Юноши
Синфэнским винам
В мире равных нет:
За доу платят
Тысячу монет.
Но удальцами
Этот край богат —
И каждый
Угостить другого рад.
И кони спят,
Ненужные пока,
Привязанные
Возле кабака.
Весенней ночью в бамбуковой беседке подношу шаофу Цянь Ци, возвращающемуся в Ланьтянь
Ночь тиха.
Сквозь непроглядный мрак
Где-то слышен
Только лай собак.
Мне завидно:
В хижине своей
Ты живешь
Далеко от людей,
Собираешь травы
Поутру,
Презирая
Власти мишуру.
Отвечаю братцу Чжану пятому
В Чжуннани есть лачуга —
К ней заросла дорожка.
Там на седые горы
Гляжу я из окошка.
Гостей там не бывает,
И заперты ворота.
Никто не потревожит —
Безделье и дремота.
Один ловлю я рыбу
И пью вино хмельное.
Приехал бы сюда ты
И стал бы жить со мною.
Провожая цзычжоуского Ли Ши-цзюня
Десятки тысяч деревьев
К небу стремятся гордо,
В тысячах гор кукушки
Кукуют где-то высо́ко.
Всю ночь под нещадным ливнем
Мокла в горах природа,
И вот уже с каждой ветки
Льются сотни потоков.
Когда китайские женщины
По́дать приносят утром,
Когда крестьяне, измучась,
Требуют правды в деревне —
Тогда, подобно Вэнь Вэну,
Ты рассуди их мудро,
Чтобы народная слава
Касалась не только древних.
Провожаю друга, возвращающегося на юг
Весенние реки
На юге несутся, бушуя,
И дикие гуси
Уже покидают Трехречье.
А здесь, где спокойны
Безбрежные воды Ханьшуя,
Я с другом прощаюсь
До новой, негаданной встречи.
В Юньго ты увидишь
Возделанных пашен квадраты,
Где вечно работают
Жители древнего края.
И я представляю,
Как будут родители рады,
Увидевши издали
Пестрый халат Лаолая.
Провожаю Цю Вэя, провалившегося на экзаменах и возвращающегося в Цзяндун
Вы, к сожаленью,
Не добились цели,
И нам приходится
Прощаться снова.
Вы сделали
Все то, что вы сумели, —
И дома встретят вас
Уже седого.
За десять тысяч ли
Вам ехать надо
К родным местам —
Вы не были давно в них.
Я должность бы устроил
Вам в награду,
Но сам я —
Только маленький чиновник.
На прощанье
– Скорее слезайте, сударь, с коня,
Давайте выпьем вдвоем.
Куда вы держите долгий путь? —
Позвольте спросить о том.
«Сложилась жизнь не так, как хотел, —
Вы отвечаете мне, —
И я возвращаюсь к Южным горам,
Монахом жить в тишине».
– Если так, – извините меня за вопрос,
Я знаю, что жизнь не легка.
Но помните: дружба наша чиста,
Как белые облака.
Наблюдаю охоту
Ветер крепчает,
Но луков звенят голоса,
То у Вэйчэна
Охотятся вновь полководцы.
Высохли травы.
У соколов злые глаза.
Поступь коней
Молодою и легкою стала.
Но уж промчались охотники
Мимо холмов,
В лагерь Силю́
Возвратились. И все-таки вскоре
Снова глядят
На восток, где стреляли в орлов,
Где облака проплывали
В небесном просторе.
Проходя мимо горной хижины монаха Тань Синя у обители Ганьхуаем
День догорает…
С посохом в руке
Я жду вас
У Тигрового ручья,
Кричу – но только
Эхо вдалеке
Звучит. И к дому
Возвращаюсь я.
Поет мне птица
В зарослях цветов
Таинственную
Песенку свою.
Деревня спит.
И ветер меж домов
Свистит, как осенью,
В глухом краю.
Отвечаю шаофу Чжану
На склоне лет
Мне тишина дороже
Всех дел мирских —
Они лишь тлен и прах.
Тщеславие
Меня давно не гложет,
Мечтаю только
О родных лесах.
Сосновый ветер
Я приму, как милость,
Луну и лютню.
Вот и все пока.
Вы знать хотите,
Что со мной случилось? —
Ответом будет
«Песня рыбака».
Одиноко сижу осенней ночью
Одиноко сижу
И грущу о своей седине.
Скоро стражу вторую
Услышу я в доме пустом.
Под осенним дождем
Опадают цветы в тишине
И цикады печально
Поют за восточным окном.
