– Чем могу вам помочь, мисс Старон?
Хороший вопрос. Почему мне хотелось узнать больше о последнем вечере отца: я просто выполняла работу или же интересовалась этим по личным причинам? Меня обуревали противоречивые чувства. Что я буду делать с этой информацией теперь, когда Уэстон снова был со мной так холоден?
– Я хотела спросить вас о благотворительном вечере, проходившем полгода назад. О том, на котором присутствовали Уэстон Джонс и Ричард Малрой. Может, вы могли бы сообщить какую-то дополнительную информацию?
Я сразу почувствовала, что он засомневался. Говорить ему явно не хотелось. Если я признаюсь, что я журналистка, то он точно ничего не расскажет.
– Мисс Старон, что именно вас интересует?
Я набрала побольше воздуха. Взяла волю в кулак. И вдруг все несказанные слова хлынули из меня точно вода из прорвавшейся плотины. Я рассказала незнакомцу все. Что всего пару недель назад узнала, что Ричард был моим отцом, что просто хотела выяснить, как он провел последние часы жизни и был ли он счастлив, и многое другое. Энтони Перотти молча меня слушал, и наконец я с глубоким вздохом завершила монолог.
– Простите, я не хотела вас так грузить, – сказала я, не совсем понимая, как справиться с этим приступом откровенности.
– Мисс Старон, не извиняйтесь, вам наверняка ужасно тяжело, – с пониманием ответил он, и я сглотнула жгучий комок в горле. – Впрочем, многого я вам не сообщу, поскольку в тот вечер сам был очень занят, – сказал он, одной фразой разрушив все мои надежды. – Но… – продолжил он, и во мне затеплился новый огонек. – Возможно, кое-что рассказать смогу. Я видел, как Уэстон Джонс ссорился с девушкой. Казалось, он был рассержен. Потом он выбежал на улицу, а Ричард выскочил за ним. Я наблюдал за ними через окна: они о чем-то яро спорили. Потом я, к сожалению, ушел по делам и больше их в тот вечер не видел.
С девушкой? Ричард и Уэстон что, поссорились? Из-за чего?
– Спасибо, – на выдохе ответила я. – Это уже немало. Вы мне очень помогли.
Мы попрощались, и какое-то время я просто сидела, глядя в окно и обдумывая то, что только что выяснила.
Поддавшись душевному порыву, противиться которому было невозможно, я взяла ноутбук, включила его и открыла текстовый редактор. Из-за воспоминаний и рассказа Энтони Перотти меня теперь подобно бурному потоку пронизывала энергия, и избавиться от нее я могла только одним способом: с помощью письма.
Слова буквально лились из-под пальцев. Получалась не статья, да и цели превращать все в статью у меня не было. Скорее, я просто записывала все мысли, и, несмотря на это, текст все время возвращался к одному и тому же. К Уэстону.
Может, сейчас было подходящее время раскрыть ему, кто я и что здесь ищу, чтобы узнать, что на самом деле произошло в тот вечер? Рассказать, что я действительно снова злоупотребила его доверием и он был совершенно прав в своем предположении и не зря решил восстановить между нами дистанцию? Объяснить, что я все же нуждалась в его помощи? Боже, мне казалось, что я плыла в крошечной лодке по бурлящему морю. Совесть давно предупреждала, что я заплыла слишком далеко и пора было возвращаться, но гордость слушать не хотела. И теперь я оказалась в ловушке между интересующими меня вопросами и желанием поступить правильно.
Я увидела маленький значок письма: пришло новое сообщение. Остановив поток слов, я открыла электронную почту.
Geraldine.Featherstone@thestunning.uk:
Привет, Нова,
узнала что-нибудь новое? Пожалуйста, пришли мне краткий отчет, я срочно жду от тебя информацию!
Я привыкла к твоей отличной работе и уверена, что ты не подведешь меня и на этот раз.
На связи.
Глубоко вздохнув, я откинулась на спинку стула и уставилась на экран. Недолго думая, я отправила начальнице отрывок из того, что только что написала, пока опустив слова Перотти. В конце я попросила ее дать мне еще немного времени, чтобы узнать больше.
От Джеральдины тут же пришел ответ – «Ладно», и я почувствовала на шее петлю, которая затягивалась все сильнее. Вот только кто висел на другом конце веревки и тянул за нее, я пока не знала. Джеральдина, Уэстон или же я сама?
22. Нова
Рак
Раки знают секрет терпения.
Неделя прошла без каких-либо особых открытий или успехов. Работать над наброском статьи дальше у меня не получалось. Мы с Уэстоном по очереди проводили занятия и условились обсудить, как устроим ночь падающих звезд. Я была почти готова поговорить с ним о словах Энтони Перотти и рассказать истинную причину своего приезда. Но не смогла. Он относился ко мне еще холоднее, чем прежде: скорее всего, он вообще ничего мне не ответит или даже уговорит Кристи меня выгнать.
Ночь падающих звезд была необязательным мероприятием, но на участие в ней записались уже множество детей и вожатых. Так что совместной работы было не избежать: без нее планирование и организацию нам не осилить.
