то в отдалении слышно, как работает дизельный генератор. А зайдешь в подвал или хату, так там жизнь кипит. Будто попал в какой-то постапокалиптический сюжет, в котором жизнь на поверхности стала полностью непригодной и приходится ютиться в подземных норах.
В подвале было пыльно и душно из-за большого числа народа. Мы расположились в каком-то удаленном помещении, заварили чифир и стали ждать. В ту ночь еще несколько групп штурмовиков отправили на Соледар. Как там дела, мы не знали, и кто-то начал распускать панические слухи, что предыдущие группы уже полностью уничтожены еще на подходе к городу, арта хохлов не щадит никого, а людей отправляют буквально на смерть. Командир был уставший, то приезжал, то уезжал куда-то. Я слышал, как он говорил, чтобы из подвала никого не выпускали, так как на днях в соседний дом прилетел HIMARS. Позже привезли еще пополнение, человек 50. Командир выступил с речью перед всеми нами:
– Дороги в город нет. Заходить будем следующим образом: до точки А вы поедете на колесной технике, там вас встретит БМП и «мотолыга», на которую вы дружно грузитесь и едете прямо по полю к городу. Держитесь крепко, если кто-то из вас упадет, техника останавливаться не будет.
Относитесь к этому серьезно. Остановка в поле для вас – смерть, потому механ будет давить на гашетку изо всех сил. Как только вы услышите команду «земля», сразу спрыгивайте и отбегайте, так как техника тут же начнет разворачиваться.
Потом он по традиции добавил, что лично убьет любого, кто откажется выполнять приказ или начнет пререкаться, ссылаясь на зоновские понятия. Это мы уже слышали. Становилось ясно, что нас ждет большая переделка. Лицо командира и его слова не давали сомнений в том, что это не будет рядовой прогулкой.
Напряжение росло. После очередного отбытия штурмовиков было объявлено, что сегодня больше никто никуда не поедет, потому можно располагаться на отдых. Нам с Максом предстояло ночью сидеть в штабе у старшего. Он взял нас помощниками – менять людей на «фишке», искать кого-то по позывному, если это требовалось. В благодарность он дал нам вкусной буженины, сыр, разрешил пить энергетики. Нас это вполне устраивало.
Днем я узнал, что в доме, в подвале которого мы базировались, жила мирная бабка. Она не уехала. Говорит, что ходит слабо и хочет умереть дома. Мы отнесли ей сухпай. Немногочисленным мирным, если они попадались, мы всегда старались дать поесть, жалко их. Она спросила у меня, нет ли у нас там таблеток от давления. Я сказал, что вряд ли. Там не было медпункта, а в аптечках бойцов и промедол не всегда был.
Кого-то увозили и привозили на протяжении всего дня. Наконец была дана команда готовиться к убытию специалистам. Помимо ПТУРов там были расчеты АГС и СПГ. Мы тогда подумали, что вот и настала наша очередь, но старший сказал, что мы уедем последними, так как ему по-прежнему нужна наша помощь здесь. Среди группы убывающих специалистов был и мой расчет. Командиром у них теперь был Сува. Было видно, как он нервничал. Я ободрил его, сказав, что приеду сразу следующим заходом. Через час после их убытия в штаб пришел уставший командир. Казалось, что он не спал уже двое суток.
– Так, кто из спецов остался?
Я перечислил расчеты «тяжеляка», что были наготове, так как заранее составил и вел список всех присутствующих. После минуты молчания командир дал команду:
– Пусть все собираются и готовятся грузиться.
Вот и наше время пришло. Я прочитал молитву перед боем, которая была в моем карманном молитвослове, и приготовился «творить историю». Святый и великий Архистратиже Божий Михаиле, нисповергий с небесе диавола и воинство его! К тебе с верою прибегаем и тебе с любовию молимся, буди щит несокрушимъ и забрало твердо Святей Церкви и православному Отечествию нашему, ограждая их молниеносным мечем твоих от всех враг видимых и невидимых. Буди хранитель, наставник премудр и споспешник предводителем нашим. Буди вождь и соратай непобедимъ христолюбивому воинству нашему, венчая его славою и победами над супостаты, да познают вси противляющиися нам, яко с нами Бог и святии Ангели Его. Аминь.
Слезы осени на стальной броне
Было около 11 ночи, когда за нами приехал транспорт. На этот раз вместо одного КамАЗа приехало аж три «буханки». Всего нас было человек 20: два расчета ПТУРа, СПГ, АГС. Все барахло грузим в кузов, сами прыгаем в кабину. Некоторым не повезло, и место нашлось только в открытом кузове «буханки», прямо поверх наших «игрушек». Мы попрощались со старшим на ПВД и растворились в ночи.
Я тщетно пытаюсь сообразить, куда мы едем. Путешествия по фронтовым дорогам – это то еще приключение: полностью разбитые грунтовки, огромные ямы, туда-сюда носятся «Уралы» «зеленых» или еще Бог знает кого. Движение прям очень плотное. По плану нам надо было доехать до определенного места, расположение которого знал старший колонны, там пересесть на БМП и «мотолыгу», а затем двинуть к Соледару прямо по полям, так как дороги в город не было.
Мы ехали около 40 минут, когда уже были на финишной прямой и вот-вот должны были погрузиться на гусеничную технику, старший колонны вышел по рации на нашего водителя: