Интересно, о чем они говорили до моего прихода? Томас отличный повар и тот еще кобель, убийственное сочетание для наивных девиц… впрочем, он предпочитает не наивных, и некоторые клиентки регулярно заходят на кухню «лично поблагодарить повара». Не удивлюсь, если эта парочка уже не только его сексуальные подвиги обсуждает, но и совместные, раз эта чертова машина так быстро и успешно учится всему подряд. Надо аккуратно намекнуть маме, чтобы проследила за этим.
Уверена: как только я ушла, они снова принялись трепаться – теперь обо мне. Дурацкая, жутко бесящая ситуация.
Мама меня высмеяла. Сказала, цитирую: «Главное, чтобы они после этого руки мыли». Пока, мол, скорость и качество готовки не падает, то, что у поваров ниже плиты, нас не касается.
– А у киборга?!
– А у киборга – тем более, – решительно говорит мама.
– Ты же утверждала, что он для этого «слишком маленький»!
– По сравнению со мной – да. Но для меня и ты навсегда останешься ребенком.
Мама пытается меня обнять, но я отстраняюсь. Никогда этого не любила, особенно как способ прекращения конфликта. Его надо решать, а не замалчивать!
– Мама, у киборга нет собственных желаний, в том числе сексуальных! Тебе достаточно просто отдать ему приказ!
– Да, – печально говорит мама, – просто отдать приказ. Жаль, что с людьми это не работает.
Вечер субботы – самое напряженное время для ресторатора, и даже если мама ответит на звонок, это будет не «Привет!», а «Чего тебе?!» Наверное, закричи я, что умираю, и покажи торчащий в груди нож, она ответит: «Извини, ты не могла бы потерпеть полчасика? А то у меня стейк пригорает!»
Поэтому я заскакиваю в ресторан без звонка и застаю там ожидаемый аншлаг: в малом зале справляют поминки, на недавно открытой веранде – свадьбу, и детишки в пышных платьях носятся по всему помещению. Официанты едва успевают от них уворачиваться.
Я спрашиваю у администратора при входе, где мама, но тот лишь беспомощно оглядывается и советует:
– Спросите у Джека.
Киборг на миг мелькает среди свадебной толпы и снова в ней теряется. Сегодня на нем элегантный черный костюм метрдотеля, на фоне которого светлая блестящая цепочка с кулоном сразу бросается в глаза.
Я едва заметно поджимаю губы. «Спросите»! Такое впечатление, словно киборг здесь главный, и мне предлагают сходить к нему на поклон.
Я все-таки заглядываю на веранду. Мамы здесь нет, а в следующий момент меня оглушает громовой залп смеха и аплодисментов: тамада привлек киборга к участию в каком-то конкурсе, и тот не то блестяще справился с заданием, не то уморительно его провалил. Сам киборг сохраняет невозмутимое выражение лица, но даже с ним выглядит таким самодовольным, что я морщусь и отступаю.
– Нино, где мама?
– А Джек не знает? – отвечает вопросом на вопрос официант.
– Я спрашиваю не у него, а у вас!
Но Нино уже умчался, окликнутый от углового столика.
В залах мамы тоже вроде бы нет, и я иду под табличку «Только для персонала». На кухне царит настоящий ад, жаркий и громкий – со всех сторон стучит, звенит, шипит и клокочет. Вытяжки работают на полную мощность, однако пар и запахи успешно им сопротивляются.
– Мам?
На маме элегантный бордовый костюм, а поверх него – кое-как завязанный передник со свежими пятнами на груди. Как всегда – заскочила на кухню «просто глянуть» и увлекалась.
– А, Лидия, привет! – бросает она мне, не отрываясь от плиты. – Что случилось?
– Да ничего особенного, просто хотела попросить у тебя оригинал папиного завещания – возникли кое-какие юридические вопросы по поводу того заброшенного участка на Эдеме. Хочу посмотреть точную формулировку пункта семнадцать бэ.
– Хм… Куда же я его засунула… – Мама задумывается, но ее лицо быстро светлеет: – Слушай, а спроси у Джека! Он-то точно знает, где оно лежит, а может, и сразу скажет, что именно там написано.
– Мама!!! – Я надолго теряю дар речи. – Ты хочешь сказать, что твой киборг имеет доступ к твоему личному сейфу и всем документам?! Да его даже у меня нет!
– Ну да, – легко соглашается мама. – А что тут такого? Или ты, ха-ха, боишься, что он обчистит меня и пустится в бега?
Мне совсем не до смеха.
– А вдруг его кто-нибудь взломает?!
– Ой, ну с тем же успехом могут взломать и сейф! – Мама беспечно отмахивается и, решив, что тема исчерпана, переходит к соседней плите, приподнимает крышку, пробует, одобрительно кивает, но все равно делает замечание повару: – Добавь щепотку розмаринчика, Хорхе!
– Мама! – Я неотрывно следую за ней. – Ну как можно быть такой беспечной?! У одного моего коллеги Irien’a взломали, так ему пришлось уйти с работы, сменить внешность и переехать, потому что по инфранету такие голографии разошлись…
Мама гаденько хихикает:
– Это он зря, черный пиар – тоже пиар! Какая жалость, что Джек не Irien, он бы нам такую рекламу… А, кстати, вот и он! Джек, зайка, сбегай с Лидией домой, ей нужна одна бумажка из сейфа… Только поскорее возвращайся, а то видишь, что тут творится!