Поэтому мы договорились как-то днем встретиться в библиотеке, где мы проводили ночевку. Место предложил Уэстон. Не знаю, почему он выбрал именно его: чтобы пробудить воспоминания или просто потому, что других свободных помещений не оказалось. Но размышлять об этом мне не хотелось.
Вчера я купила в Уитстабле, неподалеку от гостиницы, материалы для поделок и теперь раскладывала их на столе. Дверь открылась, и вошел Уэстон. Я сразу почувствовала волнение и неуверенность, поскольку мы не виделись уже несколько дней. О сегодняшней встрече мы договорились в короткой переписке. Когда он появился в комнате, у меня перехватило дыхание: увидев его, я сразу вспомнила о поцелуе, и сердце бешено заколотилось. Черт возьми: он оказывал на меня такое влияние, даже когда совсем ничего не делал – просто дышал.
Он тихо закрыл дверь, и я опустила взгляд, притворившись, что крайне занята раскладыванием блестящего картона и шерстяных ниток.
– Привет, – поздоровался он и остановился перед столом, так что теперь мне все-таки нужно было на него посмотреть. Я выпрямила спину, поднялась и незаметно вытерла мокрые ладони о подол платья.
– Привет.
Никто не знал, что сказать, и мне внезапно захотелось вернуть ту непринужденную, расслабленную атмосферу, недолго царившую между нами. Я скучала по тому, как мы вместе проводили занятия с детьми, по его философским рассуждениям об астрономии или неудачным заумным шуткам о физике, которых на самом деле никто не понимал. Я даже скучала по его ворчанию и тому, как он сдавленно улыбался, когда у меня получалось его растормошить.
– Спасибо, что пришел. А то в одиночку я никогда не закончу.
Я показала на стол.
Он скептически задрал бровь.
– Ты что, решила мастерить поделки? Со мной?
Я еле сдержала смех: для этого ситуация была не особо подходящей.
– Я подумала, что будет здорово сделать всем участникам небольшой подарок на память.
Уэстон сел напротив, взял лист желтой блестящей бумаги и повертел его в своих больших руках. Руках, которые уже лежали на моей коже и обжигали ее. Руках, которые я представляла каждую ночь, мечтая, что они не только нежно коснутся моего бедра, но и пойдут на большее.
Я заставила себя вернуться к реальности.
– Мы сделаем маленькие падающие звезды, а на обратной стороне на память напишем дату ночи.
Он поднял глаза, и наши взгляды встретились. Мое сердце сильно забилось.
– И ты правда думала, что я отлично подойду, чтобы мастерить поделки?
Он сказал это так недоверчиво, что я усмехнулась. У меня никогда не получалось долго быть серьезной, злиться или обижаться. Даже в этой ситуации.
– Вообще-то нет, но я все-таки не хочу, чтобы все лавры за эту идею достались мне одной.
На мгновение у него на губах появилась осторожная улыбка. Значит, мы двигались в правильном направлении? Навстречу друг другу, вместо того чтобы бежать прочь? Или именно это и было ошибкой во всем уравнении?
– Не думаю, что получу за свою работу лавры. Скорее наоборот.
– Увильнуть не выйдет, даже не пытайся, – быстро сказала я и пододвинула ему через стол ножницы. – Вот шаблон, нужно нарисовать по нему форму на бумаге, а после вырезать. Справишься? Потом я приклею шерстяные нити, они будут как хвосты падающих звезд.
– Я постараюсь, – пробормотал он и взял подготовленный мной шаблон из толстого картона. Как выяснилось, Уэстон и тут стремился сделать все идеально. Он выравнивал бумагу, рисовал и вырезал так медленно, что мне показалось, что я сама справилась бы намного быстрее.
Положив себе в ладонь шерстяные нити, я наблюдала, как он вырезал зубцы звезды, прикусывая нижнюю губу.
– Ты издеваешься?
Он остановился и вопросительно посмотрел на меня.
– Ты о чем?
– Вот об этом! – Я указала на ровно сложенные звезды. – Они идеальны, – как можно удивленнее сказала я.
– И почему же это плохо?
– Потому что тебе не нужно быть идеальным во всем! Ничего страшного, если у одной из звезд будет косой зубец!
– Но зачем нарочно делать что-то не так, если я могу сделать правильно?
– Потому что людям свойственно совершать ошибки и поступать неправильно, так устроена жизнь!
Я была уверена, что теперь даже до Уэстона дошло, что на самом деле я говорила не про эти проклятые падающие звезды. Я намекала на его сдержанный образ жизни, который он отчаянно старался вести, только чтобы достичь чего-то далекого. Его перфекционизм приводил меня в бешенство!
Уэстон замешкался, нахмурился, будто выискивая в уме какую-то формулу, а затем взял идеальную звезду из идеальной стопки и вырезал на одном из зубцов неровный край. Он положил ее передо мной и посмотрел на меня. Я ухмыльнулась.
– Специально для тебя. Неидеально идеальная.
– Так-то лучше, – прошептала я и улыбнулась. – И что, это стоило тебе таких больших усилий? – тихо спросила я. Его рука все еще лежала прямо передо мной, и я спонтанно решила накрыть ее своей. Я просто не смогла удержаться.