Затем он, вздохнув, отпустил меня и открыл переноску Хокинга, который одним прыжком выскочил из багажника и радостно меня поприветствовал.
Я погладила его, и вскоре он уже держал нос по ветру и принюхивался к бескрайним полям за нашим домом. Здесь жили множество диких животных, но Уэстон прищелкнул языком, и Хокинг переключил внимание на него. Он и вправду был прекрасным псом.
– Ты готова? – спросил он и взял меня за руку.
– Ты меня спрашиваешь? – с ухмылкой ответила я. – Вообще-то это я должна тебя спросить.
– Ладно, раз уж на то пошло, я очень нервничаю.
Я не выдержала и рассмеялась.
– Тогда нас уже двое, – прошептала я, на что он улыбнулся.
– Подожди-ка, – сказал он и достал из багажника три букета, а еще бутылку «Пиммса»[28]. – Я подумал, что кое-кто здесь этому обрадуется, – сказал он, и я удивилась, что он так хорошо запомнил мои рассказы. Сольвей обожала настойки.
Я взяла у него два букета, и мы вместе зашагали к дому. Мама, Сольвей и Шэрон тут же засуетились и мигом отошли от окна.
– Ты первый, кого я привожу домой, – тихо объяснила я. – Для них это тоже волнительно.
– Первый? – спросил он, и мы остановились у двери.
– Ну ладно, не считая Уилла Харриса, когда мне было пятнадцать, – усмехнувшись, ответила я. – Но после того как Сольвей с подругами станцевали с завязанными глазами в гостиной, нашей нежной любви пришел конец.
Уэстон не смог удержаться от смеха.
– Неужели мне тоже это предстоит?
– И далеко не только это! Думал, что я слишком увлекаюсь всякими странностями? Это ты еще не знаешь мою бабушку.
– Не терпится познакомиться.
В его голосе не было ни намека на сарказм: он сказал это совершенно серьезно.
– Ее коллекция ритуальных целебных камней занимает целую комнату.
Уэстон наклонился и посмотрел мне прямо в глаза.
– Все это меня не пугает, – прошептал он, и я с облегчением выдохнула.
– Хорошо, – вздохнув, сказала я. – Давай побыстрее с этим покончим.
И я говорила не только про встречу Уэстона с моей семьей…
Я открыла дверь и услышала возбужденные голоса, доносившиеся из коридора. Уэстон шагал рядом со мной, я шла впереди, и, когда мы оказались у входа в кухню, все немного выпрямились. Даже Сольвей. Она притворялась безучастной, но на самом деле ее сердце размякло, как сахарная вата.
– Знакомьтесь, это Уэстон, – сказала я, хотя все здесь и так с нетерпением ждали этого момента. Я вошла в комнату; стертые половицы скрипнули. Уэстон последовал за мной и сначала представился маме, которая сразу его обняла. Тем временем Хокинг метался между ног, вилял хвостом и давал всем себя погладить. Я с улыбкой наблюдала за этим удивительным зрелищем. Уэстон. На нашей причудливой старой кухне. Он подарил маме, Сольвей и Шэрон цветы и бутылку «Пиммса». Сольвей рассмеялась, похлопала его по плечу, и мне показалось, что все они были знакомы давным-давно, а не всего две минуты.
Я облегченно вздохнула. Все шло не так уж и плохо.
– Как добрался, Уэстон? – спросила мама, предлагая ему стул. Он поискал меня взглядом, и я подошла к нему и села рядом. Шэрон положила для Хокинга плед на старую скамью под окном, и он сразу на ней растянулся. Под столом Уэстон нащупал мою руку, и я с удовольствием взяла его ладонь. Первое препятствие было позади. Вопрос состоял в том, что будет, когда Сольвей узнает, кто Уэстон по профессии.
Маме я уже все рассказала. Сначала она беспокоилась из-за связи между Уэстоном и Ричардом, но после нашего подробного разговора ее тревога рассеялась. Она понимала, что он был близок мне не только поэтому. Но вот мнение Сольвей было пока неизвестно. Примет ли она его, несмотря на любовь к астрономии, которая когда-то посеяла в нашей семье раздор?
– Доехал без проблем, путь из Лондона сюда прекрасный, – ответил он, в то время как мама ставила на стол торт, а Шэрон наливала всем по чашке свежего зеленого чая.
Следующие полчаса мы провели за приятной болтовней. Однако простой вопрос о том, как мы познакомились, перевел разговор в другое русло.
– Уэстон преподает астрономию, – объяснила я. Сольвей задрала брови. – Дети в лагере были в восторге от его экспериментов и знаний.
– Астрономию? – спросила Сольвей так недоверчиво, что у меня перехватило дыхание. – Значит, он ученый?
– Да, мэм, – ответил он, однако его голос звучал весело. Я его подготовила.
– И как же это возможно? Ведь Нова обучалась астрологии.
– Это было… – Он помедлил, пытаясь подобрать подходящее слово. – Поначалу было сложновато.
– Да, именно так, – сказала я. – Я разложила ему карты Таро.
Я не выдержала и рассмеялась, все еще не в силах забыть его лицо в тот момент.
– А как все складывалось дальше? – с искренним интересом спросила Шэрон и сделала небольшой глоток чая.