Но в конце-то концов,
Что печалиться о седине —
Эликсира бессмертья,
Увы, изготовить нельзя.
Пусть болезни и старость
Уже подступают ко мне —
Знаю: вечным останется
Только закон бытия.
Ожидаю Чу Гуан-си, но он не приезжает
С утра все двери
Открываю снова,
Встаю, сажусь,
Но не сидится что-то.
Когда ж дождусь я
Гостя дорогого —
Его встречая,
Выйду за ворота?
…Но отзвучали
Колокола звуки,
Весенний дождь
Пронесся над столицей.
Ужель меня
Забыли вы в разлуке —
И грусть надолго
В доме воцарится?
Поздней весной меня навестил шаоянь Яна с друзьями
Совсем запущен старый сад —
Я не трудился столько дней.
Зато немало редких книг
В библиотеке у меня;
Зато отличные грибы
Я приготовил для гостей,
Что навестить меня пришли
В убогий дом, на склоне дня.
Птенцов выводят воробьи —
Едва появится трава;
А иволги – те запоют,
Когда увянут все цветы.
И грустно каждому из нас,
Что вот седеет голова,
Что вот опять проходит год,
И снова не сбылись мечты.
Расставшись с моим младшим братом Цзянем, поднялся к храму Синего дракона и гляжу вдаль на гору Ланьтяньшань
На осенней дороге
С тобою расстались мы снова,
Бесконечная мгла
Охватила немые просторы.
Я поднялся на холм,
Но не вижу тебя, молодого, —
Вижу только туман
И покрытые тучами горы.
Ты исчез – растворился
В тумане холодном и синем,
Равнодушное небо
Пронзили ночные зарницы.
И тоскует душа
О тебе, что живешь на чужбине,
И летит моя мысль
За походной твоей колесницей.
Зимней ночью пишу о том, что у меня на сердце
Эта зимняя ночь
Тишиной донимает меня.
Лишь в часах водяных
Разбиваются капли, звеня.
Побелела трава —
На траве, как на мне, седина,
И сквозь голые ветви
Печальная светит луна.
Дорогие одежды
С моим несогласны лицом —
Свет жестокой свечи
Выделяет морщины на нем.
Знаю я: молодежь
Полюбил Императорский дом,
Я взглянул на себя —
И мне стыдно идти на прием.
Прибыв в Хуачжоу, смотрю через реку на город Лиян и вспоминаю Дин Юя
За рекой заря восходит —
Там светает понемногу,
Там деревья и кустарник
Разрослись в дремучий лес.
Мы пришли, полюбовались,
Но уже пора в дорогу,
Горный пик на горизонте
В дымке облачной исчез.
Мы пришли, полюбовались
И уходим ранним утром.
Вас я, друг мой, не увижу —
Широка речная гладь.
Но надеюсь, что рассказы
О правленье вашем мудром
Всю далекую дорогу
Будут нас сопровождать.
В разгар весны в деревне
Весенняя горлица
Так говорлива!
Белы и свежи
Абрикосов цветы.
Рублю для плотины
Засохшие ивы,
Слежу за путем
Родниковой воды.
Привет передали мне
Ласточки с юга,
Где старый мой друг
В этом новом году
Свой кубок не сразу
Подносит ко рту —
Сидит, вспоминает
Отшельника-друга.
Крестьянствую на реке Цишуй
Я – на покое,
На Цишуй-реке,
Гор не видать —
Равнина широка.
За рощей солнце
Скрылось вдалеке,
И вместо улицы
Блестит река.
Уходит пастушонок,
Глядя вдаль,
Собаки за людьми
Бредут гурьбой.
Тот, кто развеял
Старую печаль,
Придет – запрет
Калитку за собой.
Написал, вернувшись на реку Ванчуань
Слышу – у входа в долину
Колокола зазвучали.
Пора домой дровосекам,
Пора домой рыбакам.
В сумерках, на закате,
Горы полны печали,
И я один возвращаюсь
К белеющим облакам.
Уже водяные орехи
Созрели – держатся еле,
Ивовый пух летает,
Легкий и молодой.
Тра́вы у тихой речки
Буйно зазеленели…
В глубокой тоске калитку
Запер я за собой.
Проживаю на берегу Ванчуани
С тех пор как домой
Я вернулся в Байшэ —
С тех пор я не видел
Зеленых ворот.
Живу потихоньку
В своем шалаше,
Работой встречаю я
Солнца восход.
Зеленые травы
Склонились к воде,
И белая птица
По речке плывет.
Я Чэню подобен
Всегда и везде:
С утра поливаю
Чужой огород.
