— А раньше что же, — с королевской непринужденностью спросила она, — вы с ней просили подаяние вдвоем?
Он вынул платок и утер пот со лба:
— Но, мадам… Я уж сто или тысячу раз говорил вам: я не нищий!
— Да ничего зазорного тут нет! С каждым может случиться. Вот и мой муж незадолго до смерти совсем разорился. И если бы он тоже пошел просить подаяние у входа в кино, может, было бы лучше.
— Но, мадам… Я вполне обеспечен. И ничего такого страшного, о чем вы говорите, со мной никогда не бывало. Вы выдумали невесть что! А я всего лишь навсего хочу вернуть монету человеку, который дал мне ее по ошибке! — дожевывая последний кусок штруделя, сказал Альмезен.
Хозяйка тут же прибрала освободившееся блюдце и задумчиво сказала:
— Вы и вправду честный человек. Мне бы встретить такого лет двадцать назад. Жаль, что вы обнищали! Как в жизни все несправедливо!
Альмезен подавился, вытер рот и вскочил:
— В конце концов, мадам, сколько можно?!
Она уже не слушала и думала свое: «Вот беда, мужчина в таком красивом темно-синем пальто, прямо принц, в такой солидной шляпе, прямо председатель землячества, вынужден просить милостыню перед дверью кино и нервничает, когда ему об этом говорят. Вот она, жизнь!»
Погруженная в свои мысли, она не отвечала. Альмезен кашлянул.
— Ну, мне пора, — сказал он, поостыв. — Спасибо вам за чай и штрудель. Большое спасибо, мадам. Пойду-ка я домой. А монета, что уж теперь. Отдам ее какому-нибудь бедняку.
При последнем слове она очнулась, крепко, двумя руками сжала руку Альмезена и, кажется, обняла бы его, будь это позволительно вдове. Но даже самая милосердная женщина обязана держаться в рамках. Она лишь прошептала:
— Когда вы в следующий раз придете в воскресенье вечером просить подаяния у входа в кино «Сен-Поль», загляните потом ко мне, попьем чаю с пирогом.
На этот раз Альмезен не рассердился. Он вдруг увидел, как она мила, в этих своих домашних тапочках, с коричневой шалью на плечах. И когда она проводила его до двери, вдруг, неожиданно для самого себя, сказал:
— С великим удовольствием, мадам, с великим удовольствием! Раз так, пожалуй, я схожу в «Сен-Поль» уже на следующей неделе. Для одинокого вдовца, которому по воскресеньям так тоскливо, нет ничего лучше кино.
— Да, — вздохнула она, — отличная штука.
Пока Альмезен спускался по лестнице, она смотрела ему вслед. Он успел пройти всего один марш, как лампочка автоматически отключилась. Она нажала на выключатель, стянула шаль на плечах и крикнула, перегнувшись через перила:
— Так не забудьте — в следующее воскресенье! Как закончите с подаянием — сразу идите ко мне погреться. Люди так нужны друг другу! Так нужны…