– Ага, – небрежно бросает «зайка» вместо типового «приказ принят к исполнению» и поворачивается ко мне, но с меня уже довольно.
– Знаешь, пожалуй, лучше я завтра пришлю за бумагами курьера, чтобы не отвлекать вас с Джеком, – я напускаю в голос столько яда, что, кажется, даже киборг понял, как я возмущена – неотрывно смотрит на меня нечеловечески фиолетовыми глазами, будто ожидая, когда я переступлю черту и дам ему карт-бланш на защиту хозяйки.
Будто надеясь на это.
– Да, дорогая, так будет гораздо лучше! – Мама срывает передник, небрежно бросает его на стул и выпархивает из кухни. Она искренне считает, что вопрос исчерпан! Господи, как она вообще дожила до таких лет и ее никто не облапошил и не пристукнул, заманив в какую-нибудь подворотню?!
Киборг продолжает стоять на проходе и оценивающе смотреть на меня, что с каждой секундой выглядит все более неестественно.
– Пошел вон! – вынужденно цежу я, не желая впритык протискиваться между ним и стеной либо стойкой.
Киборг послушно сторонится, но глаз так и не отводит. Его словно забавляет моя тщательно скрываемая паника, ведь она подтверждает: я безнадежно ему проиграла.
Мы и раньше общались с мамой не очень часто, раз в месяц вживую, раз в неделю по видеофону.
Теперь раз в месяц – по видеофону.
Когда я упрекаю ее в этом, она удивляется:
– Милая, звони и приезжай в любое время! Ты же знаешь, я всегда тебе рада.
– По-моему, Джеку ты рада гораздо больше! – снова не сдерживаюсь я. – С тех пор, как он у тебя появился, ты обо мне словно забыла!
– Глупости, – уверенно возражает мама. – Ты – это ты, а Джек – это Джек.
Если бы она сказала «…а Джек просто киборг, машина, игрушка», – это решило бы многие проблемы.
– Вы оба для меня очень дороги.
А это вообще контрольный в голову.
– Ты же сама его мне подарила, – напоминает мама, чувствуя мое настроение и не одобряя его. – Со словами «чтобы ты не скучала, а я за тебя не волновалась». Хочешь, я найду ту открытку?
– Нет. – Я прекрасно помню, что в ней написала. И понимаю, что ревновать мать к киборгу глупо, мне стыдно признаваться в этом даже самой себе. – Извини. Я приеду на следующей неделе, хорошо? В среду… нет, лучше в пятницу!
– Конечно, дорогая.
Я не приехала. Дела, срочный вылет на Землю, потом на Новый Бобруйск…
А потом мне позвонил незнакомый человек и сказал, что моей мамы больше нет.
Ресторан открыт, но почему-то почти пуст, словно посетители чувствуют окутывающую его ауру смерти и скорби и шарахаются от дверей.
Что мне теперь с ним делать? И что мне вообще делать?!
За моей спиной словно рухнула холодная, твердая, с острыми выступами, – не прижаться, – но надежная и казавшаяся вечной скала.
Теперь там черная пропасть, и я еще никогда так остро и страшно не ощущала свое одиночество.
Меня встречают заплаканные глаза и сочувственные взгляды, каждый официант считает своим долгом сообщить мне надрывным голосом, каким прекрасным человеком была моя мать и как сильно им будет ее не хватать. Я сухо киваю, не желая развивать тему.
Им. Как будто это я должна выражать им соболезнования.
Молчит только киборг, неподвижно стоящий у входа на кухню. Словно мама до сих пор там, и он ждет, когда она выйдет или окликнет его.
Проходя мимо киборга, я чуть не срываюсь – хочется кричать, выть, ударить кулаком в тупое равнодушное лицо, а потом сесть на пол и разрыдаться в надежде, что мама не выдержит, вернется, обнимет меня за плечи и начет утешать.
Но я в который раз за сегодня справляюсь с собой, сглатываю и иду дальше.
На кухне, как всегда, одуряюще пахнет едой, но сейчас этот запах вызывает только тошноту.
Мама умерла вот здесь, возле своей любимой плиты. Просто упала, скорая даже не успела долететь.
На полу в этом месте нет никаких следов, да, скорей всего, и не было, но мне все равно приходится приложить немалое усилие, чтобы отвести от него взгляд.
При виде меня все три повара торопливо вскакивают со стульев, словно я застала их за чем-то неприличным. Опять начинается тягостный ритуал меряния утратами, и я стараюсь свести его к минимуму, отделываюсь типовыми фразами.
Я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу снова зайти в «Яблочко с корицей», а тем более в нем поесть, но и расстаться с ним – кощунство. Наверное, можно нанять управляющего. Пока временного, того же Томаса, а там уже неторопливо искать кого-нибудь более подходящего. Да, Томас сможет удержать ресторан на плаву, но и только – он простой повар, как и моя мама, а бизнесу нужна жесткая рука. Часть персонала наверняка разбежится, недовольная переменами, но нанять новый будет несложно, «Яблочко с корицей», при всех его недочетах, считается престижным местом работы.