Праздно проживая на берегу Ванчузян, преподношу сюцаю Пэй Ди
Здесь темно-лазоревы горы,
Хотя уж стоят холода,
Хотя уже поздняя осень,
А горные реки шумят.
Стою я у хижины жалкой,
Где жить мне, быть может, всегда,
И слушаю в сумерках светлых
Вечернюю песню цикад.
Гляжу: над речной переправой
Закат догорает вдали,
Гляжу: над соседней деревней
Плывет одинокий дымок.
Когда бы, подобно Цзе Юю,
Вы здесь бы напиться могли —
Пять ив возле хижины жалкой
Я тоже представить бы мог.
Подношу Пэй Ди
Все время,
Исстрадавшийся в разлуке,
Тебя я
Вспоминаю без конца:
Когда соединялись
Наши руки —
Соединялись
Братские сердца.
Жизнь беспощадна:
«Рукава халатов
Разъединились».
И моя тоска
На склоне лет,
Стремящихся к закату,
Поистине
Горька и глубока.
Смотрю с высоты на реку Хань
Три Сяна смыкаются
С Чуского царства границей,
И девять потоков
Сливаются тут воедино.
Здесь тесно реке —
Она землю покинуть стремится,
И гор не видать
За ее водяною равниной.
А на берегах
Разрослись города и деревни,
Река омывает их
Грозно седыми волнами.
Прекрасен Сянъян
Красотой молодою и древней —
И, следуя Шаню,
Я тут запирую с друзьями.
Вздыхаю о седине
Как стар я стал —
Усталый и седой,
Как тяжко ноют
Старческие кости!
Я словно
Между небом и землей —
Живу здесь
Никому не нужным гостем.
Печалюсь горько
О горах родных —
Тут – день и ночь
Пустые разговоры.
Что мне
До современников моих?
Оставлю город
И уеду в горы.
Написал, вернувшись на гору Суншань
Река неустанно
Течет за каймой камыша,
А лошадь устала
По трудной дороге тащиться.
Спокойные воды
Встречают меня не спеша,
Меня провожают
Летящие в сумерках птицы.
Развалины города
У переправы видны,
На горных вершинах
Заката лежит позолота.
Скорей бы добраться
К предгорьям родной стороны, —
Вернувшись домой,
Я тотчас же закрою ворота.
Осенью в горах
Дождь кончился,
И небо чистым стало.
Но по прохладе чуешь:
Скоро осень.
Ручей стремится,
Огибая скалы,
Луна восходит
Среди старых сосен.
Вдали я слышу
Женщин разговоры,
Уж поздно – надо
К дому торопиться,
Пускай цветы
Совсем увянут скоро, —
Я здесь останусь,
Не вернусь в столицу.
Жизнь в горах
Мучительно-одинокий
Калитку я запираю,
Кругом громоздятся горы
В алом блеске заката,
Рядом со мной – деревья
Птиц приютили стаю,
А люди не навещают —
Не то что было когда-то.
Бамбук как будто припудрен,
Его окружают травы,
И лотос наряд роняет —
Ему он больше не нужен.
Костра огонек зажегся
Налево от переправы,
То сборщик речных орехов
Вернулся – готовит ужин.
В горах Чжуннань
К столице древней подошла
Цепь величавых гор Тайи —
Та, что от моря самого
Хребты раскинула свои.
Вверху сомкнулись облака,
Любуюсь я – как бел их цвет.
Под ними дымки синева,
Войдешь в нее – ее уж нет.
Цепь этих гордых гор страну
Своей громадой рассекла:
На юге – солнца ясный свет,
На севере – сырая мгла.
С утра опять сюда приду,
Вот только бы найти ночлег.
Пойду, пожалуй, за ручей —
Там мне поможет дровосек.
Хижина в горах Чжуннань
На середине жизни оценил я
Путь истины и совершенства путь.
Теперь, на склоне лет, я поселился
В горах Чжуннань: прожить бы как-нибудь.
Когда ко мне приходит вдохновенье,
Один я в горы ухожу всегда.
Дела житейские, давно я понял,
Перед природой – прах и суета.
Гуляю долго, прихожу к долине
И слышу бормотанье ручейка,
Сажусь, смотрю на горы и на небо,
Где тихо проплывают облака.
И если где-нибудь в горах случайно
Я встречу дровосека-старика,
Болтаю с ним, смеюсь – и забываю,
Что до дому дорога далека.
Прохожу мимо храма «Собравшихся благовоний»
Храм «Собравшихся благовоний»,
Где он скрыт, от людей вдали?
