На лоб, на приоткрытые уста —
И вдруг я понял слово «красота»!
Ты преданно глядела на того,
В ком наша честь и наше торжество,
Кто нас ведет дорогою побед,
Кто женщине открыл широкий свет…
Басти, что прежде было бы с тобой?
Была бы ты восточною рабой…
Состарилась бы в горькой нищете.
Теперь страна не та, и мы не те!
И вождь великий на тебя взглянул,
Перед его глазами промелькнул
Твой славный путь. И улыбнулся вождь…
Он доброта, и мужество, и мощь!
Вот вспыхнул орден на твоей груди.
Широкая дорога впереди!
И золотые на руке часы
Подарены не для пустой красы,
А чтоб всегда ты помнила о том,
Что в золотое время мы живем!
Я был с тобой, и я стихи читал,
Блистал передо мной Кремлевский зал,
И в нем дышал народ страны родной,
Как дышит море в теплый день весной…
Я говорил, и это слышал вождь.
Он доброта, и мужество, и мощь.
Среди делегатов находилась и стахановка совхоза Кара-Чала товарищ Кремлева. Эта героическая дочь великого русского народа простым языком рассказала о своих достижениях на хлопковом фронте.
Товарищ Сталин задал ей ряд вопросов:
Сталин. Давно ли работаете в Азербайджане?
Кремлева. С 1925 года, с того времени, как я окончила вуз.
Сталин. И все время в Кара-Чале?
Кремлева. Да, все время в Кара-Чале.
Сталин. А азербайджанский язык изучили?
Кремлева. Изучила.
Сталин. Основной район Мугань?
Кремлева. Да, основной район египетского хлопчатника — Мугань.
Сталин. Не все районы освоили египетский хлопок?
Кремлева. Не все районы еще освоили, но египетский хлопок в Мугани везде уже есть. Я даю обещание приложить все свои знания, опыт и труд для того, чтобы достигнута мировых рекордов урожайности египетского хлипка.
— Да здравствует наш великий вождь товарищ Сталин!
Вое присутствовавшие в зале, встав с мест, долгими, бурными аплодисментами приветствовали товарища Сталина. «Ура!», «Привет товарищу Сталину!», «Да здравствуй! товарищ Сталин!» — все эти возгласы неслись водопадом чувств.
Товарищ Молотов предоставил слово мне. Когда и направлялся к трибуне, он спросил:
— Нужен ли переводчик для вашей речи?
— Нет, товарищ Молотов, — ответил я. — На обоих языках буду говорить я сам.
— Пожалуйста!
Приняв во внимание, что мне надо и произнести речь и прочесть свои стихи, я стал говорить только по-русски:
— Дорогие товарищи! У нас есть предание, что в: Шемахинском районе Азербайджана существовал когда то родник вечности. Вода этого родника якобы делала человека бессмертным. Напился этой воды пророк Илья. Но он, будучи эгоистом, как и все пророки, скрыл этот родник от других людей и улетел из этого района, сказав, что в тяжелые времена ислама он вернется.
Прошли глухие столетия, азербайджанский народ долго страдал под игом завоевателей, а легендарный обманщик пропал и не явился. Легендарный родник был затоптан копытами коней завоевателей, проходивших по этому району. Но трудовое человечество из своей среды создало реальных спасителей угнетенного мира, реальных и верных капитанов земного корабля — Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина.
Товарищи, я сейчас чувствую, с какой целиком радостью бьется мое сердце. Биение моего сердца — это приветственные аплодисменты всей советской интеллигенции великому инженеру человеческих душ — товарищу Сталину и его верным соратникам — товарищам Молотову, Калинину, Ворошилову, Орджоникидзе, Микояну и Кагановичу.
Я очень счастлив, что имею возможность прочесть свое стихотворение перед любимым, родным вождем.
Я прочел свои стихи сначала на азербайджанском и затем на русском языке.
От звезд, проплывающих над Баку,
От женщин, не знавших чадры на веку,
От крыл журавлей, что звенят наверху,
И песен, что множат струну на строку,
Где солнце Восточных ворот начеку,
Где дни, словно спелые дыни в соку,
Где чувству свободно и языку…
От медленных лет и от быстрых секунд
Привет тебе, лучшему большевику!
Читая стихи, я время от времени поднимал глаза на товарища Сталина. Он ласково и внимательно слушал. Может ли быть большее счастье для скромного поэта?
Окончив чтение, я подошел к товарищу Сталину и пожал ему руку. Сколько силы и чувства было в этой руке! Когда я подал руку товарищу Сталину, он спросил:
— Товарищ Самед Вургун?
— Да, товарищ Сталин.
— А ваша фамилия?
— Векилов.
— А по-азербайджански как?
— Векил заде!
Я прошел и сел на свое место.
Затем товарищ Молотов произнес свою заключительную речь и закончил ее словами:
— Яшасын Азербайджан зэхметкешляри!
Эти его слова, произнесенные по-азербайджански, выражали любовь и уважение наших славных руководителей к азербайджанскому, народу, завоевавшему под знаменем Ленина — Сталина свободу и счастье.
Прошло три года с того незабываемого дня. Я все еще чувствую в своей руке теплоту руки вождя.
