Как чайка, буду жить.
Пусть государством
Ведают министры,
А старику
Довольно слезы лить.
Записал свои мысли во время путешествия ночью
В лодке с высокою мачтой
Тихою ночью плыву я.
Гладя прибрежные травы,
Легкий проносится ветер.
Мир заливая сияньем,
Светит луна, торжествуя,
И над великой рекою
Воздух прозрачен и светел.
Если бы литература
Мне помогла хоть немного:
Освободила от службы —
Вечной погони за хлебом.
Ныне ж мое положенье
Схоже своею тревогой
С чайкой, которая мечется
Между землею и небом.
Отрывок
Имперская гвардия,
Как говорят,
Быть может,
И очень храбра на войне,
Но грубое варварство
Этих солдат
С туфанями
Может сравниться вполне.
Я слышал
Народа китайского стон —
Плывут мертвецы
По великой реке.
А женщин и девушек,
Взятых в полон,
Терзают
От их деревень вдалеке.
План Восьми Расположений
Нет цены заслугам полководца
И его высокому уму —
Мудрый план Восьми Расположений
Будет жить, как памятник ему.
И не сдвинуть тех камней могучих
Даже Янцзыцзяну самому.
Только жаль, что не завоевал он
Княжество, зовущееся У.
Жара
Ни гром, ни молния
Не помогли —
Дождя в конце концов
Как не бывало.
Под солнцем,
Пламенеющим в пыли,
Склоняя голову,
Сижу устало.
Хотел бы стать
Осенним тростником
Или в кристалл холодный
Превратиться.
А в детстве – помню —
Тучи шли с дождем,
Лишь стоило
Сплясать и помолиться.
Крепость Боди
Каменная крепость
Высока:
Из ворот
Выходят облака.
Под угрюмой
Крепостью Боди
Хлещут, словно из ведра,
Дожди.
А внизу,
Стуча о берега,
Бурная
Проносится река,
И за чащей леса
Чуть видна
Бледная,
Неясная луна.
Кони тут
Работать не хотят —
Им домой
Вернуться бы назад.
Но из тысячи домов
У нас,
Может, сто
Еще стоят сейчас.
Бедных женщин
Не утешит труд —
Все равно
Налоги с них дерут.
И в любом
Из маленьких домов
Льются слезы
Безутешных вдов.
Полночь
На башне,
В сотни сажен высотою,
Брожу я в полночь
У ажурных окон.
Комета
Пролетает над водою,
И слабо светит месяц —
Так далек он.
В густом лесу
Укрыться может птица,
И рыба в море —
Где б ни проплывала.
Друзей немало у меня
В столице,
А писем получаю
Слишком мало.
Попугай
Попугаем владеют
Печальные мысли:
Он умен – и он помнит
Про все, что бывало.
Стали перья короче,
И крылья повисли,
Много слов он узнал —
Только толку в них мало.
Но он все-таки ждет —
Не откроется ль клетка:
Люди любят – да держат
В неволе железной.
И пустеет в лесу
Одинокая ветка —
Что же делать ему
С красотой бесполезной?
Одинокий дикий гусь
Дикий гусь одинокий
Не ест и не пьет,
Лишь летает, крича,
В бесприютной печали.
Кто из стаи
Отставшего путника ждет,
Коль друг друга
Они в облаках потеряли?
Гусю кажется —
Видит он стаю, как встарь,
Гусю кажется —
Где-то откликнулась стая.
А ворона —
Пустая, бездумная тварь —
Только попусту каркает,
В поле летая.
Восемь стансов об осени
Крупный жемчуг росы на листву упал,
Увядает кленовый лес,
И в ущелье Уся, и в горах Ушань
Свет безоблачных дней исчез.
На реке обезумели волн валы,
Словно к небу их вознесли,
А у крепости – груды тяжелых туч
Опускаются до земли.
И вторично цветут хризантем кусты —
Буду слезы я лить о них.
Но привязан давно одинокий челн,
Вдалеке от садов родных.
И хозяйки готовятся к зимним дням,
И одежды теплые шьют.
Мрачный замок Боди одинок и тих…
Долго ль мне оставаться тут?
В одинокой крепости Куйчжоу
Золотой закат недолго длится,
И, найдя для взора путь по звездам,
Все гляжу я в сторону столицы.
Слышу крики обезьяньей стаи,
Третий крик – я слезы проливаю.
Я скиталец на плоту убогом —
Он не приплывет к родному краю.
Вдалеке от Расписной палаты,
Где курильницы благоухают,
Здесь – за парапетом горной башни —
Дудки камышовые рыдают.
Та луна, что сад мой озаряла,
Весь в плюще и зарослях глициний, —
Лишь унылый берег тростниковый
И мисканты озаряет ныне.
На тысячу домов, под мирным солнцем,
Раскинувшихся в утреннем покое,
Который раз гляжу я терпеливо
С моей невзрачной башни над рекою.
Вторые сутки рыбаки хлопочут —
Теперь их лодки снова на причале,
И ласточки, про осень забывая,
Летают и летают без печали.
Жил Куан Хэн – советник государя,
Но оценить его не пожелали,
Лю Сян хотел свою продолжить мудрость
Но, видно, вспомнят и о нем едва ли.
А пожилые люди (что когда-то
Со мной учились в молодости) – ныне
Одеждой легкой, тучными конями
Бесстыдно похваляются в Улине.
За столицею слежу я,
Как за шахматной доскою:
На́ сто лет событий хватит —
Тут не справишься с тоскою.
Где дворцы князей китайских?
Кто теперь владеет ими?
Все посты и все поместья
Заняты людьми чужими.
Гонги бьют и барабаны,
И на западной границе,
А пожилые люди (что когда-то
Со мной учились в молодости) – ныне
Получив «приказ крылатый»,
В бой несутся колесницы.
Пусть в реке уснули рыбы
И драконы спят угрюмо —
О родной моей отчизне
Навсегда бессонны думы.
Ты видишь: ворота дворца Пэнлай
К югу обращены,
Росу собирает столб золотой
Немыслимой вышины.
Ты видишь: вдали, на Яшмовый пруд,
Нисходит богиня фей —
Лю Сян хотел свою продолжить мудрость
Но, видно, вспомнят и о нем едва ли.
И фиолетовой дымки мираж
Становится все бледней.
Тогда раздвигаются облака —
И вот пред тобой возник
За блеском драконовой чешуи
Сияющий царский лик.
А я одиноко лежу у реки