– Мне… нужно ответить, – извиняющимся тоном объяснил он. – Я слишком долго прятался от всех. Я быстро.
– Ничего, я подожду тебя снаружи, – ответила я и одарила его улыбкой. Только бы он не заметил скрывавшегося за ней волнения.
– Дэви, да, привет, – сняв трубку, сказал он и пошел по коридору. И тут меня как плотный кусок бетона сдавило тяжелое, нехорошее предчувствие.
31. Уэстон
Дева
Девам приятнее всего понимать, что они сделали все возможное.
– Уэстон, – удивленно ответил мой давний друг Дэви. В последний раз мы с ним общались пять месяцев назад, когда я сообщил ему, что уезжаю из Лондона и перебираюсь в Кентербери. С тех пор я прервал со всеми контакты, но пришло время снова найти место в жизни, вновь впустить в нее дорогих мне людей. – Как ты?
– На самом деле прекрасно, – усмехнувшись, ответил я и направился через дикий палисадник к забору. Хокинг последовал за мной, и, когда я открыл калитку, выбежал наружу и тут же помчался на расположенную перед домом лужайку. Я, прижимая телефон к уху, наблюдал за ним.
– Рад слышать, – сказал Дэви, и я сразу вспомнил организованный им конгресс. Мероприятие, на котором я впервые встретил Нову. Кто бы мог подумать, что в будущем все сложится так?
– А как поживаешь ты? – спросил я и почувствовал, что Дэви замешкался. Я знал его давно и поэтому сразу понял: его что-то тревожило.
– Хорошо, – лишь коротко ответил он.
– Но ты ведь звонишь не просто узнать, как у меня дела? – отметил я. – Дэви, выкладывай.
Что случилось? Сердце бешено забилось, и я опять подумал, что произошло что-то ужасное. Дэви тоже был знаком с Амброзом и Кэмом: вдруг что-нибудь стряслось с ними?
– Дело вот в чем… помнишь Энтони Перотти?
На мгновение я задумался, а потом вспомнил. Энтони, как и Дэви, устраивал мероприятия, но больше внимания уделял торжественным вечерам и частным приемам. Это он организовал благотворительный вечер, на котором были мы с Ричардом. Последний вечер Ричарда. Я тут же вновь ощутил обжигающую боль, подумав о нашем последнем разговоре. О том, как мы поссорились. Как разошлись. Но пора было избавиться от этого чувства. Я собрался с мыслями и расправил плечи.
– Да, помню, – ответил я с новым, неприятным предчувствием, затмевавшим все остальное.
– Пару раз в месяц мы вместе обедаем, когда оба бываем в городе, и вчера мы встретились в «Дак энд Уофл»[29]. Он… он рассказал мне такое, во что я никак не могу поверить. Я долго думал, стоит ли вообще тебя беспокоить… или все это не имеет никакого значения.
Хотелось ли мне об этом знать? Я нервно прикусил нижнюю губу и вышел из сада к Хокингу, который усердно принюхивался к траве на лужайке.
– Давай, Дэви, говори, – пробормотал я.
Он немного помедлил, а потом глубоко выдохнул.
– Он сказал, что разговаривал по телефону с девушкой, утверждавшей, что она внебрачная дочь Ричарда, – быстро сказал он, будто желая сорвать пластырь с еще не зажившей раны. Все мое тело напряглось.
– У Ричарда не было дочери.
– Да, мы такого не слышали, но, судя по всему, при жизни он и сам ничего не знал. Вроде как она рассказала, что сама выяснила это всего несколько недель назад. – У Ричарда была дочь? О которой он не имел никакого понятия? Почему она вдруг объявилась именно сейчас? Почему не раньше, сразу, как все узнала? – Она расспрашивала о том мероприятии, о последнем… – Дэви громко сглотнул. – Вечере Ричарда. Ты же знаешь Энтони: иногда он бывает слишком мягким, и его можно легко обвести вокруг пальца всякими историями. Он рассказал ей о вашей ссоре.
Вот черт. Вдруг это была журналистка, решившая покопаться в грязи? Но почему именно сейчас, спустя столько времени? Медленно, но верно произошедшее забывалось даже для этих гиен.
– Не спросив у нее никаких доказательств, что ее слова – правда? – раздраженно уточнил я.
– Уэстон, мне очень жаль.
Я уставился вдаль, на поля, луга и деревья, колыхавшиеся на легком ветру, который становился все холоднее. Все во мне застыло. Что же теперь было делать? Не обращать внимания, ждать, пока обо мне появится очередная скандальная статья? Или связаться с ней, поскольку она действительно могла быть дочерью Ричарда и имела право знать, каким был ее отец?
– Дэви, ты ни в чем не виноват, – сказал я и сунул свободную руку в карман джинсов. – Тебе известно, как ее зовут?
– Подожди, я для тебя записал. – Я услышал, как на заднем плане зашуршала бумага. – Черт, мне сразу показалось, что имя знакомое, но я вспомнил только сейчас, – неясно пробормотал Дэви. – Если бы я знал…
– Как ее зовут? – спросил я, и меня охватило волнение.
– Нова. Нова Старон.
Телефон чуть не выскользнул из рук. Сердце на мгновение замерло, а слова Дэви медленно доходили до моего разума, будто блуждая в густом тумане. По всему телу начиная от ступней пробежала холодная дрожь и заморозила меня изнутри, превратив в раскалывающийся лед.
