21. Нова
Рак
Раки известны своей мягкостью и желанием заботиться и защищать.
Уэстон шел прямо ко мне, выражение его лица было суровым и холодным, таким же, как и сегодня утром. Я до сих пор не могла поверить, как он изменился лишь за один день и как сильно я в нем ошиблась. Хотя… разве не говорят, что первое впечатление всегда оказывается верным? Эта теория явно снова подтвердилась.
– Может, быстро договоримся насчет ночи падающих звезд, которая будет через неделю? – спросил он, подойдя ко мне. На мгновение мне захотелось отшить его так же, как он меня.
Я с улыбкой повернулась к Стивену.
– Увидимся позже, спасибо за приглашение, с удовольствием приду, – сказала я ему и заметила, как Уэстон на секунду сжал руки в кулаки.
Я испытала какое-то детское удовлетворение: не только потому, что обрадовалась, что остальные снова позвали меня провести с ними вечер в пабе, где я могла отвлечься от мыслей, но и потому, что хотела показать Уэстону, что не нуждалась в нем и была независима. Что ж, по правде говоря, он все еще был мне нужен, хотя бы из-за работы, но теперь совесть мучила меня чуть меньше. Во всяком случае, в этом я себя убедила. Он был именно таким высокомерным придурком, каким я и представила его в первой статье. Так ведь? Так!
– Тогда до встречи, я очень рад, – ответил Стивен и попрощался с нами обоими, а затем исчез вместе с остальными среди растений, кустов и деревьев, и мы с Уэстоном остались в саду одни.
– Что ты хочешь обсудить?
Мой голос звучал так же холодно, как вел себя он. Я понятия не имела, что означал этот поцелуй, если между нами якобы ничего не было. Я опять оступилась. Во мне словно боролись две Новы: Нова-журналистка, которой нужно было выполнить проклятую работу, чтобы наконец-то вырваться из нелюбимой рутины. И Нова-девушка, которая начала испытывать чувства к этому ворчливому зануде и не понимала, почему она всегда влюблялась не в тех.
– Можем сделать короткую презентацию, и в ней…
– Нет, – перебила его теперь уже я. Он ведь отверг мои предложения, отбросил их, словно какой-то мусор. На этот раз ему откажу я.
Он несколько раз недоверчиво моргнул.
– Ладно, пожалуй, я это заслужил, – вдруг хрипло прошептал он и опустил глаза. – Прости, если обидел.
Ну уж нет! Решил, что придет раскаяться, посмотрит щенячьим взглядом и сможет меня очаровать? Ничего не выйдет. Его обаяние на меня не действовало. Должно было не действовать.
– Чем же? Своей абсолютной честностью и тем, что никого к себе не подпускаешь и плевать хотел на мое увлечение астрологией? Боже, не пытайся изображать раскаяние и не беспокойся: я никогда не думала, что между нами возникнет что-то вроде дружбы. Мы можем работать так же, как раньше. На расстоянии.
– Нова, – выдохнул он и провел рукой по темным волосам. Я не знала, что он хотел сказать, поскольку Уэстон больше ничего не произнес. Хоть существовало немало слов, которыми можно было все исправить. Меня мучило чувство, из-за которого я лишилась сна. Неуверенность в том, что я вообще здесь искала. Страх зайти в тупик.
– Наша работа останется такой же профессиональной, как прежде. Дети будут изучать материал, который им нужно усвоить, – сказала я, вспомнив то, что он доходчиво объяснил раньше. – И возможно, им даже будет нравиться заниматься. Моей ерундой.
Быть может, я преувеличивала, но я вдруг ощутила, что Уэстон действительно обидел меня своим грубым пренебрежением. Я впервые призналась себе, что чувствовала больше, чем хотелось бы. Его губы были сжаты, но глаза выражали что-то еще. Казалось, что его почти поразил мой холодный отказ, но на что он надеялся? Что я как ни в чем не бывало с улыбкой протяну ему руку? В прошлом я нередко подавляла недовольство, чтобы оставаться милой Новой. Возможно, теперь мне наконец стоило что-то изменить, чтобы перестать быть игрушкой для других.
Но прямо сейчас я почувствовала разочарование, от которого по телу пробежала дрожь. Главное, чтобы он это заметил.
– Можем продолжить разговор позже? Мне нужно подготовиться к завтрашнему занятию, – сказала я и попыталась пройти мимо Уэстона. Он молниеносно схватил меня за руку и мягко удержал. Мы стояли плечом к плечу, и я уставилась на клумбы с травами, чтобы не смотреть на него. У нас над головами кружили чайки, а с моря дул соленый бриз, донося божественный аромат Уэстона. Меня раздражало, что мое тело все равно не могло его игнорировать.
– Я просто хочу, чтобы ты знала: этот поцелуй очень много для меня значил, – прошептал он. – Однако вместе мы быть не можем. Поверь, так будет лучше.
– Хватит об этом думать, – тихо ответила я и высвободила руку. – Я уже все забыла.
Зашагав прочь, я почувствовала на спине его горячий взгляд и расправила плечи. Возможно, он был прав, и мы закончили все вовремя, поскольку дальше было бы сложнее. Дальше у кого-то из нас возникли бы чувства, избавиться от которых было бы уже не так просто.
