– Я тебе верю, – тихо сказала Лара и вздохнула.
А он все равно чувствовал себя виноватым, потому что помнил, как его облили газировкой и что именно он в тот момент делал. А теперь его жена вынуждена читать грязь и ходить на работу с высоко поднятой головой, сохраняя лицо, зная, как за ее спиной шепчутся и обсуждают последние новости.
Виноват был он.
– Прости. – Александр обнял ее за плечи и потерся щекой о темноволосую макушку.
Через два дня Лара пришла домой и рассказала удивительную историю. Оказывается, эта девушка работает теперь вместо Игоря в букинистическом магазине на Арбате. Абрам Моисеевич устроил им встречу, и девушка очень просила не верить публикациям.
– Она боится, что ее найдут журналисты, не хочет делать никаких официальных заявлений, но сказала, что за справедливость. И что ты, несмотря на богатство, нормальный человек.
– Звучит обнадеживающе.
– Согласна. – Лара переодевалась, она сняла платье и вешала его на плечики.
Свиридов снова почувствовал себя виноватым. И, кажется, был второй раз обязан этой девчонке. Первый раз – когда она предотвратила, возможно, главную ошибку в его жизни, после которой разрушилось бы безвозвратно все, второй раз – сегодня. Похоже, она рассказала Ларе гораздо меньше, чем видела.
Он подошел к своей жене, отобрал плечики и кинул их вместе с платьем на кровать, а потом обнял Лару – прижал ее к себе крепко-крепко и стал целовать куда придется. Волосы, щеки, глаза, губы…
– Саша, что случилось?
– Я очень тебя люблю. Очень люблю.
– И я тебя. Очень. – Она медленно, успокаивающе гладила его спину. – Все хорошо. Не переживай, даже не думай. Я здесь, я с тобой, я никуда не денусь.
А ему было плохо при одной только мысли о том, что та девочка летом могла пройти мимо и не устроить фонтан из колы.
Что нельзя простить – предательство.
На следующий день Свиридов связался с Абрамом Моисеевичем, расспросил о новой сотруднице, а потом, помня ее рассказ про жилищные условия, попросил об услуге – найти и снять для девушки отдельную квартиру от имени книжного магазина. Все расходы, конечно, будут оплачены.
Так он поблагодарил ее за все.
Абрам Моисеевич пообещал с радостью оказать услугу, он был мудрым и хитрым человеком. Он знал, что отныне у него есть надежный покровитель.
А несколькими днями позже Свиридов стоял в старом храме греческого монастыря и благодарил небо за все сразу: за сохраненную семью, за Лару, за Катю, за снова ставшего счастливым брата, за маму, которая иронично заметила, что можно было придумать историю оригинальнее уличного съема несовершеннолетней. Сколько стоила ей эта ирония, Александр старался не думать.
Он просто благодарил.
Здесь царил удивительный покой. Все людские страсти и суета казались далекими-далекими. Старый монах сидел на лавочке и созерцал открывавшийся перед ним мир – долину, горы, небо. Он никуда не спешил. Он работал душой. Знал, как быстро проходит жизнь, и не тратил время на суетное.
Лара вышла из храма, когда Свиридов с Катей прошлись уже по всем дорожкам монастыря, погладили всех живущих здесь котов и выпили всю бутылку привезенной с собой фанты.
– Я все-таки уговорила папу на ма-а-аленького котенка, – сразу же сообщила дочка. – Вот такого, – Катя собрала ладони в горстку, показывая размер будущего котенка. – Папа не против, правда?
Лара смотрела на дочь, мужа и улыбалась.
Она вернулась из монастыря тихой и просветленной, будто очистилась, оставила там часть тяжелого душевного груза и свой ледяной шарик.
В ту ночь Лара впервые за долгое время уснула раньше полуночи, и он боялся лишний раз повернуться, чтобы ее не разбудить. На следующий день они гуляли по окрестностям, катались по морю на маленьком катере. Никого не пугал ноябрь и ветер. Надо было просто одеться потеплее.
Море было синим-синим, горы на берегу казались розовыми. Лара влюбилась в остров. Он знал, что так и будет. Они бродили по узким улицам, заглядывали в сувенирные лавки, обедали в маленьких ресторанчиках. Лара умудрялась общаться с вышивальщицами и ремесленниками, попробовала сесть за гончарный круг и была в восторге от своего кривоватого горшка. Она расцветала, чаще смеялась и глядела на него своими зелеными, как у кошки, глазами.
Он запрокидывал лицо к небу и беззвучно шептал: «Спасибо».
А старый грек передумал продавать отель. Решил, что менять страну под конец жизни все же не стоит. Зато ему понравился Свиридов. Вести разговоры с русским из Москвы о дальнейшем развитии отеля оказалось интересно.
В конце концов он предложил ему партнерство.
– Мне любопытно посмотреть, что вы здесь сможете изменить. Отелю нужна новая свежая струя, старикам не угнаться за молодыми. Но они еще способны рискнуть.
Это был отличный вариант. Огромный кредит больше не требовался, зато впереди ждала новая интересная работа.
Море пахло солью и солнцем. Оно шептало и успокаивало. Свиридов закрыл глаза, слушая звуки дня.