– Хорошо, – ответила я и рассказала, что он был настроен крайне скептически, но потом примкнул к воодушевленным детям. На это Шэрон с мамой улыбнулись, а вот Сольвей пронизывающим взглядом смотрела то на меня, то на Уэстона. В ее глазах была настороженность, как у голодной хищной птицы, и я ждала момента, когда она нанесет удар.
Ножки стула скрипнули по полу: она без предупреждения встала и исчезла в коридоре, а затем вернулась с толстой книгой, которая была мне прекрасно знакома. Сольвей хлопнула ей по столу, и Уэстон крепче сжал мои пальцы. Однако не потому, что ему было неприятно: он лишь хотел меня успокоить.
– Это обязательно? – спросила мама, и Сольвей только фыркнула и открыла книгу с пожелтевшими страницами. К аромату яблочного пирога примешался запах старой бумаги.
– Посмотрим, – пробормотала она, полистала и наконец остановилась на странице со сложной астрологической картой. – Уэстон, когда ты родился? – спросила она.
– Похоже, даром время мы терять не будем, – с ноткой веселья в голосе ответил он и посмотрел на меня в поисках одобрения. Я улыбнулась ему и кивнула. От Сольвей все равно было никак не отделаться. Поэтому Уэстон раскрыл свою дату рождения, глаза Сольвей загорелись, и она принялась листать книгу и попутно делать заметки на листке бумаги, расспрашивая его о месте и времени рождения.
– Значит, Дева, – заключила Сольвей и лукаво подняла брови. В комнате внезапно стало тихо, не считая потрескивания огня в духовке и тиканья настенных часов. Даже тело Уэстона теперь немного напряглось. – А асцендент в Скорпионе, – добавила она, взглянув на написанные дату и время рождения. Она оторвалась от книги и с вызовом посмотрела на Уэстона. В ее глазах светился огонек любопытства. – Это мощное сочетание, – наконец сказала она. – Дева, земной знак, олицетворяет внимание к деталям и прагматизм. Ты мыслишь рационально и не витаешь в облаках. – Она постучала пальцем по таблице знаков зодиака у себя в книге. – И при этом асцендент в Скорпионе. Это водный знак, глубокий, таинственный, страстный. Ты будто несешь внутри пламя, которое прорывается сквозь спокойную поверхность.
Уэстон медленно кивнул, обдумывая эти слова. Я видела, что он не знал, как к ним относиться, но, судя по всему, принял сказанное. Я тоже внимательно слушала бабушку.
– Ты обладаешь сильным характером, – продолжила Сольвей, – но внутри ты далеко не просто серьезный ученый, каким тебя видит мир вокруг. В тебе есть глубина и страсть. Возможно, именно за это тебя Нова и любит. – Она посмотрела на меня, и я нервно облизнула пересохшие губы. Действительно ли я его любила? Мы еще не обсуждали, что было между нами, а Сольвей сказала такое при всех. Ее слова меня рассердили, но в то же время это было хорошим знаком. Он ей нравился.
Бабушка закрыла книгу и откинулась назад, довольная своей речью. И я не смогла удержаться от улыбки: я была очарована астрологией и еще больше Уэстоном, который, по всей видимости, был погружен в свои мысли и серьезно обдумывал сказанное.
Благодаря потрескиванию огня и аромату зеленого чая и пирога в комнате было очень уютно. В воздухе еще витали слова Сольвей. Я взглянула на Уэстона и прочла в его взгляде нотки веселья и задумчивости. Он перевел взгляд с бабушки и с теплотой посмотрел на меня.
– Это что-то изменит? Касательно того, понравлюсь ли я, примут меня или нет? – спросил он, и в его голосе было искреннее любопытство. – Раньше я не считал это особо важным, и Нова вправду изменила мое мнение, но разве написанное в старой книге может сказать, подходят ли люди друг другу? – обратился он к Сольвей. Все в комнате словно затаили дыхание, будто ожидая ее вердикта.
Она вздернула подбородок, а ее лицо выражало твердость и задумчивость. Но вдруг на ее губах появилась улыбка, и я выдохнула: у меня будто гора упала с плеч.
– Ах, Уэстон, Вселенная устроена сложно. И хотя мы пытаемся расшифровать ее по звездам и датам рождения, на все всегда влияют наши собственные решения и поступки. Сказанное мной, – это лишь малая часть тебя, – с улыбкой объяснила она. – Но я заметила, как ты испугался, что, прежде чем принять тебя в семью, мы проведем обряд посвящения со свечами и заклинанием духов. Испугался ведь? – смеясь, сказала она.
Я облегченно опустила плечи.
– Да, немного. Но… – Он повернулся ко мне, взял мою руку и поцеловал костяшки моих пальцев. – Я бы точно согласился. И мне еще предстоит многому научиться.
Я улыбнулась ему, и мои глаза засветились нежностью: я подумала обо всех вечерах, которые мы могли провести в будущем, наблюдая за звездами и одновременно узнавая о них и обо всем на свете. Если после этого дня у меня еще будет такая возможность. Моя улыбка немного поблекла, но Уэстон этого не заметил, поскольку снова посмотрел на Сольвей.
– Нам всем предстоит многому научиться, Уэстон. Нам всем, – сказала она.
Время шло, царила приятная атмосфера, и после полудня я собралась с духом и хотела позвать Уэстона на улицу, чтобы найти уютное местечко в тени старой липы.
Когда мы уже выходили из дома с двумя кусками пирога и пледом под мышкой, у Уэстона вдруг зазвонил телефон. Он вытащил его и вздохнул.