– Тебе не нужно отшучиваться, – серьезно ответил Уэстон. – Все нормально.
Моя фальшивая улыбка мгновенно исчезла, и я кивнула. Вместо ответа Уэстон снова вытащил папку и положил ее на середину стола. Я одарила его осторожной, благодарной улыбкой. Слов сегодня и так уже было слишком много.
10. Уэстон
Дева
Девы обладают природной способностью все улучшать и совершенствовать.
Дело было вовсе не в том, что мне внезапно понравилось работать с Новой – мне претило это так же, как и раньше. Но вчерашним признанием она построила у меня в голове лабиринт из вопросов без ответов. Проблема состояла вот в чем: я был ученым, то есть мне платили за ответы, а Нова представила мне сложную задачу, которую я решить не мог. Которая просто не имела смысла. Поэтому я мог понять ее стремление получить ответы. По крайней мере, тут мы были похожи.
Она упомянула только бабушку и маму, но не сказала ничего про отца. Быть может, нас обоих связывало, что мы росли без папы? Что скрывалось за этой неизменной улыбчивой маской из ироничных шуток и чрезмерной доброжелательности? Почему меня не отпугнула ее мимолетная уязвимость, хотя в другом случае вышло бы именно так? Отчего мне теперь хотелось узнать о ней побольше?
Меня сводило с ума то, что эти вопросы мучили сознание, как застрявшая в ладони заноза. От такого не умирают, но это все равно было ужасно неприятно.
Сегодня нам повезло: было тепло и солнечно, и мой отряд провел утро с другими детьми и частью постоянной команды вожатых на пляже. В полдень мы, как и всегда в хорошую погоду, должны были встретиться на холме с видом на море.
Когда мы подошли ближе, Хокинг побежал вперед, и я уже заметил ребят, сидевших в кругу на лужайке. Обычно их приводила ко мне с утренних мероприятий Шарлотта, но на сей раз я увидел не только их.
Нова уже была там.
И она, опустив взгляд, стояла на коленях в траве перед детьми. Что она делала? Совершала какой-то странный лунный ритуал, которому научилась у бабушки? Или выкладывала мистические каменные круги, якобы предсказывающие будущее?
Я подошел ближе, и все подняли глаза. Заметив меня, Нова расплылась в улыбке, и я рассердился. Ее радость не могла быть искренней. Однако она казалась именно такой.
– Уэстон! Нова сейчас показывает нам будущее! – восторженно воскликнула Оливия и почесала веснушчатый нос.
Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза.
– Вот как? – пробормотал я и наконец разглядел, что она устроила на земле. Нова раскладывала карты Таро. Боже правый, что могло быть бессмысленнее, чем карты Таро? Быть может, рано утром она еще и гадала на кофейной гуще?
– Если хочешь, присоединяйся, у меня есть одно свободное место, – поддразнила Нова.
Я положил кожаную сумку на мягкую траву и замешкался.
– Давай, пусть Нова разложит тебе карты! Она только что сделала расклад мне, и я столько всего узнала! – восторженно воскликнула Шарлотта, которую она, по-видимому, тоже перетянула на свою сторону. Вожатая встала, чтобы освободить мне место перед Новой. В чем явно не было необходимости.
– Можно тебя на минутку? – прошипел я Нове.
– Конечно.
Она неодобрительно сжала губы, однако все же встала и стряхнула с джинсов землю и траву. С обтягивающих джинсов. Подчеркивающих ее длинные стройные ноги. Почему я вообще обратил на это внимание?
Мы немного отошли от детей и встали напротив друг друга. Нова скрестила руки на груди. Лучшая оборонительная позиция. Вчера мы после долгих раздумий договорились, что попробуем проводить занятия вместе. Но в первый же день я понял, что это была плохая идея.
– Ты ведь в курсе, что это может быть опасно для детей? – не сдержавшись, спросил я: вообще-то она должна была учитывать!
– Теперь так будет постоянно? – раздраженно возразила она.
– В каком смысле?
– Я что-то делаю, а ты против. Чисто из принципа.
– Это… черт возьми, Нова, дело совсем не в принципах! Я думал, вчера мы обо всем четко договорились!
Когда я произносил ее имя, мне показалось, будто мы были ближе, чем на самом деле. Будто мы друг друга знали. При этом в действительности все было как раз наоборот. Сегодня она опять доказала, что нам было трудно даже достичь дружеского согласия. Мы походили на две сталкивающиеся галактики – наше взаимодействие неизбежно привело бы к хаотическому слиянию, которое нарушило бы баланс нашей Вселенной.
– Разве не так? Тебя не устраивает все, что связано с астрологией и толкованием звезд. Неважно, что я делаю: ты считаешь все глупостью.
– Поэтому это и есть глупость! – Я откашлялся и быстро взглянул на детей, которые все еще увлеченно рассматривали карты. Обычно я был так же расслаблен, как Хокинг: так почему же в разговоре с Новой мое терпение сразу лопнуло? – Если мы хотим, чтобы все получилось, – тихо сказал я, повернувшись к ней, – нам нужно на чем-то условиться.
– На этот раз в виде исключения я с тобой согласна, – ответила она.
