Он взглянул на меня так пристально и пронзительно, что мне показалось, что раньше на меня так никто не смотрел. У меня впервые захватило дух от одного лишь взгляда. Я ничего не могла от него скрыть, но и он тоже. Он открылся, доверился мне.
– Нова, что значит для тебя жизнь?
Мне нравилось, каким хриплым становился его голос, когда он произносил мое имя.
– Моя бабушка – настоящее воплощение жизни, – с улыбкой сказала я. – Она встает по утрам и делает каждый день каким-то ценным, особенным. Она ни о чем не сожалеет, не переживает об упущенных возможностях, потому что всегда ими пользуется. Она мой образец для подражания, но я не могу стать похожей на нее, как бы ни старалась. Быть может, потому, что слишком себя сдерживаю.
Я вспомнила ее слова о том, что буду мучиться из-за чего-то, что не приносит счастья, и что это совершенно неразумно. В ответ я всегда приводила аргумент, что не все могут при лунном свете танцевать обнаженными перед каменными кругами, не волнуясь о том, что будет дальше. Однако втайне я знала, что она была права. Мне было давно не восемнадцать, и я уже должна была найти свое место в жизни, но у меня ничего не было. Ничего, кроме настоящего момента.
– Я знаю, каково это: ты словно застреваешь и не можешь двигаться дальше. Будто попадаешь в клетку. Мне это знакомо, – задумчиво ответил он.
Сердце бешено колотилось, сильно опережая разум. Оно понимало гораздо больше, чем я была готова признать. Оно знало, что можно было чувствовать близким человека, с которым ты едва знаком.
Я подняла банку.
– Тогда выпьем за то, чтобы вырваться из этой клетки!
Уэстон чокнулся со мной.
– За свободу!
И мы скрепили обещание, улыбнувшись и сделав по большому глотку.
19. Нова
Рак
Раки глубоко связаны со своими эмоциями.
Я лежала, прислонившись лбом к окну, и меня разбудило пробившееся сквозь стекло солнце. Я сонно зажмурилась от его лучей. Мысли вернулись ко вчерашнему вечеру. Мы с Уэстоном болтали целую вечность. Мы открылись, доверились, вдоволь насмеялись и узнали друг друга лучше, из-за чего внутренний конфликт только усилился. Да что уж там: он увеличился раза в три!
Теперь я в нем увязла. Уэстон полностью пробудил во мне любопытство выяснить, кто он такой. Этот ученый казался настолько разносторонним, что времени здесь бы не хватило, чтобы открыть каждую из его граней.
Я протерла сонные глаза и села. Оглядевшись, я никого не обнаружила: в комнате я была одна. Похоже, в какой-то момент во время нашего долгого разговора я заснула. Возможно, Уэстон вернулся в зал, чтобы присмотреть за детьми, когда те проснутся.
Я понятия не имела, который час, но, судя по положению солнца, было еще рано. Поэтому я поднялась, выбросила бумажный пакет и две пустые банки из-под сидра в мусорное ведро и вышла из комнаты. Надеюсь, мне не придется выслушивать ничего от Кристи, которая станет расспрашивать, почему нас обоих не было всю ночь.
Или Уэстон все же вернулся в зал, когда я уснула? Но придя туда, я увидела, что большинство все еще блаженно спали. Место Уэстона оказалось пустым. Более того: от его спального мешка и кожаной дорожной сумки тоже не осталось и следа. Меня сразу охватило сожаление.
– Эй, доброе утро, соня, – шепотом поприветствовала меня вдруг появившаяся сзади Кристи.
– Доброе утро, – промямлила я.
Вот она: огромная ухмылка, в ответ на которую я могла лишь закатить глаза.
– Как поспали? Или вы вообще не спали?
– Очень смешно.
– Что ж, должна сказать, я очень удивилась, когда заметила, что вы двое куда-то пропали.
– Мы просто ушли поболтать, сделали небольшой перерыв, – объяснила я и направилась за Кристи на кухню.
Сегодня утром Майлу освободили от работы, потому что дети собирались готовить завтрак вместе с вожатыми. Но поскольку почти все до сих пор спали, начинать было еще рано.
Кристи подошла к кофеварке и включила ее.
– Так вот как это теперь называется – поболтали, – она продолжила меня дразнить и повернулась ко мне, пока вода автоматически ополаскивала кофеварку. – Дорогая, я прожила уже шестьдесят пять лет, так что прекрасно знаю, чем парень с девушкой всю ночь занимаются в одиночестве.
– Так, перестань, мы же не подростки, которые улизнули, чтобы потискаться, – ответила я и прислонилась к кухонному серванту напротив нее, хотя в самой мысли об этом определенно было что-то заманчивое.
Кристи единственная знала Уэстона, так что было бы неплохо с ней поговорить. И сейчас как раз подвернулся подходящий момент.
– Разве? Я же видела, как вы вечером смотрели друг на друга, это же была прямо-таки прелюдия.
– Кристи! – воскликнула я с негодованием, но на губах появилась едва заметная улыбка.
– Не пойми меня неправильно – я за вас рада. Уэстон… пережил тяжелые времена, и мне очень приятно видеть, как он смеется. Ты делаешь его счастливым.
– Мы ведь едва знакомы.
