И расскажи им Лара о своих горестях, поймут ли ее? Ведь есть дом, муж, ребенок, достаток, а все остальное…
Что ей внушат, малявке лет пяти,
Искусствоведы, торгаши, разини?
Что ей не вырасти? Что некуда идти,
удешевленной трижды в магазине…[20]
Четырежды. Удешевленная четырежды. Четыре нерожденных малыша.
Ты справишься. У вас прекрасная дочка. И если разрушите то, что имеете, никогда себе этого не простите. Ни ты, ни он.
Вера Дмитриевна права. Здесь, на Арбате, среди этих людей, вынужденных зарабатывать себе на жизнь тяжело и часто получая в ответ неблагодарность, стало вдруг стыдно. Сколько можно плакаться и жалеть себя? Больно? Очень. Порой невыносимо. Но надо переставать заниматься самобичеванием. Иначе потеряешь последнее.
Лара чуть повернула голову и заметила, что чтеца вместе со слушателями снимает камера. Наверное, делает общие планы, чтобы передать потом в кино атмосферу места.
«Может, и я попаду в вечность, – подумала Лара. – Не как Цой, конечно, а как лицо из массовки, мелькнувшее на секунду в кадре. Забавно».
Она вынула из кошелька купюру, положила ее в раскрытый рюкзак и пошла дальше.
Бродила мимо лотков с сувенирами, матрешками, смотрела на портреты уличных художников, разглядывала огромную афишу, прикрепленную к стене Театра Вахтангова. Театр закрыт, сезон начнется через пару недель, в сентябре. Лара поняла вдруг, что очень хочет в театр, хочет прочувствовать все: предвкушение вечера, покупку программки в фойе, вкус колючего шампанского в буфете, вид закрытого занавеса на сцене, ожидание спектакля… и потом… Как давно она не была в театре…
Лара прошла чуть дальше, к фонтану Турандот, постояла там, полюбовалась на золотую принцессу с ажурным веером в руке, сфотографировала двух девушек, которые протянули ей свой телефон, а потом снова направилась к памятнику Окуджаве. Недалеко от этого места продавались картины.
Не то чтобы они ей были нужны, но посмотреть, что продают, любопытно.
Стандартные акварельные виды на Кремль, храм Христа Спасителя, старые улочки, балерины, аляповатые хороводы разноцветных котов. Лара рассматривала работы не торопясь. Продавец, интеллигентного вида мужчина за сорок, стоял рядом, но не мешал. Ларе это нравилось, она не любила, когда, лишь заметив интерес к какому-либо товару, продавец подбегал к посетителю и начинал устраивать допрос: «Что вас интересует? Я могу чем-нибудь помочь? А вот буквально вчера мы получили… нет, вы посмотрите, пожалуйста…» Сразу хотелось сбежать.
Этот человек не мешал. Лара разглядывала яркие натюрморты, букеты «под фламандцев», интересную абстракцию на тему «Двое. Прогулка», немного импрессионистский город под дождем. Двое и дождь ей очень понравились. Это уже была живопись, достойная художественных галерей, а потом ее взгляд сместился чуть влево и застыл. Три картины, небольшие и разные, но их объединяло одно – использование засушенных цветов. Это были не гербарии и не любительские поделки, где на цветном фоне красивыми орнаментами выложены листики и соцветия. Настоящее искусство – сочетание холста, красок и трав. На одной было изображено поле во время заката. Весь передний план выложен травами. Краски накладывались на холст густо, и стебли словно вдавливались в них. Травы пересекались, гнулись, цветы склоняли свои головки, и где-то там вдали, за этой стеной стеблей и цветов приглушенно полыхало небо. Другие работы тоже были хороши, но Лара влюбилась в закат и казавшееся абсолютно живым поле.
– Сколько стоит эта картина? – спросила она у продавца.
– Шесть тысяч.
Немного. В разы меньше, чем она ожидала. В галереях такая вещь дошла бы до пятидесяти.
– Я покупаю. Здесь есть имя автора?
– На обороте. – Продавец снял картину. – Видите?
– Соловец?
– Да, Андрей Соловец. Вам упаковать?
– Если можно. – Лара протянула деньги. – Удивительная работа.
– Согласен. У этого человека может быть большое будущее.
Федор проводил взглядом женщину. Не часто ему попадались такие покупательницы. Он бы с ней даже побеседовал, но чувствовал, что не надо. Эта женщина не настроена на долгий разговор. И все же было интересно наблюдать за ней, как она изучала работы, на каких не задерживала взгляд, какие очень внимательно изучала. Перед закатом она застыла. Да, дама разбиралась в искусстве. Федор любил таких покупателей. По большому счету ему должно быть все равно. Главное – продать, получить выручку. Чем лучше идет продажа, тем больше денег получает он, но если встречаются такие, как эта женщина, значит, не зря был разговор с Моисеевичем на тему разнообразия, не зря он связывался с художником и сделал пробную закупку из трех работ. Теперь об Андрее Соловце знает на одного человека больше.
