– Нет, ничего.
– Ничего? – В голосе Джеральдины послышалось разочарование, даже отчасти злость. – Что-то да должно быть! Совершенно все хотят что-то скрыть. Что насчет смерти его наставника? Он что-нибудь об этом говорил?
– Нет, мне известно лишь то, что писали во всех газетах, – солгала я.
Она тоже не знала, как я связана с Ричардом, ведь иначе придумала бы еще больше громких заголовков и использовала бы меня для своего успеха. Но вообще-то она и так делала это, управляя мной как сотрудницей.
– Возможно, у меня есть одна зацепка, – сказала я, просто чтобы ей угодить – хотя бы пока. Рассказывать о телефонном разговоре с Энтони Перотти казалось неправильным, ведь я еще не знала, что произошло на самом деле. Нужно было дать Уэстону возможность все объяснить.
– Еще неделя, Нова, и чтобы потом черновик статьи был у меня на столе, ясно? Ты хоть представляешь, сколько людей ждут такого шанса! Не упусти его из-за того, что витаешь в облаках, погрузившись в девчачьи фантазии с Уэстоном Джонсом.
– Я… Я не… – хотела возразить я, но она не дала мне договорить.
– Да ладно тебе, я тоже женщина, и у меня есть голова на плечах. Вы работаете вместе уже несколько недель: понятно, что могло между вами произойти. – Я буквально видела, как она неодобрительно поджала накрашенные красным губы. – Я не могу указывать тебе, с кем трахаться, но, по крайней мере, хочу, чтобы это не затуманило тебе рассудок. Как известно, Уэстон не завязывает длительных отношений. Работа для него превыше всего, и даже неожиданное появление привлекательной журналистки из Манчестера, считающей, что она может переделать такого мужчину, как он, ничего не изменит. Поверь, я тоже сталкивалась с этим в начале карьеры. В конце концов, таких мужчин всегда интересует только выгода, которую они могут извлечь из других.
Я сжала губы, чтобы не сказать что-то, о чем потом буду жалеть. Может, я и вправду была для него лишь коротким, приятным развлечением, поскольку было ясно, что после я точно вернусь к обычной жизни? А оборонительную позицию он изначально занимал потому, что что-то скрывал?
– Одна неделя. Я тебе доверяю, ты превосходная журналистка, только не забывай о своем потенциале, – сказала Джеральдина и повесила трубку. Я глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь унять бурный поток мыслей, и медленно положила телефон обратно в карман. Я дрожала от волнения, и тут ко мне подошел Уэстон и нахмурился, увидев мое лицо. Из-за телефонного разговора я явно сильно перенервничала.
– Все нормально? – тихо спросил он, положил руку мне на плечо и слегка его сжал. Внутри сразу разлилось приятное тепло, но наряду с ним было и что-то еще. Сомнения, бушевавшие в моих мыслях. Я злилась, что слова начальницы смогли так легко сбить меня с толку.
– Да, все хорошо, – солгала я, совершенно не зная, что еще сказать. То, что я устроила, вряд ли можно было назвать идеальной основой для открытых, доверительных отношений, но сразу после приезда я совсем не думала, что смогу испытывать к Уэстону такие сильные чувства. Карточный домик шатался: он неизбежно развалится от самого легкого дуновения ветерка.
Я приняла решение, и мое сердце забилось чаще.
– Я хочу тебе кое-что ска… – начала я, но меня прервал громкий лай Хокинга. Он носился по лужайке, гоняя стаю чаек. Мне сразу вспомнился случай на пляже, когда одна из птиц стащила у меня еду.
Уэстон снова повернулся ко мне.
– Да? – спросил он; его глаза светились любопытством и бесконечным теплом. Я произносила в уме слова, которые так долго сдерживала, и чувствовала, как моя смелость улетучивалась. Начальница хотела разбередить мою рану, чтобы насладиться моей болью. Уэстон был совсем не таким, как она говорила. Но к сожалению, на самом деле проблема заключалась во мне. Я понимала, что должна прямо здесь и сейчас покончить с прошлым и объясниться, ведь Уэстон этого заслуживал! Я знала, что все секреты по кусочкам пожирали меня изнутри, и теперь меня будет презирать не только Уэстон, но и я сама. Тем не менее меня сковывал страх.
Я вздохнула, обняла его и прижалась к его груди. Чтобы еще раз вдохнуть его аромат, почувствовать надежные объятия. Еще раз побыть эгоисткой.
– Я просто хотела спросить, когда мне сегодня к тебе прийти.
Трусиха.
– Как можно раньше, – ответил он, и я услышала бас его голоса у него в груди, поскольку все еще прижималась к ней ухом. – Я жду не дождусь.
Боже, как я с ним поступала? Как я поступала с нами?
– Ты не видела мой золотой ободок с блестками?
Голос Эмили звучал взволнованно. Прямо перед спектаклем всеобщая суматоха достигла апогея. Все дети говорили наперебой и в спешке бегали туда-сюда.
Я поискала ободок в коробке с реквизитом и отдала его Эмили. Ее руки слегка дрожали.
– Вот. И сделай глубокий вдох.
