– А машина времени в этом лесу? Ее вы тоже выдумали? Хотя нет, вряд ли, ведь танки вы как-то сюда переправляли…
– Она существует. – Я вовсе не собирался раскрывать фрицу все свои карты. – Но после того как я попал в плен, мои товарищи сразу же эвакуировали столь ценное устройство. Полагаю, ответ лежал на поверхности, но вы с господином майором его отчего-то не заметили…
Помолчав, абверовец криво усмехнулся:
– Я подозревал это. Но, согласитесь, куш был слишком хорош, чтобы отказываться от него, пока имелся хотя бы малейший шанс его получить. – Он на мгновение замолчал, потом глухо продолжил: – Что ж, вынужден признать, что вы переиграли меня по всем пунктам. Браво, комиссар! Профессионалу всегда приятно иметь дело с равным или даже превосходящим противником. Пожалуй, моя вербовка оказалась вполне закономерным итогом нашего знакомства. Знаете что… Виталий? – Фриц внезапно назвал меня по имени, чего раньше как-то не наблюдалось.
– Слушаю? – сухо ответил я, примерно догадываясь, о чем пойдет речь.
– Помогите моей стране избежать того ужасного будущего, где Германией правит баба, педерасты собираются на парады в центре Берлина, а мигранты насилуют немок! И я, слово чести, буду вашим верным помощником! – Глаза Гелена лихорадочно блестели – сейчас он определенно не играл.
– Значит, вы мне все-таки поверили, – усмехнулся я.
Гелен вздохнул:
– Вы мне, конечно, во многом соврали, но… выглядящие сущими пришельцами из ада танки, с ясно различимыми звездами на башнях, едущие парадным строем по Красной площади, и нарядно одетая публика на роскошном катке рядом со вполне узнаваемыми по фотографиям зданиями ВСХВ[50] явно доказывают – вы как минимум не проиграли эту войну. Такое невозможно сфальсифицировать. А сборище каких-то уродов у Бранденбургских ворот и Кёльнского собора – безусловное свидетельство того, что у власти в Германии находятся не то чтобы нацисты, а даже и просто патриоты моей страны. Так что – да, в главном я вам верю. И поэтому прошу помощи.
– А вот это, старина, во многом зависит именно от вас!
– Да… я понимаю. Разумеется, я понимаю…
– Ну, раз мы договорились, поднимайтесь. Нужно поторопиться. Мы не на прогулке…
Глава 14
18 июля 1941 года, Ленинград
Приемка пришедших из сборочного цеха танков шла согласно регламенту. По крайней мере, до появления на территории Кировского завода полковника Бата с товарищами. Новые танки, еще даже не окрашенные, только что завершили контрольную тридцатикилометровую обкатку. Ну, как завершили? Пять танков, натужно рыча перегретыми дизелями, тащили на буксире троих собратьев, потерявших способность к самостоятельному передвижению. Обычно в подобной ситуации поломки исправляли прямо в отделе технического контроля, после чего передавали машины приемной комиссии. Далее совершался еще один марш, теперь на полсотни километров. И только после этого танки (те, что прошли испытание, разумеется) красили, доукомплектовывали оборудованием и вооружением – и передавали экипажам. Но сейчас все пошло не так. И причиной тому оказался нагрянувший с внезапной проверкой непонятный полковник из Москвы, судя по полномочиям – личный представитель самого товарища Сталина. Непонятный – поскольку о командире с такой фамилией раньше никто не слышал. Даже в Генштабе, представители которого порой бывали частыми гостями Кировского завода.
Проводив мрачным взглядом вползающие в ворота ЛКЗ покрытые пылью угловатые туши, Владимир Петрович зло прищурился и, круто развернувшись, двинулся в сторону заводоуправления. Коротко бросив через плечо:
– Гаврилов, Баранов, за мной. Пошли разбираться.
Переглянувшись, танкисты послушно затопали следом за полковником.
По дороге Батоныч перехватил начальника ОТК:
– Товарищ Завадский, если не ошибаюсь? Через сорок минут мне нужен полный отчет о причине выхода из строя этих трех боевых машин. Желательно машинописный.
– Но товарищ полковник! – опешил тот, мгновенно сбившись с шага. – Сорок минут?!
– Полагаете, много? – холодно осведомился Владимир Петрович, резко останавливаясь. – Да, вероятно, вы правы. Полностью с вами согласен. Время сейчас крайне дорого, война идет. Добро, тогда полчаса.
– К-как полчаса?! – ахнул тот, бледнея. И заодно покрываясь пятнами.
– А что, много? – приподнял бровь полковник. – Неужели и двадцати минут хватит? Так ведь еще отпечатать нужно, я рукописный текст плохо читаю, зрение, знаете ли…
На Завадского было жалко смотреть.
Бат внезапно сделал полшага вперед и схватил инженера за ворот рабочего комбинезона. Рывком притянул к себе и прошипел в перекошенное гримасой страха лицо:
– Слушай, ты, когда мои парни в танках гореть будут из-за того, что твоя гребаная коробка передач в самый разгар боя сломается, им никто и минуты не даст, чтоб наружу выбраться! И полминуты не даст! Тем более что в вашем супертанке аж один башенный люк на троих! А я тебе целых полчаса даю! Понятно объяснил? Расстреляю, мать твою! Выполняй, время пошло с этой секунды.