В каком-то смысле Федор был философом и альтруистом. Сейчас, когда первая картина была куплена, он почти не сомневался, что продаст две остальные и через какое-то время сделает новый заказ. Может, удастся уломать хозяина на еще одно новое имя. У Федора в подписках значилось порядка двадцати разных и очень интересных мастеров.
Пиликнул телефон. Пришло сообщение от неизвестного абонента. Федор открыл чат.
«Привет. Это Света. Проверяю связь».
Все-таки решилась. Он все гадал – воспользуется номером или нет. Не хотел подталкивать, давить. Она должна была сделать шаг сама. Или не сделать. Он очень надеялся, что сделает.
«Привет. Проверка прошла успешно».
Можно быть философом и альтруистом, интересоваться живописью, пытаться помочь начинающим авторам, быть внешне неплохо устроенным: небольшая квартира, старенькая машина, заботливый и еще вполне крепкий отец, хорошие отношения с бывшей женой и взрослый ребенок, который периодически звонит, – но при этом знать, что по сути ты одинок. И вся эта неплохая устроенность очень удачно маскирует внутреннее одиночество. Иначе откуда ежевечерние выходы в сеть и долгие разговоры с незнакомой женщиной? Теперь уже очень знакомой, практически родной.
«Ты правда продавец на улице?»
«Да».
«Я думала, шутишь».
Вместо ответа он отправил ей фото – мгновенно сделанное селфи на фоне Арбата и картин.
Смотри, решай, нужен тебе такой?
Федор прекрасно понимал, что уличный продавец котируется меньше, чем банковский клерк или рядовой юрист. Он не хотел лжи. И если они перешли на телефон – пусть сразу будет правда, иначе ничего не получится. А ему хотелось, чтобы получилось.
Пауза в ответе была ощутимая.
Долгая пауза. Федор грустно усмехнулся. Все правильно.
Подошли люди, стали привычно рассматривать котов и натюрморты. Ничего не купили.
Чуть вдалеке, там, где Петя читал стихи, народ начал медленно расходиться. Значит, программа на сегодня закончена.
Проходящая мимо группа молодежи громко смеялась.
Люди, люди, голоса, голоса, много людей, много голосов… радость от покупки заката куда-то ушла.
Все правильно. Не клерк. Не юрист. Чего он ждал?
– Не, ну запостил всякую хрень, а теперь жалуется на дизлайки. Думать же надо!
– Сеня, Сеня, ты куда пошел? Держи маму за руку, а то потеряешься.
– Wow! Original Russian style[21].
А потом пиликнул телефон.
«Картин совсем не видно. Сфотографируй, которые нравятся тебе».
Встреча с владельцем отела прошла плодотворно. Им оказался довольно почтенный человек с внушительными усами. Смуглое лицо его избороздили морщины, а голова казалась совсем белой. Блестящие, почти черные глаза были умными и цепкими.
«Настоящий делец», – подумал Александр.
Встреча проходила в кабинете для бизнес-встреч на первом этаже. Работали кондиционеры, на выбеленных стенах висело несколько ярких абстракций. Девушка принесла кофе, аккуратно поставила чашки на низенький деревянный столик и удалилась.
Платон больше молчал, предоставляя вести переговоры Свиридову, а тот не мог понять, почему отель продается. Вернее, понять мог, дело шло к упадку, и владелец пытался сбыть с рук портящийся товар. Но почему он не предпринимает попытки к улучшению ситуации? Или предпринимает, но не получается?
Пока же владелец после цветистой рекламы своей собственности начал озвучивать условия. Цена была явно завышена, но это начальная, с которой начнется настоящая торговля. Дальше пошли уже конкретные пункты:
– Никаких наличных платежей, все через расчетный счет, и сделка прямая, без посредников.
– А как же уход от налогов? – наконец заговорил Платон. – Если хотя бы какую-то часть уплатить наличными и на эту разницу снизить сумму сделки в договорах…
– Нет-нет-нет! – замахал руками грек. – К русским здесь и так сейчас относятся с недоверием, я лучше оплачу налоги, чем влезу в неприятности.
– Какие неприятности? – поинтересовался Свиридов.
– Разные, – уклончиво ответил владелец отеля. – Я хочу чистую сделку. Вы, я, договор, проверенный юристами, деньги на счет, налоги и никаких неприятностей.
Платон задумчиво молчал. Свиридов кивнул головой.
– Я вас понимаю. Отель ваш очень интересен, но нам надо время подумать, просчитать, а потом, думаю, мы продолжим переговоры.
– Отель прекрасен. – Владелец быстро взмахнул рукой. – Море чистое, воздух чистый, заводов нет, приезжай – отдыхай, как в раю.
– Согласен, – ответил Свиридов. – Но обходится он недешево.
– Э-э-э, – улыбнулся в усы старый грек. – Рай всегда обходится недешево.
– Хитрый гад, – поделился своим мнением Платон, когда они после встречи вышли на жаркую террасу.
– Было бы удивительно, если бы дело обстояло иначе. Его можно понять. Наклевывается сделка на огромную сумму и хочется избежать неприятностей.
– Даже в ущерб собственной выгоде?
Свиридов пожал плечами:
– Все люди разные. К тому же, видишь, о русских тут недо