Эти три года были самыми плодотворными годами моего творчества. Я творю и живу неугасимым вдохновением, которое зажгла во мне встреча с великим вождем.
Халима НасыроваНародная артистка СССРЯ ПЕЛА ПЕРЕД ВЕЛИКИМ СТАЛИНЫМ
Первого мая 1936 года в красочном и многоголосом потоке демонстрантов я шла на Красную площадь. Медленно проходят тысячи людей мимо Исторического музея. Вот в просветах между знаменами, флагами, плакатами мелькнул силуэт мавзолея. В уголке, на левой его трибуне группа людей. Сердце бьется частыми, сильными ударами, горло сжимается от волнения. Все ближе… Я не слышу криков ликования, где-то звучат оркестры, а я все смотрю, смотрю…
Вот он, Сталин, окруженный своими соратниками и друзьями, высоко подняв руку, приветствует свой народ. Сталин улыбается,
Узбекистан готовится к декаде в Москве. В напряженные дни подготовки, забыв, что значит сон, мы, увлеченные одной мыслью — «нас увидит и услышит Сталин», работаем с удвоенной энергией…
Наконец, мы в Москве. Даже в самом смелом, фантастическом сне человек не может пережить то, что переживали тогда участники декады. Невозможно найти слов для описания чувств, овладевших мною, когда я вышла на сцену Большого театра. Я играла главную роль в пьесе «Гюльсара». Эта пьеса повествует о жизни узбекской женщины, скованной цепями шариата и освобожденной ленинской и сталинской правдой.
Во мне боролись два желания: одно не отрываясь, глядеть в ложу, где сидит Иосиф Виссарионовиче, и другое — играть как можно лучше. Мне хотелось крикнуть:
— Ведь это я Гюльсара, это мне Ленин и Сталин дали жизнь, это мое счастье, моя радость!
Ведь и я прошла жизнь, полную горечи и лишений.
Я выросла в детском доме, одна, далеко от родного кишлака, в чужом, пасмурном городе.
Отца своего я не помню. Мне было четыре года, когда сломленный нуждой и непосильным трудом умер мой отец — бедняк Насыр.
…Однажды кто-то из ребят спросил меня:
— Халима, кто твой отец?
Не зная, что ответить, я подошла к воспитателю:
— Ока, кто мой отец?
Воспитатель взял меня за руку и подвел к портрету, висевшему в зале. Лучистыми, чуть прищуренными глазами на меня смотрел Ленин.
Я возвратилась к детям и увлекла их в залу.
— Вот мой отец! — гордо сказала я, указывая на Ильича.
— И мой… и мой… — раздалось вокруг.
И, действительно, это Ленин и Сталин вырастили меня, как и миллионы других обездоленных детей в счастливых граждан CCCP. Это мудрая ленинско-сталинская национальная политика дала народам СССР счастливую жизнь. Это советская власть дала мне возможность учиться, развить свои способности и стать народной артисткой СССР.
С именами Ленина и Сталина я прошла всю свою юность, с ними я вышла на дорогу искусства, в честь их я разучивала первые песни и стихи.
И вот теперь я стала артисткой и выступаю перед великим Сталиным в роли освобожденной узбечки, и он посылает мне, своей дочери, улыбку.
…За кулисами движение и приглушенный говор. Все столпились у левой стороны сцены, смотрят на правительственную ложу. Едва покинув сцену, я стремглав бегу к товарищам. Каждый ревниво оберегает свое место. На просьбы посторониться слышу завистливые слова:
— Ты со сцены лучше нас видела Сталина, не отнимай нашей радости!
Как это трогательно звучало в устах стариков, юношей и девушек.
В конце спектакля, когда зал дрожал от аплодисментов, мы вышли на сцену и вместе со зрителями бурно рукоплескали товарищу Сталину.
Прием участников декады в Кремле. Мы заняли свои места за столами. Ко мне обращаются соседи, о чем-то говорят, но я не понимаю их, — глаза мои устремлены на широкие двери. Вдруг все затихло.
Мне знакома тишина зрительного зала перед поднятием занавеса; я знаю тишину песчаных просторов Туркмении и снежных вершин Таджикистана. Но сейчас тишина была особенно торжественная, буквально осязаемая…
И вот появился Сталин. В едином порыве мы поднялись со своих мест, и гром аплодисментов огласил высокие своды Кремлевского дворца. А он — вождь, учитель, отец, друг — тепло и ласково улыбается нам.
Когда мы ехали в Кремль, нас всех волновала мысль: как нужно держать себя в присутствии Сталина и его соратников? Но с приходом Иосифа Виссарионовича стали так радостно, его простое, приветливое обращение с людьми создало такую непринужденную обстановку, что каждый чувствовал себя, как в кругу своей семьи.
Неожиданно меня, Тамару Ханум и Мукурам Тургунбаеву пригласили за стол, где сидели члены правительства. Мое место оказалось рядом с Буденным. По другую его руку сидел Ворошилов, а за ним — Сталин…
Сидя за одним столом с товарищем Сталиным, я вспомнила, как старый колхозник из Маргелана рассказал мне легенду, о счастье. Если красивый Батур, летящий по миру на крылатом коне, прикоснется к человеку, — тот становится счастливым.