– Нельзя вселять детям надежду, показывая им карту и говоря, что теперь они знают будущее, – продолжил я, но Нова вдруг схватила меня за руку, как будто вообще не слушала моих слов. Ее невежество ужасно меня разозлило!
– Ладно, хватит болтать, на сей раз голова разболелась у меня. Просто пойдем со мной.
– Что… Нет! Мы еще не закончили!
Она остановилась и коснулась моей руки чуть ниже рукава футболки. Пальцы Новы замерли на моей обнаженной коже. Я отчетливо ощущал ее прикосновение.
– Поучаствуй один раз, и больше я спорить с тобой не стану. Один раз, – настойчивее повторила она. – Ты человек, которому нужны факты, а не слова, поэтому, пожалуйста, дай мне шанс тебе все показать.
Черт возьми, разве у меня оставался какой-то другой выбор? В конце концов меня убедил ее взгляд. Хоть и немного.
Вздохнув, я кивнул, и она повела меня обратно к детям.
– Уэстон согласился, чтобы я разложила ему карты, – сияя от радости, сказала она, и дети весело закричали.
– Что? Но это же… – начал протестовать я, однако Нова потащила меня за собой на лужайку и уселась передо мной по-турецки. Я ведь уже согласился: какой теперь был смысл защищаться от ее наступления? Это было бесполезно. Я согнул ноги в коленях и обхватил их руками.
– Ну же, Уэстон, не порть нам веселье! – поддразнил меня Бенни, и остальные подхватили за ним. У меня не оставалось другого выбора, кроме как сдаться, если я не хотел показаться детям занудой.
– Начинай, – буркнул я Нове, которая высокомерно усмехнулась.
– Хорошо, первым делом тебе нужно расслабиться.
– Не перегибай, – шепотом предупредил я, чтобы услышать могла только Нова, но она продолжала улыбаться, будто мои слова не произвели на нее никакого впечатления. Неважно, что я делал, как вел себя по отношению к ней, каким напористым был, – она дарила мне лишь снисходительную ухмылку, из-за которой мне было тяжело сохранить самообладание.
– Сформулируй вопрос, на который ты хочешь получить ответ.
– Один вопрос?
– Да, или тему, на которую тебе хочется что-то узнать.
Все напряженно слушали, а я понятия не имел, что на это ответить.
– Я думал, ты просто положишь передо мной несколько карт и станешь их истолковывать. Разве не так?
– Вот видишь, ты знаешь меньше, чем думаешь, – торжествующе возразила Нова. – Ну ладно, может быть, тебе просто хочется узнать немного больше о своем будущем, так пойдет? – Я кивнул, и она протянула мне карты. – Теперь мешай, пока тебе не покажется, что нужно остановиться.
Я послушно сделал, как она велела, и спустя некоторое время вернул ей карты.
Она закрыла глаза и издала какое-то эзотерическое мычание, а затем снова подняла веки, широко и лучезарно улыбнулась, будто отпустив лучшую шутку века.
– Это лишь ради забавы, ты ведь хотел небольшое представление?
– Давай ближе к делу. – Почему мы не могли просто поскорее со всем покончить? – Или за колдовство ты еще хочешь моего первенца?
– Нет, спасибо, его я возьму для другого заклинания.
Нова ловко разложила карты веером и вытащила четыре из них на траву. Остальные она отдала Шарлотте, сидевшей слева, и занялась теми, что теперь лежали перед ней. Нахмурившись и сосредоточив взгляд на картах, Нова перевернула первую и поместила ее слева от стопки. Это было неразумно и необъяснимо, однако меня внезапно охватило тягостное волнение. Затем она разложила другие карты так, что получился крест.
– Так, первая карта показывает ситуацию, в которой ты находишься, вторая – что сейчас неважно, третья – на что следует обратить внимание, а четвертая – что будет потом, – объяснила она, и я совершенно не понял, что она хотела этим сказать. Эзотерика да и только – пустая болтовня.
– Что ты подразумеваешь под неважным? – спросил я. На это она одарила меня улыбкой – не торжествующей, не раздражающей, а скорее… искренней. Словно обрадовавшись, что я поинтересовался. Но она ведь должна была понимать, что я терпеть не мог вопросы без ответа.
– То, чего не нужно ни опасаться, ни ждать.
– Вот как, – ответил я.
Она оставила без внимания мой скупой ответ, откинулась назад, указала на левую карту и сложила руки на коленях.
– Что ж, здесь у нас ситуация, в которой ты находишься в данный момент, символ называется Восьмерка мечей.
– Что он означает? – с благоговением спросила Эмили, а я уже почти забыл, что мы были не одни. Атмосфера почему-то переменилась. Или мне просто показалось? Может, люди сами внушали себе, что творится что-то волшебное, чтобы придать происходящему больше смысла?
– Мечи олицетворяют заточение и самоограничение. Они показывают, что, возможно, человек чувствует себя в ловушке собственного страха, неуверенности и страданий прошлого, и ему трудно самостоятельно из нее выбраться.
Нова заговорила тише и, закончив речь, посмотрела на меня. Ее взгляд был слишком настойчивым, слишком вопрошающим, слишком сверлящим. В этот момент мне стало совершенно ясно, что в ней ожила журналистка. Поэтому я снова возвел глухую защитную стену.