– Это был наш трейлер, на котором мы транспортировали танк.
– Тот самый огромный автомобиль? Его что, тоже подбили?
– Ага, сами же видите. С танком ваши доблестные солдаты справиться не сумели, вот и долбанули по гражданской машине.
Пропустив мою очередную колкость мимо ушей, Рейнхард пнул сапогом кусок шины с остатками непривычного протектора:
– Что-то для попадания танкового снаряда уж слишком сильно его разворотило…
– Так там ни брони, ни вообще какой-либо защиты – тонкий металл кабины на стальной раме. Может быть, в топливный бак попали…
– Ладно, потом повнимательнее посмотрим, а сейчас… Вы готовы показать, где спрятано ваше устройство? Надеюсь, не передумали?
– Можно подумать, у меня есть выбор… Да, готов. Это недалеко отсюда, примерно километр, максимум два. Точнее не скажу, нужно смотреть на месте.
– Тогда не станем откладывать. Ведите. Вам нужна карта, компас или нечто подобное?
– Пошли, – покладисто согласился я. – Нет, ничего не нужно, сориентируюсь. Вот только браслеты придется снять.
– Нет! – практически в голос рявкнули абверовцы.
Вот же суки, сговорились, что ли?
– Господа! – Я поочередно смерил разведчиков насмешливым взглядом. – Не знаю, как вы, а я неоднократно бывал в русских лесах. Уверяю вас, они мало напоминают лужайки Тиргартена. Такое понятие, как «бурелом», вам о чем-нибудь говорит? Если я сломаю ногу, наше… мероприятие всерьез осложнится, скажем так. В этом случае вряд ли я смогу довести вас до нужной точки: никаких ориентиров я дать не могу, нужно смотреть на местности. Кроме того, с вами дюжина подготовленных бойцов – неужели вы всерьез полагаете, что они позволят мне сбежать? Одному, без оружия, в лесу?
Немцы снова переглянулись, и Гелен нехотя буркнул:
– Хорошо, в лесу я сниму с вас наручники. Наверное, вы правы, комиссар, сбежать вам будет весьма затруднительно. Но предупреждаю, при первой же попытке сделать… какую-нибудь глупость, с вами поступят предельно жестко.
– Договорились.
– И все же вы определенно на что-то надеетесь… – задумчиво протянул Рейнхард, крыса подозрительная. – Ведь так? Не врите, комиссар, я умею распознавать ложь.
– У русских есть такое выражение: «надежда умирает последней», возможно, слышали? Каждый человек в этом мире до последнего вздоха надеется на лучшее. Не скрою, я вовсе не против избавить себя от вашего общества. Но пока, к сожалению, не вижу ни одного реального шанса.
Тут я, к слову, слегка приврал: один шанс я как раз увидел в этот самый момент. Шанс этот валялся, присыпанный землей, на краю воронки метрах в трех от меня и назывался штатным штыком к самозарядной винтовке СВТ. То ли его выронил во время схватки кто-то из осназовцев – хотя если мне память не изменяет, у них на вооружении стояли совсем иные клинки, – то ли кто-то из пехотинцев, но факт оставался фактом. Оставалось придумать, как его «приватизировать» незаметно от немчуры. Ха, да вот, собственно, как…
– Твою мать!
Глина под моей правой ногой «неожиданно» просела. И я, нелепо взмахнув скованными руками, повалился пузом на землю, чтобы не соскользнуть вниз. Нескольких мгновений хватило, чтобы переправить штык за голенище сапога. Продолжая материться, я встал на колени и кое-как поднялся, с укоризной взглянув на подскочивших абверовцев:
– Вот, кстати! Вполне в тему нашего разговора. И это мы еще до леса не добрались…
– Я читал рапорт командира разведгруппы, осуществившей ваш захват… – неожиданно сообщил Анхель, пристально глядя мне в глаза. – Он характеризует вас как опытного бойца.
– Правильно делает, – отряхивая от глины галифе, буркнул я в ответ. – Я действительно неплохо стреляю, и в том бою уложил несколько человек. Но не стоит преувеличивать мои прочие качества. Рукопашник, если вы об этом, из меня весьма посредственный. А вы это к чему, собственно?
– Ни к чему, – процедил тот сквозь зубы. – Ступайте вперед и имейте в виду, в лесу я с вас глаз не спущу. И не только я.
