Рассказал о встрече с Шагалом в Вансе – он был там вместе с матерью, Евгенией Семеновной Гинзбург, автором знаменитого в свое время «Крутого маршрута». Шагал встретил его вопросом: «Аксенов? Вы из окружения Маяковского?» Мэтр, видимо, не успел сообразить, что по возрасту Василий никак не мог встречаться с Маяковским.
Еще Василий рассказал, как во время приезда Шагала в СССР Фурцева (министр культуры в те годы) все приставала к нему с вопросом:
– Марк Захарович! Ну зачем же вы уехали из России?
А мэтр отвечал:
– Я искал одну красочку!
– Неужели в России не было такой? – удивлялась она.
– Не было, не было! – отвечал Шагал.
А Василию, с которым был уже знаком, пояснил потом:
– Я ей не сказал, что эта красочка – свобода!..
После выставки Василий пригласил нас зайти в кафе, тут же, в Лаврушенском. Рассказывал о каком-то совещании молодых писателей в шестидесятые годы: жили в палатках, утром выходили на построение, как пионеры, и т. д. Смеялся.
3 мая Аксеновы улетели в Биарриц. Майя оставалась там до осени, а Василий вернулся в середине июня. Ему нужно было получать российский паспорт. Сотрудница домоуправления высотки Татьяна Ярославовна подготовила к его приезду выписку из лицевого счета Майиной квартиры и еще какие-то бумаги, с которыми Василий отправился к участковому за получением разрешения на регистрацию в этом доме. От участкового – опять к Татьяне Ярославовне для регистрации. Потом нужно было сдать все эти бумаги в отделение милиции на оформление паспорта. К моему удивлению, Василий совсем не роптал, смиренно высиживал в очереди положенное время. «Я общаюсь с народом», – с некоторой торжественностью говорил он мне в ответ на мое сочувствие. 5 июля он получил наконец российский паспорт. Паспортист был очень любезен и, как оказалось, даже читал что-то аксеновское.
Осенью 2005 года в издательстве «Вагриус» вышла книга «Зеница ока». Идея книги принадлежала Елене Шубиной. Она предложила сложить вместе публикации в «Московских новостях» и в «Огоньке» (так получился раздел публицистики), добавить десяток рассказов (второй раздел книги) и завершить книгу несколькими наиболее интересными интервью. Название одного из рассказов стало названием книги. Первая редакция этого рассказа возникла лет сорок назад, а в окончательном виде он только что был напечатан Александром Кабаковым в журнале «Новый очевидец».
Согласования и переговоры с «Вагриусом» велись мною. Было решено включить в книгу фотографии. Но у Василия под рукой никаких фотографий не оказалось. Он объяснял это тем, что все материалы разбросаны по трем домам: в Москве, во Франции (Биарриц) и в Штатах (Шантильи, Вирджиния). Часть фотографий дал я, в том числе сделанные Ирой и мною в Биаррице. Часть предоставил сын Василия Алексей. Другую часть Елена раздобыла у знакомых журналистов. Мы с ней уговорили Василия сделать авторские подписи под каждым фото. Получилось неплохо, он сам был доволен.
Я предложил Василию перенести текст «Логово льва» из раздела публицистики в раздел рассказов.
– Потому что это настоящий рассказ, – убеждал я его.
Он согласился, и я был этим бесконечно горд.
Книга вышла уже после смерти Иры.
Даря ее мне, Василий написал:
«Вите – в эти горькие, и для него и для нас, дни. Мужайся!
Бывая в «Вагриусе» в связи с изданием «Зеницы ока», я приобрел там (или подарила Лена Шубина?) двухтомный дневник сына Марины Цветаевой Мура – по рекомендации Василия, он как раз читал и хвалил.
Презентация «Зеницы ока» прошла 22 сентября в одном из залов клуба «Петрович» на Мясницкой. Елена Шубина, открывая вечер, помимо прочего, поблагодарила меня за сотрудничество с издательством. Василий рассказал о том, как возник замысел этой книги, а также о других книгах публицистики: «Десятилетии клеветы» и «Американской кириллице».
Выступали Мариэтта Чудакова, Борис Мессерер, Виктор Славкин…
Бенедикт Сарнов рассказал, как когда-то оказался в одной компании с Аксеновым на 7 ноября. День был пасмурный, моросил дождь. Василий, как вспоминал Бен, подошел к окну, посмотрел и сказал: «А демонстрация-то у большевиков не получилась!» И тем самым сразу вызвал у него симпатию…
После выступления Сарнова, в тон ему, Василий вспомнил, как, будучи молодым, зашел в ресторан ЦДЛ и оказался в компании Ярослава Смелякова, Павла Нилина и Сергея Маркова. Они пригласили его сесть за их столик. Обращались к нему по имени-отчеству, уважительно, но с некоторой долей иронии. Слово за слово, речь зашла о событиях в Греции, где коммунисты могли захватить власть, но что-то сорвалось. На что Василий бросил откровенную реплику: «Я думаю, такая опасность еще сохраняется». Мэтры переглянулись, после чего за столом наступила напряженная тишина… «Больше они меня никогда в свою компанию не приглашали», – закончил Василий.