Она неуверенно мне улыбнулась и побежала обратно к остальным, которые собрались, чтобы получить последние указания от нас с Уэстоном. Я пригладила черное платье, взяла папку-планшет и направилась к ним. Взгляды всех, в том числе Уэстона, устремились на меня.
Вчера мы все вместе дорисовали фон для открытой сцены за главным зданием. Гигантское изображение Вселенной со всеми важными планетами, звездами и ориентирами. Все закончилось большой акварельной битвой и последующим купанием в море. По крайней мере, для детей, которых мы отправили на пляж, где за ними присматривал Киану. Мы же с Уэстоном пошли в уборную и воспользовались коротким временем наедине, чтобы насладиться близостью друг друга.
Вокруг царило волнение и оживленная атмосфера, и я встала в круг.
– Ну вот и все, этот момент настал: вы так долго репетировали, прекрасно подготовились… – начала я обращение, в котором призвала их ничего не бояться и заверила, что они отлично справятся с выступлением.
Мы зашагали на сцену, и комок у меня в горле стал больше, а глаза будто горели. Мне было грустно не только потому, что наступил тот самый день, которого так ждали, но и потому, что теперь до конца смены осталось всего два дня. После этого все отправятся домой. И мне придется оставить здесь Уэстона, и неизвестно насколько.
Я чувствовала, что эти мысли занимали и мучили нас двоих. Что будет дальше? Как часто мы сможем видеться?
И самое главное: сумею ли я наконец набраться смелости и раскрыть ему то, что хотела сказать все это время?
– Начинаем! – сообщил нам Дэн, выступавший координатором. Все заняли свои места, даже Уэстон, который должен был выступить с речью. Я встала с краю сцены и крепко прижала к груди папку-планшет.
Уэстон повернулся ко мне, нашел меня взглядом и с улыбкой подмигнул. Я улыбнулась в ответ, а после занавес медленно поднялся, отрезав нам путь к отступлению.
29. Уэстон
Дева
Если Девы влюбляются, то со всей страстью.
После спектакля, увенчавшегося полным успехом, мне тоже было трудно не поддаться тоске, поскольку теперь предстояло прощаться.
Мне, как и остальным, было грустно, что смена в лагере закончилась. Чем я займусь дальше? Как будут выглядеть мои будни? Во мне нарастало чувство, которого я не испытывал так явно уже давно. Желание спустя столько времени вернуться к нормальной, настоящей жизни. Осмелиться снова показаться миру.
Накануне дня отъезда Кристи устроила еще один прощальный вечер. Мы провели полночи на пляже, наслаждаясь хорошей музыкой, закусками и звездами над головой, а потом уставшие повалились спать. На этот раз даже я согласился остаться в одной из комнат. Без Новы, которая спала за стеной, но, когда все вокруг стихло, прокралась ко мне словно какой-то подросток и вернулась к себе перед рассветом.
На следующий день мы позавтракали со всеми, а после за детьми приехали автобусы и родители, которые забрали ребят, чтобы вернуть их к привычной жизни. Все вожатые в последний раз увиделись во дворе, а затем тоже сели в свои машины.
– Если что-то понадобится, звони, – сказала напоследок Кристи, похлопала меня по плечу и направилась в главное здание.
Мы с Новой встретились у меня дома, поскольку завтра ей нужно было возвращаться в Манчестер, вкусно поужинали, а потом улеглись под звездами на просторной лужайке у меня на участке, взяв с собой пледы и бутылку белого вина.
– Чем займешься дальше? – поинтересовался я. Голова Новы лежала у меня на груди, и я обнял девушку крепче, следя за движением звезд, которых было просто не сосчитать.
– Скорее всего, с понедельника буду снова писать гороскопы.
Голос у нее был немного грустным.
– Тебе нравится работать в «Станнинге»?
Она ненадолго замолчала, и ее тело напряглось. До сих пор мы толком не обсуждали ее работу.
– В принципе да. Мне нравится доносить что-то до читателей, но… иногда я сомневаюсь, что иду по правильному пути. Если честно, для составления содержательного гороскопа нужна не только дата рождения, а гораздо больше, но как объяснить это простым людям?
– Ты не думала заниматься журналистикой?
– То есть не сплетнями, а серьезной журналистикой? – уточнила она, произнеся то, что я не решился спросить прямо.
– Ты сама так сказала, но… Да.
Она на минуту задумалась и провела рукой по моей груди.
– Да, думала, – сдержанно ответила она. – Проблема в том, что работу найти сложно, а мест в Манчестере маловато. Никто не примет тебя с распростертыми объятиями, если ты не добился успеха, для этого журналистов слишком много.
– В науке почти так же. Без открытия ты просто очередной бедный исследователь, который хочет чем-то прославиться.
– Разве это не грустно? Все время усердно трудиться, не зная, добьешься ли когда-то успеха?
Я провел рукой по ее мягким прядям.
– Тут есть два варианта. Люди, для которых цель – это путь, и те, для кого цель – это цель. Если работа доставляет тебе удовольствие и при этом ты не думаешь об успехе, значит, все получилось, – ответил я.
Нова прижалась ко мне еще крепче, и я почувствовал, как она погрузилась в свои мысли.