Умирающий воин бился в агонии, временами ударяя по её броне, шлему, ногам — было больно, но она крепко держала перед собой щит, не позволяя себя ранить. Наконец, враг затих и сам соскользнул вниз с лезвия. Облегчение от окончившейся схватки потекло по жилам Ингрид, руки дрожали от великого напряжения.
«Я пробыла в битве меньше минуты, но это стоило мне столько усилий — как за всю прошлую жизнь!»
Не успев нарадоваться первой победе, Ингрид почувствовала огромной силы удар, обрушившийся на голову. Острые края разрубленного шлема защипали лицо. Она упала, почувствовав кровь на языке. Следом в живот прилетел удар тяжёлого сапога. Её топтали ногами, кровь из раны хлестала по глазам. И от этого было так обидно!
Рейван бросился к Ингрид и посёк мечом набулов, что топтали её ногами. Мёртвые тела упали на влажную землю. Рейван склонился и скинул с сестры шлем, чтобы увидеть, насколько тяжела рана. Ингрид кричала, не отнимая рук от лица, и заливала кровью броню. Рейван в ярости обернулся к рисскому воину, что оказался рядом.
— Утащи её к главному дому, я вас прикрою, — приказал он.
8-1 Кровью и сталью
Ингрид очнулась на полу большого зала. Густой полумрак был наполнен тихими стонами страдающих людей. В ноздри ударил запах крови и смрада, запах бойни и смерти. Ингрид не сразу сообразила, что битва закончилась: в ушах застывшим эхом стояли крики и грохот оружия.
Она ощупала голову и на месте шлема обнаружила повязки. Левый глаз был полностью скрыт под ними. Приподнявшись, она попыталась отыскать Рейвана. От движения в черепе раздалась пульсирующая боль, глазницу начало печь, будто в ней был кусок раскалённого угля. Ингрид попыталась сорвать повязки, чтобы узнать, что у неё с глазом.
— Ты очнулась? — рядом возникла Владычица. — Не надо, не трогай.
Маррей потянулась поправить перевязку, но Ингрид отдёрнула голову, не давая прикоснуться к себе, и сразу пожалела об этом. К горлу подступила рвота и разразилась на устланный соломой пол.
— Твой глаз цел, не волнуйся, — Владычица отёрла губы Ингрид тряпицей. — Но на лице рубленая рана. Я зашила так аккуратно, как только смогла.
— Не трогай меня! — прорычала Ингрид. — Я верила тебе, а ты целовала его! Я видела вас ночью!
— Он кзорг, девочка, — строго проговорила Маррей. — Но ты и так, похоже, это знаешь.
У холодной Маррей, всегда уверенной в своих движениях, дрогнули руки. Это не утаилось от Ингрид. Она поняла, что Владычицу терзала горечь.
В тишине раздались шаги.
— Узнаю щенячий писк, — сказал Лютый, приблизившись. — Я боялся, тебе все мозги выбили! Как ты, жива?
Галинорец устало присел на солому рядом с Ингрид.
— Проклятье! — выругался он, испачкавшись в мокрой рвоте.
— Осторожнее, Дэрон, — сказала Маррей. — У Ингрид, скорее всего, сотрясение. Сзади тебя бадья, подай её сюда: боюсь, это повторится.
— Ничего не повторится! — выпалила Ингрид и заскулила, прижимая руками рану.
— Болит? — прищурился Лютый.
Она согласно промычала.
— Вот если бы ты головой думала, то берегла бы её!
Маррей вздохнула и поднялась с колен. Когда она отошла, Ингрид увидела тело бездыханного Рёгнара, сына вана Харальда. Он лежал в окровавленных доспехах, а над ним в безмолвном плаче склонилась его мать Алва.
— Рёгнар… — прошептала Ингрид с ужасом.
Ей довелось видеть ещё слишком мало смертей, и каждая из них поражала и холодила ей сердце.
— Не впадай в уныние — это не красит воина. Мы с тобой живы — порадуйся этому, — вздохнул Лютый.
— Мы выиграли битву? — тихо спросила она.
— Мы отбили атаку, — ответил галинорец. — Но они пообедают, отдохнут и нападут снова.
Двери зала распахнулись — вошёл Рейван. Ингрид снова заскулила, но теперь от радости видеть кзорга живым. Вид его был свирепым, шлем на голове уже отсутствовал, а кольчуга была порвана в нескольких местах. Рейван осмотрелся и твёрдым шагом направился к Ингрид. Сердце её заколотилось быстрее.
— Как ты, Ри? — хрипло спросил он, коснувшись пальцами её подбородка.
— Моё лицо… — скривилась она.
Ингрид не ожидала, что заплачет, но слёзы сами потекли — однако не от изуродованного лица, а оттого, что Рейван горячо тревожился о ней, и Ингрид читала это в его взгляде. Она прижала голову к его бедру, и он, утешая, начал гладить её по волосам.
— Ты ранен? — спросила Владычица, окинув взглядом доспехи Рейвана.
— Кровь не моя. — Он посмотрел Маррей в глаза, на губы — и Владычица отвела взгляд.
Ингрид обрадовалась, что больше она к нему не полезет. Теперь он целиком принадлежал ей.
— Не прикасайся к нему, Марр, — предостерёг Лютый, схватив Владычицу за руку.
— Я и не собиралась.
— Ворота укрепили! — послышался голос вана Харальда. Он вошёл в зал следом за Рейваном в сопровождении соратников. — Можете поспать, — кивнул он воинам. — А к вечеру сменим караулы.