И взбираюсь по кручам вновь я
Вот уж несколько трудных ли.
Нет тропы меж старых деревьев,
Нет тропы среди горных скал,
Но откуда же гулкий, древний,
Дальний колокол прозвучал?
Камни грозные – скал превыше —
Ручейка поглотили стон.
Зной полуденный, словно крышей,
Тенью лиственной охлажден.
Но ты видишь воды мерцанье,
Пруд, заросший со всех сторон,
Укрощен твоим созерцаньем
Источающий яд дракон.
Посылаю губернатору Вэй Чжи
Лежит старинный городок —
В развалинах, в пыли.
Вокруг него пустынно все
На много тысяч ли.
Бледна осенняя заря —
И слышу я, старик,
Лишь бормотанье ветерка
Да лебединый крик.
И возле хижины моей
Осыпалась листва,
И отражается в пруду
Увядшая трава.
Так день за днем влачу в глуши
Скупую жизнь свою
И о «Печальном старике»
Я песенку пою.
И даже ты, мой старый друг,
Представить бы не смог,
Как я теперь, на склоне лет,
Печально одинок.
Осенней ночью в одиночестве обращаюсь к Цуй Син-цзуну
Ночь тиха.
Лишь трепетных цикад
Голоски печальные
Звенят.
Ветер – северный.
Он каждый год,
Днем и ночью,
К осени ведет.
Думаю,
Что ты уже не прост —
Хочешь получить
Высокий пост.
У меня же
Волосы белы —
Что мне
До придворной похвалы?
Впрочем,
Может быть, и ты такой —
И пойдешь отшельничать
Со мной?
Проездом у дома Ли И
Ворота закрыты
Немало, наверное, дней —
Здесь, вижу, давно
Не ступали копыта коней.
Я гостем случайным
Иду в переулке глухом,
Собаки залаяли
Где-то за ближним леском.
Но вот и хозяин
Без шпилек в седых волосах,
Даосскую книгу
Он в старческих держит руках.
Мы с ним уж давно
От волнений мирских далеки.
Нам славы не нужно,
И бедность для нас – пустяки.
Как только допьем мы
Ичэнское наше вино,
В отшельничью хижину
Я возвращусь все равно.
Крестьяне на реке Вэйчуань
Глухую деревню
Закат озарил, неподвижен.
Бараны и овцы
Бредут возле нищенских хижин.
Старик, беспокоясь,
Стоит, опершись на ограду:
Где внук его малый?
Что пас проходящее стадо?
Поют петухи,
И желтеют колосья пшеницы,
И черви на тутах
Не в силах уже шевелиться.
Крестьяне с работ
Возвращаются к отчему крову,
Друг друга приветствуют —
Ласково доброе слово.
Вот так бы и мне
Отдыхать и работать беспечно.
И я напеваю:
«Сюда бы вернуться навечно…»
Посылаю Пэй Ди
День или ночь —
Прекрасно все вокруг.
Для вас пишу стихи я,
Милый друг.
Гляжу спокойно
В голубую высь,
На посох
Подбородком опершись.
Весенний ветерок
В сиянье дня
Колеблет орхидеи
У плетня.
Зайдут крестьяне
В хижину мою —
И каждого
В лицо я узнаю,
Всем радостно:
Воды полно кругом,
Образовавшей
Пресный водоем.
Еще, конечно,
Сливы не цветут,
Но почки
Дружно набухают тут.
И я прошу вас,
Друг мой дорогой, —
Быстрее доставайте
Посох свой:
Осмелюсь доложить,
Что настает
Пора
Крестьянских полевых работ.
Изнываю от жары
Багровое солнце
Сжигает и небо, и землю.
И огненных туч
Громоздятся огромные горы.
И травы, и листья
Сгорают, свернувшись и дремля,
И высохли реки,
И быстро мелеют озера.
Одежды из шелка
Сейчас тяжелее железных.
И в лес не пойдешь —
Нету тени – от солнца сгоришь ты.
Оконные шторы
Уж несколько дней бесполезны,
И за день одежду
Стираю и дважды, и трижды.
Но мысли мои
Ничему не подвластны на свете —
Они устремляются
В дальнюю даль по вселенной:
На тысячи ли
Там несется стремительный ветер,
И волны морские
Покрыты кипящею пеной.
И понял я вдруг,
Что страдает лишь бренное тело:
Слабеет оно,
Но душа остается крылатой.
«Ворота сладчайшей росы»
Открываю несмело —
И дух наслаждается
Их чистотой и прохладой.