Потом был небольшой банкет, к Васе постоянно подсаживались знакомые. Довольно долго общались с ним Белла Ахмадулина и Борис Мессерер. Белла была в хорошем расположении духа. Шутливо грозя пальчиком Василию, все повторяла, смеясь: «Ты же ведь парнишка о-зор-ной!» Уходили мы вместе с ним. У входа задержались минут на пять с Александром Чудаковым – Мариэтта ушла раньше. Он что-то с жаром рассказывал. Потом попрощался и пошел к метро.
А мы прошли к Чистопрудному бульвару, где Василий припарковал машину – недавно купленный красный «форд– фокус». Он довез меня, как обычно, до Казарменного переулка. А вскоре мне позвонила приятельница и сообщила, что с Чудаковым несчастье: ему проломили голову в подъезде.
Обстоятельства смерти Александра Павловича выясняла милиция. Из-за этого похороны были перенесены на 2 октября. На отпевании в храме Космы и Дамиана я был вместе с Василием. Служил Александр Борисов. Народу было много. Много знакомых лиц: Бочаров, Сурат, Немзер, Михайлова, Роднянская, Войнович. Чухонцев сказал мне пару сочувственных слов по поводу смерти Иры, когда мы столкнулись в траурной толпе. Мариэтта стояла у гроба. К ней все подходили с соболезнованиями. Она все никак не могла поверить в случившееся.
Из церкви я вышел вместе с Аксеновым и с Войновичем. Василий предложил довезти Володю до метро «Аэропорт», где тогда жил Войнович, и два «классика» уехали.
3 октября подписали договор с «Эксмо» на издание «Москва Ква-Ква». Шкурович прочел роман очень быстро и горел желанием скорее его напечатать.
5октября был вечер в Агентстве по печати у Сеславинского. Туда нас с Василием доставили на служебной машине. Ему с опозданием, в неформальной, как говорится, обстановке, вручали приз конкурса «Большая книга» (во время официальных мероприятий в сентябре он отсутствовал). Там я познакомился с Анатолием Найманом, вернее, нас познакомила Шубина. «Так вы и есть Есипов, которого так хвалила Лена на презентации „Зеницы ока“», – улыбаясь, сказал он, пожимая мне руку.
Михаил Сеславинский сказал Василию несколько приветственных слов, потом выступил Владимир Григорьев. Аксенов читал отрывок из романа «Москва Ква-Ква» (он уже был принят в издательстве «Эксмо»). После небольшого фуршета Григорьев пригласил виновника торжества домой на ужин. Василий предложил мне и Найману поехать с ним.
В отделанной по современным стандартам квартире Григорьева нас ожидали его близкие друзья и домочадцы. Видно было, что приезд к ним Василия Аксенова – событие! Главным блюдом были мидии, которые готовились и беспрестанно подавались на стол прямо с огня кем-то из друзей дома. За столом оказалось человек пятнадцать. Василий одну за другой рассказывал смешные истории из своей прошлой жизни: и в Союзе, и в Америке. Анатолий Найман старался не отставать от него. Молодая, уверенная в себе женщина вспоминала о детстве: о контрасте, в том числе лексическом, между домом и улицей, который ощутила девочка из интеллигентной семьи. В частности, как, наигравшись во дворе, она, возвратившись домой, пыталась выяснить смысл некоторых только что услышанных непонятных для нее слов – дома так почему-то никогда не говорили! И до сих пор помнит ужас родителей…
Возвращались домой снова на служебной машине: сначала отвезли Василия в Котельники, потом машина пошла назад – я вышел у Казарменного переулка, а Наймана водитель повез в Тимирязевку, мою малую родину, как я успел сообщить Анатолию.
23 октября заходил к Аксеновым в конце дня. Василий собирался в Дом музыки на юбилейный вечер своего друга, саксофониста Алексея Козлова. Прочел мне для одобрения приветственные стихи, которые написал Алексею: «Ты ведь поэт», – бросил он.
Потом почему-то вспомнил, что в день высылки Солженицына находился в компании собратьев по перу на черноморском теплоходе «Россия». В гостях у капитана Гарагули, известного друга писателей. Высылка Солженицына, конечно, стала предметом обсуждения. Солженицына стали осуждать за упертость, за непримиримость. Василий ответил им на это: «Мы все г**** по сравнению с ним». Тогда к нему подошел некто, бывший агент КГБ в Штатах, «крот» (был даже одно время американским послом в Ватикане): «Вы правда так считаете?» Удивлялся Васиной прямоте, спрашивал о Солженицыне. «Крот» еще плохо ориентировался в отечественных реалиях – недавно возвратился на родину.
Я рассказал в связи с этим, как Марианна Строева (слышал когда-то ее рассказ у Гали Балтер), тогда же встречая Новый год у Ерофеевых (дружила с матерью ныне широко известного Виктора), предложила тост за Солженицына. И вдруг по напряженной тишине, воцарившейся за праздничным столом, поняла, что шокировала собравшихся.
Той же осенью 2005-го или в начале зимы была встреча с читателями в ОГИ («Улица ОГИ») на Петровке. Мы приехали вместе – Василий подхватил меня в свой красный «форд» на Казарменн