– Питер? Он... – Паренёк почесал в затылке. – Кажется, он весь день торчит на студии, работает над новой песней.
– Как называется студия? – крикнула Эстелла. – И где она?
– «Динамо». Это на Сейнт-Энн-Корт. Прямо за углом. – И басист махнул куда-то в сторону переулка, откуда она только что пришла.
Тяжело вздохнув, девушка помахала ему на прощание рукой и засеменила в указанном направлении. Холод пронизывал её до костей, а резиновые сапоги всё время скользили на мокром асфальте.
Переулок Сейнт-Энн-Корт напомнил Эстелле о Берлоге. Он оказался одним из тех мест Лондона, которые пострадали во время войны и до сих пор не были восстановлены. Здесь стояло всего несколько домов и одна полуразвалившаяся стена. Видимо, когда-то она была частью довольно красивого здания, но в него угодила бомба. Найти студию оказалось на удивление легко, кроме неё на улочке находилась лишь крошечная прачечная и китайский ресторан. Открыв дверь, девушка вошла в небольшой вестибюль, где за письменным столом сидел немолодой мужчина с густыми жёсткими усами, которые топорщились в разные стороны. Он увлечённо читал книгу с ёмким названием «История крикета».
– Я к Питеру Персевалю, – уверенно произнесла девушка.
Вахтёр медленно положил книгу на стол.
– К кому? – переспросил он с отсутствующим выражением на лице. – Название группы?
– «Электрочашка».
Мужчине потребовалось неприлично много времени, чтобы поправить на переносице очки и свериться с лежащим перед ним блокнотом.
– А вы кто? – спросил он, разглядывая жалкий вид Эстеллы.
– Его подруга.
– Надо же... И как вас зовут?
– Эстелла.
Он снова посмотрел на список с таким заумным видом, словно расшифровывал древнее писание.
– Никакой Эстеллы здесь нет.
– Он не знал, что я приду, – ответила девушка, стараясь скрыть своё раздражение.
– Ясно. – Вахтёр отодвинул от себя блокнот. – Понимаете, мы никого сюда не пускаем. У всех групп есть фанаты, которые во что бы то ни стало пытаются пробиться к своим кумирам. И в основном все они женского пола. Вы даже не представляете, что они вытворяют. Одна даже пыталась пролезть в окно! Как вам такое?
– Но я его знаю, – коротко ответила Эстелла, надеясь, что её голос прозвучит достаточно убедительно.
– Может быть, и так, милая, но вашего имени здесь нет. – Он постучал пальцем по блокноту.
– Не могли бы вы сообщить ему, что я здесь?
– Нет, не мог бы, – ответил мужчина, откинувшись на спинку кресла. – Если бы мы прерывали артистов из-за каждого, кто утверждает, что с ними знаком, у них не оставалось бы времени на работу. Чего я здесь только ни повидал. Девицы годами околачивают наши пороги, плачут, умоляют, и так каждый день. Думаете, вы первая такая сегодня? Как бы не так! А однажды к нам приезжала сама группа «Битлз». Видели бы вы, что здесь творилось!
Эстелла поняла, что имеет дело с человеком, которому нравится сообщать другим дурные вести. Судя по всему, он мог бесконечно читать ей нотации и хвастаться, рассказывая обо всех, кого сюда не пустил.
– Тогда я просто подожду, пока он освободится, – заявила она так, словно это был более чем приемлемый вариант. Она надеялась, что рано или поздно вахтёр отвлечётся, чтобы сходить в уборную или причесать наконец свои усы, и тогда ей удастся пробраться внутрь.
– Это тоже запрещено. Я бы по колено увяз в разных девицах, если бы разрешил им ждать здесь. А это противоречит правилам пожарной безопасности. – Мужчина медленно покачал головой. – Нет, нет, милая, не могу я этого допустить. Вы можете ждать снаружи столько, сколько захотите. У нас, знаете ли, свободная страна. Но если вашего имени нет в списке...
– Я поняла, – перебила его девушка в дождевике и направилась к двери.
На улице бушевала непогода. Она оглянулась в поисках хоть какого-то укрытия и заметила неподалёку телефонную будку, из которой открывался отличный вид на двери студии. Но внутри засел чрезмерно болтливый паренёк. Сперва Эстелла терпеливо ждала, пока тот закончит свой разговор, но он, похоже, мог говорить хоть до следующего утра. Тогда она стала барабанить ладонью по стеклу. Юноша ответил грубым жестом и продолжил трепаться. Но девушка и не думала останавливаться. Вода нескончаемым потоком стекала с её дождевика, а она всё стучала и стучала, пока болтун не повесил трубку.
– Это срочно! – крикнула она, когда тот освободил кабинку. Паренёк нервно покачал головой, но ничего не сказал. Эстелла забралась внутрь и поплотнее закрыла дверь. Но от этого в телефонной будке стало невыносимо душно, и она начала сильно потеть, хотя так и не сумела до конца согреться. Мокрое холодное платье липло к ногам, а окна то и дело потели, и ей приходилось без конца их протирать.
Девушка уже собиралась разреветься от отчаяния, когда из-за поворота вдруг появился Крис. Его прекрасная грива из чёрных волос развевалась на ветру.
– О, привет!
