Мелани.
– Мне уже ее жаль. Ей придется все время прислуживать слюнявому сосунку, – промямлил он с набитым ртом и нацепил фальшивую улыбку, снова повернувшись к остальным.
– Не будь таким озлобленным, – ответила я.
Уилл вздохнул.
– Дай мне позлиться. Если уж кто и имеет на это право, так это я.
Он печально улыбнулся. На самом деле мой коллега и друг Уильям не был плохим человеком: он просто переживал очень неприятное расставание со своей любовью Лили, с которой встречался еще с детства. Они даже были помолвлены, но два месяца назад она сбежала с массажистом, к которому ходила на сеансы, как бы банально это ни звучало. Теперь Уиллу нужно было начинать все сначала. Ходить на неудачные свидания, знакомиться с людьми, которые в какой-то момент просто переставали отвечать на звонки и сообщения или оказывались слишком навязчивыми. Я отчасти понимала его негодование, пусть и не была так одержима поиском счастливых отношений. Благодаря маме и Сольвей я знала, что моя ценность не измеряется каким-то мужчиной.
Когда группа начала постепенно расходиться, мы опустошили бокалы с шампанским, поздравили Мелани лично и пошли по коридору обратно в наш общий кабинет.
– Как провела выходные? Что на сей раз выкинула твоя бабушка? Помоги мне отвлечься.
– Ой, я как раз могу рассказать тебе кое-что хорошее.
Я села на свое место напротив его стола.
Уилл высунул голову из-за монитора и с любопытством посмотрел на меня.
– Звучит интересно.
Я поведала ему об уборке на чердаке, о своей находке и последующем разговоре с мамой.
– Что? Ты серьезно?
Его глаза немного округлились.
– Я уж точно это не выдумала.
– Твой отец? С ума сойти! – сказал Уилл, на что я напряженно пожала плечами. – И ты будешь его искать?
– Честно говоря, пока не уверена. Понимаешь, прошел ведь не год и даже не два. Он ничего не знал обо мне двадцать восемь лет. Если это стало шоком для меня, то каково будет ему?
– Тебе нужно его найти! Нова, у тебя есть отец, и ты можешь с ним поговорить!
Страх перед тем, что меня ожидало, пересиливал любопытство. Или все-таки нет?
Наша начальница Джеральдина прошла мимо открытой двери кабинета, и мы быстро вернулись к работе. Внешне казалось, что я полностью поглощена составлением гороскопов на предстоящую неделю, однако в голове у меня вихрем кружились мысли. Да, прошло много лет, но разве это было причиной тратить еще больше времени только потому, что я боялась?
Мне ведь давно втайне хотелось поменять что-то в работе и в жизни. Куда подевалась смелая и увлеченная своим делом юная девушка, которая смотрела на меня из зеркал в начале моей журналистской карьеры? Как и почти все остальные люди на этой планете, я погрязла в рутине. Я каждый день писала гороскопы и небольшие статьи для не особо успешного женского журнала, несколько раз в неделю виделась с друзьями, иногда встречалась с какими-то парнями лишь затем, чтобы понять, что у нас ничего не получится, а по выходным навещала семью. Такой и была вся моя жизнь; разве я не жаждала приключений?
Я солгала бы, если бы сказала «нет».
Я с замиранием сердца открыла браузер и немного помедлила, прежде чем набрать в поиске имя Ричард Малрой. Две секунды, пока не загрузились картинки и текст, показались мне вечностью. Наконец передо мной появилась его фотография.
Затаив дыхание, я уставилась на мужчину лет пятидесяти. У него были темно-каштановые волосы, которые казались довольно густыми для его возраста и по оттенку напоминали мои собственные, его серые глаза, окруженные морщинками. Он выглядел милым – прямо как какой-то дружелюбный сосед из дома напротив. Впрочем, так выглядели и многие серийные убийцы: одна лишь внешность ничего не говорит о человеке. Тем не менее мне захотелось разузнать о нем больше: журналистка во мне словно очнулась от сна.
Я нажала на поиск картинок, и на мониторе появилось несколько фотографий. На многих он читал лекции, стоя у экрана или перед рядами студентов. На других он общался с влиятельными на вид людьми на конференциях, и казалось, что среди картинок совсем не было личных снимков. Я не находила ни семейных фотографий, ни профиля в социальных сетях. Возможно, женщина, которую тогда увидела мама, вовсе не была его новой подружкой?
Я открыла отрывок статьи из Университетского колледжа Лондона. Судя по всему, он преподавал там астрофизику и астрономию. Узнав об этом, я улыбнулась, поскольку отец любил звезды не меньше меня, и, наверное, отчасти это и связывало их с мамой. Я прямо-таки видела, как он спорил с Сольвей на тему астрономии и астрологии.
Я читала о человеке, который отдавал всю жизнь студентам и тратил кучу времени на работу. На многих фотографиях он был с молодежью, и что-то подсказывало мне, что он мог быть не таким уж и плохим; возможно, для некоторых он даже служил образцом для подражания. Однако чем дальше я читала, тем мрачнее становился тон статьи, и наконец я дошла до фразы, от которой по телу побежали мурашки.