Брезгливо отпихнув Завадского в сторону (тот едва на ногах устоял), Бат рявкнул на замерших в паре метров танкистов:
– Ну, чего вылупились? Вперед, экипаж машины боевой, блин! Это пока еще только начало… – И негромко добавил, поморщившись: – Ну, ладно, признаю. Может, и перегнул. Не он же, в конце-то концов, эти КПП конструировал и собирал. Но что ж это за дерьмо-то такое, братцы, если новенькие танки тридцать кэмэ не могут без поломок проехать?! Не в бою, а по ровной дороге, по полигону, мать их?! Их что, ногами собирают? Или тем, что между ними болтается?! Нет, ребята, чувствую я, сейчас точно без массовых репрессий не обойдется…
– Без чего? – осторожно переспросил Гаврилов. Более опытный Баранов на всякий случай промолчал, хоть тоже ничего не понял.
– Без пяццот мильенов невинно репрессированных! – отрезал Батоныч, потихоньку остывая. – Вон, у товарища Карикова на досуге спросишь, что это значит. Он и расскажет. В красках, мля. Акварельных.
Впрочем, подумав пару секунд, Владимир Петрович добавил, окончательно успокаиваясь:
– Насчет товарища старшего лейтенанта Карикова я пошутил. Так что отставить. Не нужно у него ничего спрашивать. Все, пришли…
Владимир Петрович отложил в сторону пару листов желтоватой бумаги, покрытых убористым машинописным текстом с множеством опечаток. Ну, понятное дело, спешил человек, в установленный срок боялся не уложиться. Легонько прихлопнул ладонью. Задумчиво посмотрел на сидящих напротив директора Кировского завода и главного конструктора. На этих кричать смысла нет, не тот уровень. Напугать-то можно, но зачем? Лучше от этого уж точно никому не станет. Да они и так напуганы, хоть тщательно это и скрывают – видели, кем его полномочия подписаны. Тут как-то иначе нужно, изящнее…
– Ну, что ж вы так, товарищи? Исаак Моисеевич, Жозеф Яковлевич?[51] Таким заводищем руководите, эдакой махиной. И с такой замечательной историей. А технику какую прекрасную и разрабатываете, и строите? И тут такое… – Бат кивнул на лежащие перед ним листки.
Помолчав пару секунд, Батоныч продолжил:
– Думаете, вы этим себя подставляете, товарищи? Нет, не себя. На данный момент замены вам нет… ну, на какое-то время, разумеется. Вы этими шестернями из незакаленной стали[52], что на всю серию установили, сколько жизней на тот свет отправили? Нет, понятно, что ПОКА никто не погиб, что все живы-здоровы… но это ведь чистая случайность, что я именно сейчас тут оказался и все это непотребство увидел! А так бы и пошли танки на фронт, на радость фрицам. Что, не пошли бы? Исправили? Да не верю я. НЕ ВЕРЮ, так и знайте. Как тот Станиславский. Заменили б только шестерни в сломавшихся коробках – и вперед. Фронту танки нужны, как воздух, – кто там особо глубоко копать станет? Едет самостоятельно, стрелять может? Отлично. Примут, какими есть. Слу-чай-ность, товарищи конструкторы, и не более того. И зовут эту самую случайность «полковник Бат». И цена ее может быть разной. Например, кто-то из тех, кто воевать на этих машинах должен, теперь спасется, чему я только рад буду. А кто-то может и в тыл поехать. Подальше от войны. Лет, эдак, на двадцать пять, если не больше. И вот тут я плакать точно не стану. Плакать над павшими нужно, а не над теми, кто стал причиной их героической гибели. Преждевременной, кстати, гибели!
– Товарищ полковник! – Зальцман начал вставать, но Бат остановил его коротким взмахом руки. Послушно опустившись обратно на стул, директор завода продолжил: – Это действительно чудовищная, преступная ошибка! Обещаю, мы немедленно разберемся с виновными, которые понесут заслуженное наказание…
– Да уж, конечно, понесут, – хмыкнул Батоныч. – Вот только этим я теперь сам займусь, лично. От вас требуется только список тех, кто причастен к этому… эпизоду. И не спорьте! – чуть повысил голос Владимир Петрович, заметив, что собеседник собирается что-то сказать. – Невиновные, разумеется, не пострадают. Ошибиться каждый может, да и кадры на дороге не валяются. Но! – Батоныч сделал эффектную, с его точки зрения, паузу. – Но я вот еще о чем поговорить хочу. То, что я умудрился попасть на такой ваш замечательный прокол – это и на самом деле чистая случайность. Но с этим разберемся. Сейчас разговор пойдет о другом: вы вообще в курсе, какой процент ваших танков потерян Красной Армией не в ходе боевых действий, а исключительно из-за технических неполадок? По сути, эти танки оказались просто брошены и попали в качестве трофеев в руки противника. У которого, между прочим, имеются отличные ремонтники. А сталкиваться в бою с родными танками, знаете ли, крайне неприятно и обидно. Тем более с танками, броню которых ни наши, ни немецкие пушки не пробивают. Да, нет?
Быстро переглянувшись, Зальцман с Котиным синхронно покачали головами.