Юноша испуганно отскочил в сторону, когда из телефонной будки на него выпрыгнуло нечто, замотанное в белый мокрый дождевик.
– Эстелла? – сипло спросил он, вглядываясь в её лицо, облепленное прядями мокрых волос. – Что ты?..
– Мы договорились встретиться с Питером, – перебила его девушка, улыбаясь так, словно это был самый чудесный день в её жизни. Крису незачем было знать о её бедственном положении. – Но этот ужасный человек за конторкой не хочет меня пускать.
Солист на мгновение растерялся.
– Вы договорились встретиться здесь? – недоверчиво спросил он.
– Ну да. Я обедала в «Гусенице» с двойняшками, и он предложил мне зайти на студию, раз уж я всё равно в этом районе.
Лицо Криса напряглось, как будто он пытался решить сложную логическую загадку. Только сейчас Эстелла поняла, что прежде ещё не видела, как он думает. Она с трудом сдержала смех.
– Ладно, без проблем, – ответил юноша минуту спустя. – Пошли, пока ты насмерть не замёрзла.
Увидев, как сильно скользят её сапоги, он протянул девушке свою руку. И ей сразу же стало не по себе за то, как предвзято она к нему относилась. Распахнув дверь студии, солист провёл её внутрь, туда, где величественно восседал усатый вахтёр.
– Привет, Мак, – дружелюбно поздоровался Крис. – Привёл с собой подружку. Запомни её, она из наших.
– Непременно, – бодро отозвался мужчина. Казалось, он уже успел позабыть, как полчаса назад отказался пускать Эстеллу. – Четвёртая, как всегда.
Здание студии звукозаписи оказалось на удивление прозаичным местом. Вдоль пустого, отделанного однотонным кафелем коридора тянулась вереница пронумерованных дверей. Открыв ту, на которой висела табличка с цифрой «4», юноша и его спутница вошли в небольшую комнату, заполненную всевозможными кнопками, рычагами и циферблатами. Напротив двери располагалось длинное окно, через которое виднелся лишь белый потолок.
Из встроенной в панель колонки доносился одинокий голос, тихо поющий под акустическую гитару. Басист не соврал, Питер и правда работал над новой песней:
Краскам мира удивляюсь я вновь и вновь,
Когда выглядываю днём из окна.
Я думал, будет радужной моя любовь,
Но чёрно-белой оказалась она.
– Он постоянно придумывает новые песни. – В голосе Криса одновременно слышалось и презрение, и восхищение. – Такой уж трудяга наш Питер. А неплохой мотивчик, верно? Звучит как мой новый сингл.
Нежные слова песни становились ещё более искренними от спокойного, мужественного голоса гитариста. Эстелла невольно коснулась пальцами своих волос.
Теперь она отчётливо чувствовала, что всю жизнь судьба вела её именно к этому моменту. И даже двойняшки Морсби-Плам встретились ей не случайно. Да, Магда с Ричардом оказались ужасными эгоистичными людьми, но всё же только благодаря им они с Питером нашли друг друга в этом огромной мире.
Девушку больше не колотило от холода. Она расслабилась и с наслаждением слушала любимый голос, доносящийся из динамиков:
Мне не нужна палитра, полная цветов,
Чтобы для вас нарисовать мою любовь.
Ведь лучше всех на этой планете
Моя любовь в чёрно-белом цвете.
Она, точно новость в газете,
Расскажет, кто я на этой планете...
Моя любовь в чёрно-белом цвете.
Эстелла честно пыталась стереть глупую улыбку со своего лица, но после дня, полного тревог и разочарований, это оказалось невозможным. Крошечный огонёк любви согревал её изнутри и наполнял новой надеждой. Любовь... Она никогда ещё не испытывала ничего подобного. И никогда не понимала всю глубину этого слова.
– Кажется, ты и правда ему нравишься, – произнёс солист, удивлённо приподняв густые выразительные брови. – Уже вторая песня за месяц. Вроде бы это его рекорд. Ну что, может, если вас воссоединить, он и третью сразу напишет?
Крис открыл боковую дверь и жестом пригласил девушку спуститься вниз, в просторную комнату звукозаписи с белыми стенами и длинными занавесками горчичного цвета. Деревянный пол застилали разномастные ковры. А вдоль и поперёк зала тянулись длинные перегородки, разделяющие пространство на дюжину укромных уголков. В каждом из них стояло что-то своё: где-то – музыкальные инструменты, где-то раскладные стулья, а где-то усилители, обклеенные пенопластом, и огромные мотки проводов. Посреди всего этого хаоса на высоком стуле одиноко сидел Питер. Он наигрывал на гитаре всё ту же мелодию, стараясь довести её до совершенства. На голове юноши красовались огромные зелёные наушники, должно быть, именно из-за них он не услышал, как к нему приблизились Эстелла и Крис.
Солист подошёл практически вплотную к своему другу и стал подпевать, примеряя под себя его новый хит. Тот вздрогнул от неожиданности, сбросил наушники и лишь чудом не уронил гитару.
– Что, нервишки шалят? – рассмеялся Крис. – Смотри, кого я нашёл у входа. Ты бы оставил в блокноте имя своей подружки, чтобы мне снова не пришлось её спасать.