И тут нас вернул к реальности голос Кристи.
– А ну прекратите! Немедленно! Уму непостижимо! Уэстон, Нова, о чем вы только думали?
Мы отпрянули друг от друга. Я пристыженно прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть усмешку.
– Ну и ну! Вот уж от вас такого не ожидала! Сейчас же наведите порядок!
Я чувствовала себя маленькой девочкой, как в детстве, когда мама наказывала меня за что-то, что придумала Сольвей. На этот раз я устроила все сама и совершенно не понимала, что на меня нашло. Тратить еду впустую было мне совсем не свойственно – как раз наоборот. В тот момент я просто потеряла способность мыслить здраво. Мне нужно было обязательно снова взять себя в руки. А может, я впервые в жизни почувствовала себя так свободно?
– Давай убираться, – шепнула я Уэстону и подтолкнула его к выходу, чтобы взять из кладовки веники и метлы. Мы еще раз извинились за то, что показали детям плохой пример для подражания. Но, глядя на сияющие, улыбающиеся лица, я знала, что этот вечер они забудут не скоро. И мы тоже.
Оказавшись снаружи, мы прыснули со смеху, и эта проведенная вместе минута связала нас узами. Тонкими, еще не очень крепкими, но я впервые смогла по-настоящему взглянуть на Уэстона, и то, что я видела, нравилось мне все больше и больше.
Ночная прогулка закончилась, большинство уютно устроились на матрасах в своих спальных мешках и слушали Шарлотту, рассказывавшую страшилку. Причем с фонариком под подбородком, который превращал ее лицо в жуткую маску.
Я лежала на спине, уставившись в потолок, а Уэстон был рядом со мной. Сердце стучало так сильно, что я чувствовала каждый удар. Может, осмелиться и воспользоваться шансом взглянуть на него еще раз? Позволит ли он это снова?
Я заметила, что сегодня вечером он постоянно старался быть ко мне ближе, и во время ночной прогулки мы тоже вместе бродили с детьми по окрестностям. Мне в ладонь то и дело тыкался влажной мордочкой Хокинг, а по дороге мою руку иногда поглаживали пальцы Уэстона. Это пугало и привлекало одновременно: как быстро первоначальная неприязнь переросла во что-то другое. В дружбу? Или что-то большее? В любом случае это было невероятно волнующе.
Шарлотта закончила рассказ, и свет снова включили. Дети загудели как маленькие пожарные сирены, а я посмотрела на Уэстона и поняла, что он уже отвык от такой суеты. Как давно он стал всех сторониться? Может, еще до аварии и переезда?
Я села, вытащила из дорожной сумки полный бумажный пакет и слегка толкнула Уэстона. Он повернул голову и тут же вопросительно посмотрел на меня.
– Пойдем, – тихо сказала я, пока остальные собирались для игры. – Или хочешь на глазах у всех продемонстрировать навыки игры в твистер[24]?
Я показала на Ребекку и Киану, которые расстилали на полу игровое поле.
– Господи, нет, – потрясенно прошептал Уэстон.
Я не смогла удержаться от смеха.
– Ну, тогда пошли.
– Но нам нельзя…
– Все играют, за детьми присматривают шестеро взрослых, и мы скоро вернемся.
Он снова с сомнением посмотрел на Кристи, но та была занята объяснением правил.
– Ладно, – прошептал он и встал, и я последовала за ним. Мы пошли к выходу, тайком пробираясь за детьми.
– Я же видела, что тебе нужно немного передохнуть, – сказала я, когда мы добрались до дверей столовой.
Он сделал глубокий вдох.
– Всего лишь минуту.
– Или две, – ответила я, порывисто взяла его за руку и потянула по коридору. Он крепко сжал мои пальцы, и я почувствовала себя как в пятнадцать лет, когда впервые держалась за ручку с мальчиком. Я чуть не засмеялась над собой.
Мы дошли до комнаты, которую я обнаружила вчера, и я отпустила Уэстона и открыла дверь. Перед нами показалось узкое помещение. Вдоль стен тянулись книжные полки до потолка, а в центре располагались два круглых стола, за которыми можно было читать или учиться. Но моей настоящей целью был эркер. С подоконника, застеленного толстыми подушками, открывался вид прямо на скалы и звезды. Кусочек неба. Кусочек свободы и покоя, место, где можно было перевести дух.
Уэстон сделал шаг вперед.
– Я помню эту комнату, – тихо сказал он, и я встала рядом с ним.
– Правда?
– Да, мы бывали здесь с Кэмероном и Амброзом, моими друзьями, с которыми я познакомился в лагере. Мне не раз приходилось сидеть здесь в качестве наказания.
Он улыбался, глядя на улицу через окно, и, казалось, погрузился в воспоминания.
– Что же вы творили, плохиши? – спросила я и подошла с ним к подоконнику, положила сумку на подушки, а сама забралась на них и согнула ноги в коленях, усевшись по-турецки. Я прислонилась спиной к стене, а Уэстон устроился напротив меня.
– Лучше спроси, чего мы не творили, – непринужденно сказал он.
– Так вот каким ты был? Маленьким сорвиголовой?
На это он ответил лишь широкой улыбкой, которая нравилась мне все больше и больше. Я открыла пакет и достала две раздобытых мной банки яблочного сидра. Мне каким-то образом стало ясно, что они могут нам пригодиться. Я передала одну Уэстону.