– Посмотри внимательно, осталось найти последнее отличие, – говорила Лара, обращаясь к дочке.
– А ты его видишь?
– Вижу.
– А оно вверху или внизу?
– Не скажу.
Свиридов улыбнулся.
– А мы какого котенка купим, когда прилетим домой, беленького или черненького?
Лара согласилась на котенка, и теперь все разговоры Кати сводились к будущему жильцу. Что ответила жена, он не услышал, потому что зазвонил телефон.
– Слушаю вас, Виктор Викторович.
– У меня сегодня были Платон Кедров и Нина. Я продаю им восемнадцать процентов. Надеюсь, вы не имеете ничего против.
– В какой пропорции?
– Девять и девять.
– На вашем месте я бы еще раз хорошо подумал по поводу Платона.
– Я уже подумал, – ответил Новиков. – Тут дело такое, что изначально я хотел продать эту долю целиком Нине. Никого лучше в качестве главного редактора и отличного журналиста, знающего свое ремесло, я на сегодня представить не могу. Но у нее нет столько средств, поэтому в долю входит Кедров. Но знаете, я делаю ставку на Нину. Пройдет совсем немного времени, и она сумеет прибрать к своим рукам его пакет.
– Пожалуй, Виктор Викторович, вы правы. Возражений нет. Я вернусь через несколько дней, и будем запускать новогоднюю акцию.
– Кто звонил? – спросила Лара, когда телефонный разговор завершился.
– Новиков. Платон покупает у него долю в «Светской Москве».
– Значит, теперь он получает доступ к СМИ как собственник? – В ее голосе послышалась тревога.
– Он неплохой игрок, да. Уцепился сразу за подвернувшуюся возможность.
– А ты? Ты будешь продолжать сотрудничать с ними?
Катя, взяв ведерко, убежала ближе к морю собирать песок. Свиридов присел рядом с Ларой.
– Конечно, буду. Уважаемое издание, нужная мне целевая аудитория, впереди новогодние мероприятия, да еще детский спектакль.
Она долго смотрела на мужа, о чем-то думая, а потом подозрительно спросила:
– Постой, а почему Новиков звонил тебе?
– Потому что он собирается продать часть бизнеса, в уставе же сказано, что если один из участников хочет продать свою долю, то в первую очередь должен обратиться с предложением о покупке к партнерам и лишь потом к сторонним лицам.
– А ты… партнер?
– Да. Уже пару месяцев как. Новиков знал, что новые вложения я не сделаю, но сказать о своих планах был должен.
– Погоди… – Лара потерла ладонью лоб. – Я ничего не понимаю. Платон сделал такую гадость, сейчас хочет войти фактически в твой бизнес… Так… с ума сойти… мне еще предстоит осмыслить, что ты купил кусок «Светской Москвы», – пробормотала она, а Александр с интересом наблюдал за происходящим. – И ты ему позволишь?
– Да.
– Но почему?!
– Я не могу указывать Новикову, кому продавать свою долю, а кому нет. Я не имею такой возможности.
– Жизнь вас снова сводит.
Лара вскочила на ноги и стала беспокойно наворачивать круги вокруг лежака.
– Тебе не тревожно? – спросила она после десятого круга.
– Нет.
– Почему?
– Потому что Платон покупает девять процентов, а я владею тридцатью. – Он позволил себе наконец улыбнуться, глядя, как Лара резко опустилась рядом.
Она вглядывалась в его смеющееся лицо, что-то пристально в нем искала, ответ на какой-то вопрос, а потом медленно произнесла:
– Ты его опередил. Ты никогда не сдаешься, да?
Свиридов вспомнил лето, и этот самый пляж, и как он медленно мучительно умирал от ее молчания, почти уже не веря в счастливый финал. Но все равно упрямо слепо ждал ее первого шага навстречу.
За спиной шумело море, накатывая волнами на песок, а потом отступая. Катя скакала чуть в стороне и что-то вытряхивала из ведерка.
Лара сидела рядом, и Свиридов знал, что она тоже думает о прошедшем лете и о том, что им пришлось пережить.
Он коснулся пальцами всегда для него прекрасного лица, медленно провел по нежной щеке, губам, шее, а потом ответил:
– Никогда.
Виктор Викторович Новиков уехал с работы рано, сразу после звонка Свиридову. Захотелось вдруг выйти из офиса, прогуляться. Он поехал на Арбат, заглянул в любимый книжный, поговорил с Абрамом Моисеевичем, полистал редкие издания, а затем направился в ресторан выпить чашку кофе.
Все складывалось хорошо. Он отдаст долю бизнеса Нине, и она окажется заинтересованной стороной. Участие в «Светской Москве» крепко привяжет ее к изданию, не позволит уйти к конкурентам. Свиридов будет надежным противовесом, который не разрешит сделать ненужных вещей. Да, он не специалист массмедиа, зато отличный управленец и контролер, хорошая узда для Нины. Сам же Новиков постарается занять наблюдательный пост, он посмотрит, как начнет работать этот новый, созданный им механизм. И за ним, конечно, останется право вето, потому что половина бизнеса все-таки по-прежнему будет принадлежать Новикову.
Именно об этом размышлял Виктор Викторович, открывая дверь ресторана, сдавая свое пальто в гардероб, направляясь к столику, а потом увидел ее.