– Но он уже открылся тебе больше, чем кому-либо. Я уж не знаю: то ли ты притворяешься, что этого не видишь, то ли в самом деле не видишь, но он тобой очень заинтересован.
Мне льстило, что Кристи так считала, причем больше, чем я готова была себе признаться.
– Всего две недели назад я бы и не подумала, что такое скажу, но он мне нравится. Его ворчливый характер и то, что скрывается за ним, – честно сказала я.
– Я все время знала, что за его защитной стеной таится что-то еще. Но не думай, что теперь станет легче. Уэстона всегда было трудно понять, но сейчас я вижу вот что: чем больше он испытывает чувств, тем сильнее от них отгораживается и хочет держаться на расстоянии.
– Ему кажется, что все дорогие люди в какой-то момент снова исчезнут из его жизни, – отметила я. – Верно?
– Он в этом никогда не признается, но да. После того, что случилось с Ричардом… – Кристи сглотнула и сделала небольшую паузу. – Я знала, что ему нужно было сменить обстановку, и предложила поработать здесь.
Может, сейчас был подходящий момент, чтобы поговорить об отце? Узнать о нем побольше?
– Похоже, Ричард был необыкновенным человеком.
– Уэстон тебе о нем рассказал? – удивленно спросила она.
Я кивнула.
– Вчера вечером, кое-что.
На ее лице появилась улыбка, и я увидела, что она что-то вспоминает.
– Он был очень страстным, особенно, когда дело касалось астрономии, и это явно объединяло их с Уэстоном. Ричард зажег в нем огонь, поддерживал его, был первым взрослым, которому Уэстон смог снова довериться. Ричард отлично разбирался в людях.
Я подумала о том, как складывались их отношения с мамой. В этом плане она мало чем отличалась от любимого: тоже самоотверженная и готовая на все ради близких. Может, страсть Ричарда к звездам была сильнее, чем к маме? Или она так предположила и поэтому не сказала ему, что беременна? У меня созрела мысль: возможно, причиной расставания была не другая девушка, поскольку во время своих поисков я ничего о ней не нашла. Возможно, мама не хотела ставить его перед выбором из страха, что он выберет ее и будущего ребенка и не станет счастливым. Тогда мама бы всегда задавалась вопросом, почему он остался: так как не мог поступить иначе из-за ребенка, или же потому, что любил ее больше всего на свете. Это открытие меня потрясло. Я проглотила комок, глаза были готовы наполниться слезами. После закрытия смены обязательно нужно еще раз поговорить обо всем с мамой.
Вдруг что-то в лице Кристи изменилось, она нахмурилась и пристально посмотрела на меня, словно пытаясь отыскать ответ на давно мучивший вопрос.
– Твоя улыбка сразу показалась мне знакомой, – прошептала она, и я откашлялась, понятия не имея, что ответить. – Он в курсе? – спросила Кристи, и я лишь покачала головой. Кристи вздохнула. – Нова, ты мне действительно очень нравишься, но я не хочу в итоге обнаружить, что Уэстон изначально был прав и ты и впрямь используешь его или причиняешь ему вред в своих целях.
Я хотела ответить, что не собиралась так поступать – теперь уже нет, но не смогла подобрать подходящих слов.
– Это не так, – пристыженно и тихо сказала я.
Она недолго помолчала, обдумывая мой ответ. Разумеется, ей хотелось защитить Уэстона.
– Лучше не тяни и поскорее раскрой тайну, ладно? – сказала она с измученным выражением лица. – Он не простит нас, если узнает об этом слишком поздно.
– Я не хочу причинять ему боль. Просто не знаю, как сказать все так, чтобы ничего не испортить.
Она будто с пониманием кивнула, а затем глубоко вздохнула.
– У меня остались кое-какие вещи Ричарда. Уэстон их забирать не стал: наверное, ему хочется вычеркнуть из жизни все, что с ним связано. Могу отдать тебе.
– Да, было бы здорово, – ответила я с осторожной улыбкой. Не стоило отказываться от того, что поможет узнать его получше.
Теперь Кристи выглядела довольной.
– Хорошо, тогда с этим мы все уладили. А сейчас, будь любезна, разбуди детей, а я пока спокойно выпью утренний кофе. Вперед.
Она махнула рукой в воздухе.
Я снова ей улыбнулась.
– Спасибо.
Иногда Кристи казалась чересчур рассудительной и грубой, но у нее было доброе сердце, это я видела с самого начала.
Наступил полдень, но Уэстон все еще не вернулся, и я понемногу начинала волноваться. Вообще мне казалось, что вчера мы сделали огромный шаг навстречу друг другу, однако я могла и ошибаться. Или он использовал свою старую тактику – держаться от всех на расстоянии, чтобы больше не испытывать новой боли.
Я в одиночку провела с детьми репетицию спектакля, а когда они ушли на другие занятия, отнесла в гостиницу ящик Ричарда, которую вручила мне Кристи. Разберусь с его вещами позже, в спокойной обстановке. Затем я отправилась домой к Уэстону. Кристи дала мне его адрес, и ее взгляд говорил сам за себя. Она была совершенно права: нужно было поскорее рассказать ему о себе – затягивать с этим не стоило. Возможно, для этого как раз мог представиться удобный случай, ведь мы снова будем одни.