Увидев Рейвана, Харальд направился к нему. Ингрид не понравился воинственный блеск его глаз и хищная резвость шага.
— Ты кзорг?! — грозно произнёс ван. — Я видел, как ты сражался рядом со мной. Человек на такое не способен!
Рейван вздохнул, расправил плечи и прямо поглядел на Харальда. Ван молча положил руку на эфес меча.
— Он сражался за нас! — воскликнула Ингрид. — Он на нашей стороне!
Рейван передвинул ладонь с её головы на губы, чтобы она помолчала. А Лютый толкнул Ингрид в бок.
— Имей приличия, — буркнул он. — Тихо!
— Тебя не спросили! — огрызнулась она.
Рейван стоял не шевелясь. Взгляд его был уставшим, а доспех истерзанным в битве. На волосах, лице и ладонях засохла кровь набулов.
Харальд усмехнулся и положил руку Рейвану на плечо.
— Никогда не видел, чтобы так сражались, — кивнул он. — Ты как зверь. Я рад, что в наших рядах хотя бы один кзорг!
8-2
В жáре и смятении, отчаянии и плаче ночь быстро снизошла на полуразрушенный город. Караулы сменились — и в большом зале снова стало шумно от гула вернувшихся с дозора воинов, требовавших еды и сна. Женщины накормили и разместили их. И вскоре вновь воцарилась тягучая тишина, нарушаемая лишь треском горящих чаш и стонами тех, кто не мог справиться со своей болью.
— Маррей! — раздался голос Тирно из середины зала. — Нужна твоя помощь: здесь парень задыхается!
Рейван очнулся от дрёмы и увидел, как Владычица склонилась над бледным, сотрясаемым конвульсиями юношей. Это был тот самый парень, который приветствовал их с Лютым у колодца в день прибытия в Хёнедан.
Маррей пощупала сердцебиение юноши и придвинула ближе свою лекарскую сумку. Взгляд её был полон нежного материнского сострадания, но руки действовали расчётливо и уверенно. Маррей достала острую трубочку, протёрла её смоченной в прозрачном эликсире тканью и осторожно вставила юноше меж рёбер.
— Не бойся, милый, — сказала она.
В глазах старого Тирно, который сидел подле неё, прочитались недоумение и ужас. А из трубочки с протяжным звуком начал выходить воздух, сдавивший сердце. Юношу перестало трясти, дыхание его выровнялось.
Маррей скоро встала и направилась к следующему раненому: многие жалобные голоса призывали её. Это было её поле боя, и она была стойким воином в битве, где есть лишь боль, страх и отчаяние.
На протяжении всей ночи Владычица Маррей самозабвенно утешала воинов и лечила их раны, обессиленно садясь на пол, когда была на то минута, и вновь поднимаясь, когда кто-то шептал её имя. Её руки, лицо и платье все перепачкались в крови.
С одним воином Маррей провела много времени. Рана была безнадёжна, но Владычица продолжала попытки вернуть на место и сшить кишки, вышедшие наружу из рассечённого живота. Она никого не оставляла без надежды.
Мальчишка-воин с пробитым лёгким хрипел подле Владычицы, словно дитя, сминая её подол. Маррей взяла на колени его голову и запела тихую песнь, поглаживая его по щеке.
Рейван не различал её слов, но перелив грудного бархатного голоса ласкал и убаюкивал и его собственную душу. Маррей приковывала к себе его взгляд и восхищала каждым своим движением, оставаясь при этом недосягаемой.
«Теперь я знаю, что хочу умереть не в бою, — подумал он. — Я хочу умереть у неё на руках».
Ингрид снова вырвало. Рейван схватил тряпицу и вытер девушке лицо, а затем настойчиво влил ей в рот воду.
— Пей, — приказал он. — Пей, а то долго не протянешь.
Рвота не покидала её. Ингрид выглядела бледной: потеря крови и обезвоживание сделали её сухой, как веточка.
Безвольно опустив голову на колени Рейвану, она вцепилась в его руку, словно в единственное, что осталось у неё в темноте целого мира.
— Поспи, — сказал он, поглаживая Ингрид плечи.
— Мне так страшно, — прошептала она. — Набулы не отступят, пока всех нас не убьют, да?
— Вероятно, — ответил Рейван. — Когда я сражался в рядах кзоргов, то никогда не отступал.
Ингрид вздрогнула и сильнее сжала его руку. Он поглядел на неё, сжавшуюся у него на коленях. Ему и самому было страшно и негде найти утешение, и Рейван подумал, что зря так ей ответил. Он мог бы проявить заботу, вселить надежду, но он ничего не умел, кроме как прорубать себе дорогу мечом.
Рейван перевёл взгляд к пляшущим огням чаш в середине зала и увидел, что мальчик на руках Маррей уже мёртв.
— Ри, я и теперь отступать не намерен, — прошептал Рейван. — Я буду бороться не только за себя, но и за тебя. А это больше, чем было у меня прежде.
Ингрид безвольно обмякла. Рейван больше не чувствовал её дыхания.
— Ри? — потормошил её он. — Ты слышишь меня?
Ингрид не отозвалась.
Рейван с видом ошалевшего волка поглядел на Маррей, и она без лишних слов бросилась ему на помощь. Присев рядом на колени, Владычица осмотрела Ингрид.
— Не бойся. Она просто заснула. Скоро ей станет лучше.
Тепло близости Маррей сладким, чуть уловимым дуновением коснулось Рейвана. Он внутренне всё ещё трясся от ужаса потерять Ингрид и не решался насладиться глубоким вдохом.