– Спасибо. Уже вижу, что передо мной настоящая бунтарка. Втихую улизнуть с парнем и выпить спиртного? – спросил он, подняв бровь. – Плохая девочка.
– Сидр «Стронгбоу»[25] – это больше яблочный сок, чем вино, и нет, я уж точно всегда была послушной.
– Уж точно, – недоверчиво повторил он, открыл банку и протянул ее, чтобы чокнуться со мной. Мы сделали по глотку и на минуту забылись, засмотревшись на вид за окном. Звезды мерцали, будто исполняя танец на бархатно-синем ночном небе. Снова взглянув на Уэстона, я стала его рассматривать и заметила, как хорошо он выглядел в серых спортивных штанах и простой черной рубашке. При этом раньше я думала, что у него вообще не было никакой свободной одежды. Как же я ошибалась.
Он встретился со мной взглядом, и несколько мгновений никто из нас не знал, что сказать.
– Прости, что произвел на тебя такое плохое первое впечатление, – внезапно сказал он. – В день конгресса я был напряжен и сильно нервничал. Я повел себя так резко не из-за тебя.
– Хм, в этом я не совсем уверена, – пошутила я, чтобы немного разрядить обстановку. – Но ведь и я была далеко не сама вежливость.
– Однако ты помогла мне с мигренью. Это было очень мило с твоей стороны.
– Она все еще тебя мучает? – спросила я, и он пожал плечами.
– Время от времени.
Я кивнула, ведь так и думала.
– Каково быть знаменитым? – поинтересовалась я, полагая, что он мне не ответит. Но это было не интервью, а просто вопрос вроде тех, что обсуждали друзья. Или, по крайней мере, знакомые, которые, казалось, нравились друг другу все больше и больше.
– Терпеть это не могу, – откровенно признался он, и я затаила дыхание из-за его честности. Его острые слова рассекли воздух как свежезаточенные ножи.
– Что именно? – тихо спросила я.
– Что всех больше интересую я, а не наука. Много ли я занимался спортом, где покупал костюмы, с какой девушкой встречался. Иногда я придумывал уловки, чтобы ко мне не обращались с вопросами, например, делал вид, что говорил по телефону или убегал поесть в ресторан или кафе, ведь за едой людям мешать не принято. По крайней мере, большинство так не делает. При этом я хотел лишь одного… передавать знания. Как мой наставник.
Мои ладони вспотели, и, чтобы отвлечься, я отпила глоток сидра. Речь впервые зашла о Ричарде.
Он набрал побольше воздуха, как будто пытаясь взять себя в руки, чтобы произнести следующую фразу.
– Когда мне было одиннадцать, мой отец умер от рака.
– Ох, Уэстон, мне очень жаль, – прошептала я и, несмотря на то, что с этого события прошло уже много времени, почувствовала всю боль, которая бушевала в Уэстоне.
– С тех пор прошло много лет.
– Однако от этого больно не меньше, – ответила я.
Он кивнул и провел пальцами по каплям на прохладной банке.
– Я стал сам не свой, меня переполняла злость, – тихо продолжил он, и я могла представить, что он испытывал. Расти с одной только мамой было нелегко, но я не знала отца. Потерять его, ту опору, которую он, скорее всего, давал Уэстону, наверняка было просто ужасно. – Моя мама растерялась и не знала, что делать, и записала меня в лагерь. Тут я и познакомился с Ричардом. – Уэстон слегка улыбнулся, словно вспоминая проведенное здесь прекрасное время. – Он относился к людям непредвзято и поддерживал меня и моих друзей, не навешивая на нас ярлык хулиганов.
– По-видимому, он был хорошим человеком, – сдавленным голосом ответила я. Мне было все еще трудно представить, каким он был.
– В девяноста девяти процентах случаев. – Уэстон хрипло рассмеялся. – Иногда он довольно чудил. Но возможно, это объединяет всех ученых: мы вправду странные одиночки, – с ироничной усмешкой сказал Уэстон и повертел банку. – Мне предлагали стать профессором, но я решил быть телезвездой. Почему? – прошептал он, и мне захотелось утешить его, поддержать. Однако я не знала как. Похоже, что он больше всего мечтал повернуть время вспять, выпади ему такой шанс.
– Может, потому, что ты думал, что тебя услышат больше людей? Что так будет лучше?
– Может быть, – тихо ответил он.
– Если бы у меня был выбор: рассказать об астрологии горстке или целой тысяче людей, я бы тоже выбрала тысячу, – сказала я, и Уэстон поднял глаза. – Это ведь естественно – хотеть разделить свое увлечение с другими. Тебя волновали не деньги.
– Зарплата была очень даже неплохая, – пошутил он.
Я, фыркнув, засмеялась.
– Ну вот, а я уже прониклась к тебе симпатией. Не разочаровывай меня.
– То есть тебе неприятны люди, которые делают что-то ради денег?
Я ненадолго задумалась о себе. Почему я хотела получить шанс на эту новую должность? Что меня привлекало: просто дополнительный доход или возможности?
– Нет, нам всем нужна достойная зарплата, чтобы жить. Но… – Я замешкалась, не понимая, насколько глубоко зашел наш разговор. Тем не менее я решила рискнуть. – Ты уже жил по-настоящему? – тихо спросила я.