Теперь мне было тридцать три, и я достиг цели, но все же чувствовал себя опустошенным. Возможно, именно поэтому две недели назад я устроился сюда вожатым, чтобы вновь обрести то старое чувство, которое испытывал тогда. Вновь обрести себя.
А может, мне просто нужно было как-то убить время. Кто знает? Я решил, что не хочу задаваться этим вопросом, чтобы мне больше не приходилось бороться с мыслями. И с болью, неизбежно возникавшей, когда я задумывался, что будет со мной после того, как я опять покину это место.
Лагерь окружали густые деревья, бесконечные зеленые луга с одной стороны и побережье с пляжем – с другой. В центре было главное здание, где располагались столовая, различные общие комнаты и кабинет директора лагеря Кристи. Кроме того, здесь находились спортивный зал, бассейн и домик для детей. Здесь проводили летние каникулы ребята в возрасте от восьми до восемнадцати лет. Ближайший населенный пункт располагался в нескольких километрах отсюда, и здесь царили только тишина и покой, что считывалось с логотипа лагеря, поскольку в центре круглого знака, словно сердце всего остального, стояло главное здание, окруженное небом, природой и прилегающим пляжем.
– Привет, Уэстон!
Мне помахала группа подростков, стоявшая перед одним из домиков, мимо которых я проходил. Больше всего мне нравилось, что на работе здесь я не был профессором Уэстоном Джонсом, как в Лондоне. Я был просто Уэстоном, одним из них. Я ужасно устал из-за того, что мне нужно было кому-то что-то доказывать, сразу объясняться, если кто-то узнавал про мою работу в передаче «Вселенная и звезды». Дети относились ко мне с уважением и с удовольствием ходили на занятия, но моя должность и имя здесь никого не волновали. Их интересовали только знания, которые я передавал. На шоу все всегда было иначе. Там важнее всего были мой внешний вид, костюм, прическа, личная жизнь, изысканные рестораны, где я ужинал, количество часов, которые я занимался спортом – все эти пустяки, не имевшие никакого отношения к моей профессии.
– Привет! – откликнулся я и коротко поднял руку. Хокинг, опустив голову и виляя хвостом, тут же подбежал к четверым подросткам и принялся к ним ластиться. Потом он вернулся ко мне, и мы двинулись дальше.
С асфальтированной дорожки, тянувшейся по территории, я увидел вдоль узких домиков часть утесов, под которыми сегодня бушевало море. Яркое послеполуденное солнце уже припекало не так сильно, а ветер свистел по улочкам между зданиями и разгонял последние облака. Сегодняшний вечер идеально подходил для того, что я хотел показать ученикам. Чем ближе я был к площадке на вершине утеса, тем солонее казался воздух. Ко мне на занятия ходили шестеро детей в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет; они уже собрались и ждали меня.
– Всем привет, – поздоровался я с ними и с вожатой, которая должна была приводить на мероприятия детей помладше. – Привет, Шарлотта.
– Привет, Уэстон, – с застенчивой улыбкой ответила она. Я мало что знал о других вожатых, которые, по большей части, сами жили в лагере во время летних каникул. Поскольку мой дом находился всего в двадцати минутах отсюда, я каждый день ездил туда и обратно. Несмотря на прекрасную царившую здесь атмосферу, спать на неудобной лагерной кровати я был уже не готов.
Пока я доставал бумаги, Хокинг подбежал к ребятам, дал им себя погладить, а затем свернулся калачиком на траве.
Дети тоже устроились на лужайке. Шарлотта подошла ко мне, откинула назад светлые волосы и улыбнулась мне шире, чем обычно. Как правило, она уходила, когда я появлялся, однако сегодня почему-то задержалась.
– Вечером мы с другими вожатыми идем в паб неподалеку. Может, хочешь с нами?
Я на секунду задумался: наверное, я даже в прошлом никогда бы на такое не согласился. Но я всегда был довольно серьезным ребенком и почти не имел друзей. Будучи подростком, я начал заниматься регби, чтобы наконец влиться в коллектив, и мне это вполне удалось: меня внезапно стали приглашать на вечеринки, мной заинтересовались девочки, но я всегда чувствовал себя не в своей тарелке, словно просто играя какую-то чужую роль. Пока не повстречал Кэмерона и Амброза и не узнал, отчего мое сердце действительно бьется чаще. С тех пор для меня было важнее достичь цели, чем популярности в школе.
– Спасибо, но у меня на сегодня уже есть планы, – честно ответил я.
– Ну ладно. – Она улыбнулась, хоть и, судя по всему, надеялась на другой ответ. Но я устроился сюда не для того, чтобы заводить знакомства. Это было в прошлом. – Хорошо вам провести время!
Она попрощалась с детьми, которые сидели передо мной в кругу на лужайке и выжидающе смотрели на меня. Раньше мы с Кэмероном и Амброзом точно так же сидели перед нашим учителем Ричардом и завороженно его слушали. Пусть я и был внимательнее своих друзей. Амброз проводил тут лето, потому что его родители были учеными и хотели, чтобы он узнал что-то новое. Для Кэмерона лагерь служил наказанием, поскольку в то время усмирить его было трудно, и его родители не придумали ничего лучше, чем на шесть недель в году отправлять его сюда, это давало им возможность хоть как-то перевести дух. И хотя мои причины были схожи с причинами Кэмерона, я с самого начала относился к лагерю с энтузиазмом.