– Уэстон? Ты еще там? Это ведь та жур…
– Я перезвоню, – резко перебил я и повесил трубку. Я снова повернул назад, к дому. Я мог уехать. Просто посадить Хокинга в машину и убраться отсюда, и тогда мне больше никогда бы не пришлось говорить с Новой. Удар предательства едва не сбил меня с ног.
Нова меня одурачила, или было какое-то другое объяснение? Она хотела узнать больше о вечере и воспользовалась такими средствами вместо того, чтобы просто спросить меня? Хотя, если честно, я бы не смог ей ответить. Что бы я ей сказал, как бы все объяснил?
И все же. Я думал, что возникшие между нами чувства были настоящими. А теперь выяснил: изначально чутье меня не обмануло. Она использовала меня. Черт, я познакомился с ее семьей: значит, ей было на меня не плевать, мне ведь это все не привиделось! Но почему она со мной не поговорила? Вопросы кружились в голове как на угрожающе быстрой карусели.
Я нуждался в ответах и, сбежав, ничего бы не добился.
Поэтому я свистнул Хокингу, который побежал рядом со мной, и обогнул дом, чтобы попасть на задний двор. Где меня ждала Нова. Я увидел ее издалека: она сидела на расстеленном пледе, подставив лицо ласковым лучам солнца, пробивавшимся сквозь густые облака. Она была прекрасна. И жало предательства еще глубже вонзилось в мое раненое сердце. По мере того как я приближался к ней, оно проникало все глубже. А осколки разлетались все дальше.
Она увидела меня, открыла глаза и улыбнулась. Я попытался разглядеть в Нове сходство с Ричардом. Эти глаза, их цвет, ее улыбка. Как я мог это упустить? На мгновение время остановилось. Все звуки казались приглушенными, будто я был закутан в вату. Всему этому должно было быть объяснение. Иначе быть не могло.
Она заметила перемену в моем настроении, и улыбка исчезла с ее лица как солнце, снова скрывшееся за облаками. Сад окутала темнота. Холод моего тела.
– Эй, все нормально? – ласково спросила она.
Я понятия не имел, что ответить. Нет. Да. Я уселся на плед и уставился в сад. Смотреть на нее сейчас было ни в коем случае нельзя: тогда я никогда не смогу задать вопрос, ответ на который изменит все. Она нервно отодвинулась чуть назад.
– Ты дочь Ричарда?
Мой голос прозвучал тихо, борясь с шумом ветра, все сильнее приближавшего к нам грозу.
Я почти физически ощутил момент, когда Нова отстранилась. До нее дошло, почему я себя так вел. Она все еще не отвечала, и я все-таки это сделал. Посмотрел на нее. Что было самой большой ошибкой. В ее прекрасных глазах стояли блестящие слезы, губы были сжаты, и весь ее вид выказывал сожаление.
– Ты дочь Ричарда? – снова спросил я, ожидая, что она скажет, что это неправда, что она использовала эту ложь, чтобы выяснить больше обо мне. Написать новую статью, которая обеспечит ей отличную карьеру. Черт, я понятия не имел, какой вариант был лучше. Никакой.
– Да, – прошептала она, и во мне что-то сломалось. Вот и был ответ. Он оказался хуже четкого «нет». Я как горький яд проглотил новую волну боли и предательства.
– И давно ты это узнала?
– Незадолго до приезда в лагерь, – бессильно ответила она.
Я отвел взгляд, совершенно не понимая, как реагировать.
– И ты так долго держала это в секрете? Все это время? – с горечью спросил я. – Пока я обо всем тебе рассказывал? Черт, я ведь в тебя влюбился!
Она застыла, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
– Я хотела написать новую статью, – тихо призналась она, и меня захлестнула и унесла новая волна – волна гнева. Я чувствовал себя использованным. – Но тогда мы еще толком не знали друг друга! Я в тебе ошибалась, – выдумывала она отговорки. – Мне хотелось узнать больше о Ричарде и…
Она умолкла.
– И воспользоваться возможностью продвинуться по карьерной лестнице, – заключил я. – Видимо, в вашем деле для этого нормально кем-то жертвовать, верно?
– Не говори так! Это неправда, я не смогла, я еще ничего не написала.
Из ее горла вырвался всхлип, и Нова зажала рот ладонью.
– Но напишешь. Ты ведь должна?
– Я собиралась сегодня все тебе рассказать. – Она откинулась назад и вытащила черный блокнот. Я сразу его узнал: в таких писал Ричард. – Я хотела отдать его тебе, у меня он от Кристи. – Она положила его у моих согнутых ног, и мои руки сжались в кулаки. – В нем есть что-то о методе, который ты разрабатываешь. Возможно, записи тебе помогут.
– Это все, что ты хочешь сказать? – грубо спросил я. Мой голос был подобен острому клинку из холода и льда. – И Кристи тоже знала? – Она ничего не ответила, но все стало ясно и так. – Великолепно.
– Прости, что не сказала, но я не знала как. Сперва я думала, что это вообще тебя не касается, но встретив тебя… Я увидела твою боль и не хотела ее усугублять. Я не понимала, что будет с нами, если я все расскажу. Мне было страшно.
Последние слова она сказала шепотом.
– То есть ты думала построить все на лжи? – Я смотрел на нее, и по ее щекам текли слезы, беспрестанно капая на плед под нами и просачиваясь сквозь ткань. – Ты думала, что так будет лучше? – прошептал я, едва контролируя эмоции. С трудом сдерживая боль. Не зря говорят, что самые дорогие люди могут сделать больнее всего. Разве не так было с Ричардом? И разве не поэтому я больше не хотел вступать в отношения? Черт возьми.