Поэтому мы скорбим о смерти одного из самых удивительных людей, астрофизика и друга, погибшего в результате несчастного случая…
Я потрясенно перешла обратно в поисковик и снова набрала его имя, прокрутила страницы вниз и в самом деле обнаружила сообщение о похоронах Ричарда, на которых чуть не закрыли лондонское кладбище из-за того, что пришло очень много людей. Ричард был… На меня нахлынула сильная грусть. Мне не хотелось об этом думать. «Ричард оставил после себя работу в Университетском колледже Лондона и своих студентов».
Ни жены, ни детей, помимо меня. Вопреки мнению мамы, что он якобы променял ее на другую, он посвятил всю жизнь работе. Неужели это и было причиной, по которой они с мамой разорвали отношения? Я открыла еще несколько фотографий. На них были грустные люди в темной одежде. Мой взгляд упал на высокого мужчину на заднем плане. На нем был черный костюм и темные солнцезащитные очки, он стоял, сунув руки в карманы брюк, и глядел себе под ноги. Погодите-ка.
Я увеличила фотографию, поскольку что-то в этом человеке показалось мне знакомым. Неужели это… Боже, со времени моей встречи с Уэстоном Джонсом прошли годы, но его мне не забыть никогда. Тогда я написала о нем статью и благодаря ей снискала расположение начальницы.
Я вернулась к фотографиям, полистала статьи и сайт колледжа, а потом наткнулась на снимок, словно сделанный раньше остальных. На нем Ричард, смеясь, стоял рядом с Уэстоном, которому на вид было чуть за двадцать. Он казался значительно дружелюбнее и веселее, чем во время нашей встречи, и даже выглядел довольно милым с растрепанными темно-каштановыми волосами и трехдневной щетиной, которая была у него уже тогда. В студенческие годы он наверняка разбил немало женских сердец.
Я набрала их имена и увидела множество сайтов, где были сведения сразу о них обоих. Эти двое провели вместе большое количество конференций и лекций, а также в нескольких интервью Уэстон, будучи телезвездой, называл Ричарда наставником и близким другом. Я сразу поняла, почему во время моих первоначальных поисков его имя показалось мне слегка знакомым. Чем глубже я копала, тем сильнее убеждалась, что отец и Уэстон были не просто преподавателем и студентом – их связывало нечто большее. Отец Уэстона рано умер: возможно, поэтому он видел в Ричарде папу? Мне почему-то было больно осознавать, что Ричард был для него тем, о ком всегда мечтала я сама.
Уэстон Джонс бросает карьеру
После того как его наставник Ричард Малрой погиб в аварии, Уэстон Джонс на самом пике карьеры поспешно уволился с работы на стриминговом сервисе и, согласно журналистским расследованиям, переехал в старинный особняк в Кентербери. Он отрезал все связи с общественностью, не только разозлив поклонников, но и заплатив платформе пятизначную сумму из-за досрочного расторжения контракта и нарушения правил…
Я глубоко вдохнула и посмотрела в окно: мне нужно было осмыслить, что я только что прочла. Ричард, мой отец, которого я никогда не знала, был мертв. У меня уже не будет возможности с ним встретиться. Однако, судя по всему, он был хорошим человеком и многих вдохновлял. Прежде всего Уэстона Джонса. Уэстона Джонса, который был полной противоположностью Ричарду. Который думал, что мир вращается вокруг него и его многочисленных достижений в науке. Который отпускал высокомерные шутки об астрологии и считал себя важнее всех на свете. И который, возможно, был моей единственной зацепкой, чтобы узнать больше об отце. Я сложила два плюс два и, недолго думая, резко встала.
– Что такое? – удивленно спросил Уилл.
– Я сейчас!
Я помчалась в кабинет нашей начальницы и трижды постучала. Когда изнутри донеслось «войдите», я толкнула дверь, и Джеральдина ошарашенно подняла глаза.
– Нова, что случилось?
– Помнишь статью, которую я написала здесь во время испытательного срока? – я сразу перешла к делу.
– Конечно, – ответила начальница.
– Возможно, у меня получится снова подобраться к Уэстону Джонсу, так что я хочу написать еще одну, – твердо сказала я, поскольку у меня в голове уже созрела идея. Я могла узнать больше об отце и в то же время получить шанс разорвать порочный круг, в котором находилась. Уж как-нибудь выясню, где он сейчас был. В одной статье писали о Кентербери – уже хоть какая-то отправная точка, – а еще о каком-то лагере неподалеку. Может, эти сведения были как-то связаны?
Едва закончив говорить, я заметила, что глаза Джеральдины заблестели. Она не всегда вела себя справедливо или особенно любезно по отношению к сотрудникам, но в своем деле была голодной львицей.
– Закрой дверь и, пожалуйста, сядь. Что ты имеешь в виду?
Я послушалась ее и села.
– Я выяснила, где сейчас Уэстон Джонс, и мне нужна еще одна возможность с ним пообщаться. Моя первая статья принесла нам известность, верно? К тому же журнал лучше продавался. – Я поставила на карту все, поскольку знала, что была права. В первую очередь начальнице нужен был успех и хорошая репутация. – Я уверена, что смогу разузнать об Уэстоне Джонсе больше, чем пишут в газетах, выяснить, почему он отошел от дел.