– Сегодня новолуние – особое событие в Лунном цикле, – заговорил я и указал туда, где должна была находиться Луна, пусть ее еще не было видно. – Я уже рассказывал вам, что существуют разные фазы Луны. Кто-нибудь может мне их назвать? Да, Майк.
– Полнолуние, убывающая Луна, эм… – пробормотал он.
– Растущая Луна! – гордо воскликнула Эмили и поправила повязку на голове, которую она носила почти всегда.
– Правильно. А еще новолуние.
– Моя мама говорит, что во время новолуния нужно отменять встречи, – вмешалась Оливия.
Я про себя вздохнул.
– Не путай астрономию с астрологией. Первая – наука, вторая… «Чепуха», – подумал я. – Вера.
– Уэстон, ты не веришь в знаки зодиака? – спросила Эмили.
– Нет, не особо.
– Мой папа по утрам всегда читает свой гороскоп, – ответил Майк, снял бейсболку и почесал висок.
– Моя мама тоже, – отметила Оливия.
– Итак, новолуние, – снова начал я, – это фаза Луны, когда…
– Какой у тебя знак зодиака? – поинтересовался Бенни.
– Дева, – ответил я, на что дети захихикали. – Может, все-таки продолжим? – Ребята кивнули. – В новолуние Луну не видно с Земли, поскольку она обращена к Солнцу. Благодаря этому в те ночи, когда нам не мешает яркий свет Луны, легче разглядеть звезды.
Я открыл у себя на телефоне приложение, с помощью которого можно было увидеть звезды, направив гаджет на небо, и передал его детям.
– Там созвездие Девы, – сказала Софи и вытянула руку с телефоном.
– Найди созвездие Стрельца!
– Нет, найди Водолея! – раздалось в ответ, и я решил, что в ближайшие несколько недель обязательно как следует объясню им разницу между астрономией и этим вздором. Время от времени, в редкие моменты, когда я терял контроль над своими мыслями, я вспоминал день конгресса. Тот задний двор. Астрологию. Нову Старон, которая своим наивным очарованием на мгновение меня околдовала. А потом оставила в дураках.
Уэстон Джонс, новая звезда на небосклоне науки, для многих является воплощением гениальности. Его имя – синоним великолепия, его работы принесли ему признание и восхищение даже за пределами научных кругов. Однако за блестящим, обаятельным внешним обликом скрывается другая сторона, и о ней мало кто знает.
Похоже, Джонс – человек, который просто хочет спрятаться за своей суровостью и сложными формулами и теориями, чтобы избежать столкновения с реальностью и, прежде всего, с собственными чувствами. Его высокомерие и равнодушие к другим людям были очевидны в стороне от прожекторов, направленных на него в тот вечер. Но что на самом деле таится за маской сияющей звезды?
Эксклюзивно полученная нами инсайдерская информация позволяет взглянуть на знаменитого астронома по-новому. Может, Уэстон Джонс и блестящий ученый, стремящийся к совершенству, но в то же время его очень тяготит одиночество. Сообщается, что он уже много лет страдает от сильных приступов мигрени, которую скрывал от общественности и поклонников. Возможно, эти мучительные головные боли возникли в результате жизни в свете софитов, которая влечет за собой постоянный стресс и завышенные ожидания.
В беседе с нашим источником Джонс раскрыл, что приступы мигрени часто случаются после его публичных выступлений и что он боится этих моментов. Так мы узнали о самых сокровенных переживаниях и страхах ученого, которые до сих пор держались в тайне.
Непонятно, что является причиной такого состояния. Может, так сказываются стремление Джонса к совершенству и бремя славы? Он переработал? Или даже выгорел?
Остается только строить догадки, но одно можно сказать наверняка: за обликом гения скрывается человек со слабостями и множеством страхов.
Я откашлялся. Это воспоминание лишь показало мне, как опасно доверять другим.
– Вернемся к астрономии! – твердо сказал я и обрадовался, когда дети снова включились в занятие.
5. Нова
Рак
Раки интуитивно чувствуют, когда в них кто-то нуждается.
Сольвей как-то сказала мне, что неудачи нужны для того, чтобы найти новый путь. Так чем же было сегодняшнее открытие: неудачей или новым путем?
Мама подошла ко мне и осторожно взяла у меня фотографию. К беспокойству сразу добавилась грусть, которой я прежде у нее никогда не замечала.
– Пожалуйста, сядь.
Я села за стол, и она включила плиту на самую низкую мощность, а потом подошла ко мне и положила снимок между нами.
– Ты всегда говорила, что не знаешь, кто мой отец.
– Да. – Она вздохнула. – Сама не понимаю, почему так твердила. Может, это был просто инстинкт самосохранения. Я знала, что, если ты свяжешься с ним и я опять его встречу… – Она замолкла, а я понятия не имела, что на это ответить. – Эгоистично с моей стороны, – тихо сказала она.