Сегодня я была как-то не в настроении проводить ночь в пабе. Поэтому через час я попрощалась со всеми и отправилась к себе в номер в гостинице. Я ненадолго задержалась у стойки регистрации, чтобы чуть-чуть поболтать с Джуди, а потом поплелась наверх. Этот день утомил меня больше, чем все предыдущие, вместе взятые. Я чувствовала себя физически вымотанной, хотя на самом деле меня мучило что-то скорее на уровне чувств. Может, это была просто гордость, которая не могла смириться с отказом Уэстона? Или же причина заключалась в том, что он был мне дорог, и я боялась, что он саботировал сам себя? Вставлял себе палки в колеса, чтобы отгородиться от своих чувств.
Но разве я поступала иначе? Я закрыла за собой дверь и включила верхний свет. Мой взгляд тут же метнулся к столу, на котором стоял серый пластиковый ящик. С вещами Ричарда.
Я до сих пор не нашла смелости в него заглянуть. Все придумывала оправдания, чтобы этого не делать. Но теперь время пришло.
Я медленно подошла к ящику, словно из него в любой момент могло что-то выскочить. Однако вокруг по-прежнему царила тишина, а вот мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Я осторожно сняла крышку и немного наклонилась вперед, чтобы заглянуть внутрь. На первый взгляд ничего страшного там не было, и мне не верилось, что сейчас мне предстоит впервые по-настоящему узнать, каким был родной отец. Конечно, я читала о нем статьи и научные труды, но это все равно было не то: теперь я могла сама взять в руки его личные вещи.
Отложив крышку, я сунула руку в ящик и вытащила стопку бумаг для занятий в лагере. Я раскрывала тайны одну за другой и раскладывала все вещи на столе.
Я взяла камень и повертела его. Это явно был метеорит, размером чуть больше моей ладони, асимметричной формы, напоминавшей очертания какой-то неизвестной планеты. Поверхность была черной и частично блестящей, как будто местами он был гладко отполирован во время своего путешествия через космос. Кое-где виднелись мелкие углубления и трещины, которые напоминали дороги и рассказывали историю метеорита. Он был холодным и гладким и в то же время шершавым, будто весь состоял из противоположностей. Я почувствовала энергию в кончиках пальцев и задумалась о том, как и почему этот метеорит достался Ричарду.
Я осторожно отложила его в сторону и взяла блокнот в черном кожаном переплете. Я открыла его, развязав кроваво-красный шнурок, и увидела рукописные заметки.
Я читала слова, которые ни о чем мне не говорили – экзопланеты, методы обнаружения, смотрела на кучу вычислений, но тут мой взгляд упал на имя. Лоэлия. Через несколько страниц я нашла карандашный рисунок небольшой звезды. Неужели Ричард открыл ее и назвал в честь моей мамы?
По телу побежали мурашки, и я стала листать дальше, пока не наткнулась на две фотографии между страницами. Одна из них была старой, слегка пожелтевшей и с мятыми углами, но на ней можно было четко разобрать двух людей. Они с улыбкой смотрели друг на друга, мужчина обнимал девушку за талию, а стояли они на холме за домом моей бабушки. Это были мои родители. Я перевернула фотографию и обнаружила слова: «В звездах мы находим себя, а в сердцах других – свой дом». Это ведь были слова Сольвей. Или она узнала эту фразу от Ричарда?
Черт возьми. Откашлявшись, я смахнула слезу с глаз. Сегодня я и так была не в себе, и у меня точно больше не осталось сил скрывать чувства. Я со жгучей болью поняла, как сильно сожалела, что никогда его не знала. Никогда не имела возможности с ним поговорить.
Я отложила фотографию и посмотрела на следующую.
На ней были Уэстон и Ричард. Оба улыбались в камеру, а на вытянутой ладони Уэстона лежал метеорит, который я уже нашла в ящике. Я задумалась: может, Уэстон отказался от вещей, потому что его переполняли воспоминания? Мне и самой было тяжело разбирать ящик, хотя я видела содержимое впервые в жизни.
На этой фотографии Уэстон был на несколько лет моложе. Я перевернула снимок и увидела на обратной стороне дату. Тогда ему было лет двадцать пять.
Весь следующий час я просматривала все бумаги, чтобы не упустить ничего важного, касавшегося меня и моей семьи. Я нашла несколько записей об исследовательских поездках, в которых иногда упоминалось имя Уэстона, а также другие учебные материалы того времени, когда он работал вожатым в лагере. Однако самыми личными вещами оказались фотографии, блокнот и метеорит, которые я изучила в первую очередь.
Вдруг меня оторвал от поисков звонок телефона. Во мне затеплилась крошечная надежда, что это был Уэстон, решивший за все извиниться, но, посмотрев на экран, я увидела совершенно незнакомый номер.
– Алло?
– Нова Старон? – раздался мужской голос.
– Да. Позвольте спросить, с кем я разговариваю?
– Моя помощница сказала, что вы просили перезвонить. Я Энтони Перотти.
– Мистер Перотти! Да! Благодарю, что позвонили!
Ко всем остальным чувствам примешалось еще и волнение.