– Без проблем. Нам туда. – Я махнул рукой в первом попавшемся направлении «в сторону леса». – Про браслетики не забудьте, гражданин начальник, душевно прошу. Вы обещали…
Контролировали меня и на самом деле плотно – настолько, что абверовцы заранее предупредили, чтобы лишнего языком не трепал. Мол, если зададут вопрос – отвечать. Но коротко и без подробностей. И никаких упоминаний или намеков на то, кто я, откуда и что мы ищем. Оно и понятно, поскольку рядом, взяв меня с абверовцами чуть ли не в «коробочку», постоянно находились четверо «бранденбургов». Которым лишнего знать не полагалось во всех смыслах. А вот русским языком кто-то из них вполне мог владеть. Остальные диверсы топали кто впереди, кто позади, кто по обоим флангам, составив второй контур охраны. Бодигарды хреновы…
Хоть наручники с меня и сняли, но шансов на побег пока не было ни единого. Печально, весьма даже печально. Ладно, еще не вечер – до «машины времени» нам еще топать и топать. Хотя, конечно, бесконечно водить немчуру за нос мне не удастся. Пару раз «сбиться с дороги» я наверняка смогу, а вот затем, боюсь, мне станет совсем не весело… Убить не убьют, конечно, я им еще нужен, но сделать мне очень сильно больно – вполне. И тогда мне точно придется уходить на «перезагрузку» – физическую боль я плохо переношу. А уходя, прихватить с собой на «тот свет» несколько вражин. Вот, кстати, вопрос: кого из сладкой парочки прибить? Полковника или майора? Нет, Гелен пусть живет – у него вес в соответствующих кругах больше. С учетом всего того, чем я ему забил мозги за эти дни, в верхушке Абвера может очень даже интересная движуха начаться. Ну а Анхель? Извини, камрад, но тебе будет лучше героически пасть смертью храбрых. Фатерлянд и фюрер тебя не забудут, глядишь, еще и наградят посмертно…
С другой стороны, чего я, собственно, парюсь? Сам же фрицам сказал, что нас в этом мире НЕСКОЛЬКО? Могли мои товарищи после моего пленения «машину времени» в другое место перенести? Могли. Я бы даже сказал, обязаны были! Исходя как раз из того, что на допросах из меня выбьют показания. Вот и ответ, когда пытать начнут. Но майора я все-таки штыком напоследок пырну… Исключительно для достоверности, хе-хе…
Но исполнить сей кровожадный замысел мне не удалось. Поскольку дальнейшие события внезапно рванули вперед с такой скоростью, что я на несколько первых секунд выпал из этого сумасшедшего ритма…
Сначала я услышал крик: «Комиссар, ложись!!!» Поскольку я человек военный, пусть и в прошлом (угу, очень смешно – вот именно, что «в прошлом»!), то в подобной ситуации привык работать исключительно на рефлексах. Получил приказ – выполняй! А уж после разбирайся, что к чему. Не успел я упасть на землю, как со всех сторон раздались какие-то странные звуки, похожие на хлопки вылетавших из бутылок шампанского пробок. И только когда ближайший ко мне диверсант вдруг обзавелся не предусмотренным человеческой анатомией отверстием, точняком на пару сантиметров пониже переднего среза каски, я понял, что это за хлопки – кто-то стрелял из снабженного глушителями оружия.
Причем стрелял весьма плотно и прицельно – четверых «моих телохранителей» вынесли в первые же мгновения, они даже винтовки по-боевому перехватить не успели. Хотя из того хвата, которым они их держали, это заняло бы полсекунды. Похоже, невидимые стрелки разобрали цели заранее, в первую очередь уничтожив тех, кто представлял для меня наибольшую опасность. И сейчас занимались остальными.
Абверовцы, в момент нападения находившиеся рядом со мной, среагировали по-разному: Анхель, как более опытный, тут же нырнул головой вперед, уходя из-под огня. Полковник же вполне предсказуемо замешкался, обалдело вертя башкой и зачем-то дергая клапан кобуры.
«Убьют же идиота! – мелькнула мысль. – А у меня на него совсем другие планы».
Перекатившись по земле, я со всей дури врезал ему носком сапога в промежность. Хорошо попал, метко. Фриц гортанно всхлипнул, проглотив готовое вырваться ругательство, буквально «стёк» на сосновую хвою и скрючился в позе эмбриона, судорожно подергивая бедрами. Может, полегче стоило бить? Впрочем, учитывая, как мне за эти дни надоела его гладкая морда, я – настоящий гуманист! Переживет, сучара, перетопчется. Хотя, возможно, мужчиной уже не будет…
Выдернув из-за голенища штык, я упер лезвие под подбородок Гелена и злобно прошипел:
– Дернешься, гнида, зарежу!
А вокруг продолжалось побоище. Сразу положить всех наши, разумеется, не могли – диверсы тоже оказались не пальцем деланные, и кой-чему их учили – те, кто выжил после первых выстрелов, мгновенно залегли. Оснащенный «брамитом» «Наган» не мог похвастаться ни особой точностью, ни дальностью стрельбы. Собственно, целиться из него можно было исключительно «в направлении цели», поскольку мушка находилась внутри трубки глушителя, выполняя роль одной из точек фиксации. Но дело свое бесшумное оружие сделало – в самом начале схватки уполовинив немецкую группу. Воспользоваться огнестрельным оружием уцелевшие не успели – мне показалось, что зеленые фигуры появились из-за каждого куста, рывком сближая дистанцию и добивая беглым огнем патроны в барабанах – звуки выстрелов слились в какую-то беспрерывную очередь. «Пу-пу-пу-пу-пу-пу»… И вдруг наступила тишина.
Навстречу нашим бойцам выметнулись несколько немцев, и завязалась рукопашная. Сдаваться они явно не собирались и дрались жестко, до последнего.
Лежа рядом с глухо подвывающим от боли в отбитых тестикулах полковником, я наблюдал недолгую схватку со стороны, прекрасно понимая, что соваться в нее как минимум глупо. Как говорили в моем школьном детстве, «двое в драке – третий – в…». Сейчас я был именно что третьим. Да и рукопашник из меня, честно говоря, не ахти какой, тут я Гелену практически не соврал.
Вот здоровенный парень со смутно знакомым лицом (лейтенант Наметов?!) бросается на штабс-фельдфебеля, раненного в руку. В руке лейтенанта отблескивает сталью НА-40[49]