Не так давно Ральф успел пообщаться со своим «наставником», Филиппом, у которого учился когда-то художественному мастерству. Тот, как ни странно, обрадовался встрече с бывшим учеником. Разговор крутился вокруг Ральфа. Они толковали о том, какой сбыт находят сейчас картины, о прошлых его заслугах и планах на будущее. Эта встреча помогла Ральфу встряхнуться, заново почувствовать свою востребованность. Ему не терпелось снять с руки гипс, чтобы снова взяться за кисть. Он даже выбрался в свою мастерскую – на этот раз обошлось без приключений! – и как следует прибрался там. Выкинул мусор, смел паутину, избавился от засохших красок и кистей. Пора было заново привыкать к обста-новке.
Чем меньше, тем лучше – вооружившись этим девизом, Ральф слегка отстранился от Джем. Теперь он больше времени проводил с друзьями, даже если знал, что Джем окажется в квартире совсем одна. Он перестал поливать чили, которые они вместе выращивали на кухне, и существенно сократил поток цветов и комплиментов. Как оказалось, тактика полностью оправдала себя: чем больше он отстранялся от Джем, тем сильнее ее тянуло к нему. Во многом, конечно, ею руководило чувство вины: Джем по-прежнему ругала себя за тот случай с велосипедом. Стоило Ральфу выписаться из больницы, и она принялась хлопотать вокруг него, как заботливая наседка. Джем готовила Ральфу, таскала ему из кухни всякие вкусности. В то же время ей явно не хватало тех дружеских отношений, которые успели у них сложиться. Как опечаленная мать, которая вынуждена заботиться о детишках в отсутствие их отца, она регулярно рассказывала Ральфу про их «общие чили». Теперь уже она приносила домой цветы и покупала в азиатских супермаркетах острые пряности.
Стоило Ральфу понять, что он ей небезразличен, и он тут же взялся за дело. Разрыв с Клодией стал второй частью операции «Зрелый и перспективный». И вот теперь Смит уехал на все выходные! Ральф не знал, к чему это приведет, но чувствовал, что что-то должно случиться. Чувствовал это всем своим нутром.
Джем тоже мучило смутное беспокойство. Мысли одолевали ее с того самого дня, как Ральф попал в больницу. Мысли и чувства, к которым она была совершенно не готова. В любовных делах Джем привыкла руководствоваться здравым смыслом. Год тесных отношений с одним мужчиной, два года – с другим… Хорошие, добротные отношения с такими же хорошими парнями.
Вот только заканчивалось все, как правило, тем, что Джем разбивала сердце бывшему возлюбленному. Делала она это не со зла – в ней никогда не было неприязни по отношению к мужчинам. Она не изменяла своим партнерам, и те, насколько ей было известно, тоже хранили ей верность. Она не ввязывалась в «плохие» отношения, и если что-то у нее не складывалось, то лишь потому, что мужчины требовали большего, чем она могла дать им. Джем была не из тех девушек, которых тянет к плохим парням, которые страдают от неразделенной любви или «любят слишком сильно». У нее никогда не было страстного романа, который сопровождался бы немыслимым накалом чувств, как не было и всепоглощающих плотских желаний. Джем любила своих партнеров – во всяком случае, испытывала к ним глубокую нежность, – и они любили ее. Эти отношения были для нее чем-то вроде школы, в которой Джем нарабатывала свой жизненный опыт. Так она коротала время, поджидая встречу с мужчиной своей мечты. И вот теперь, когда Джем вроде бы встретила такого мужчину, когда перед ней засияло безоблачное будущее со Смитом, ее вдруг ужасно потянуло к другому. И не к кому-нибудь, а к Ральфу. Такого в ее жизни еще не было.
Никто бы не назвал Джем дурочкой – ей ничего не стоило заглянуть в душу человеку. Она не сомневалась, что Ральфа тоже к ней тянет, и тянет очень сильно. Он так трогательно радовался, когда Джем хвалила его за выбор цветов, которые он покупал теперь каждую неделю. Он всегда находил время сделать ей комплимент и просто радовался возможности пообщаться с ней наедине, в отсутствие Смита. Поначалу Джем игнорировала эти знаки внимания, списывая их на собственное тщеславие. С чего бы Ральфу, любителю стройных, длинноногих блондинок, обращать внимание на нее, Джем? Она отмахивалась от этих знаков, пока не настало то самое утро, когда Ральф угодил под машину. Утро, когда Джем повела себя в несвойственной для нее манере. Она вышла на кухню в этой коротенькой футболке, при виде которой Ральф завелся с полоборота. В глубине души Джем знала, что он намеренно попросил ее достать пару банок с верхней полки, чтобы взглянуть на ее попку. Джем с радостью исполнила эту просьбу – его желание оказалось на редкость заразительным.
Разумеется, на тот момент Джем просто не отдавала отчета в своих поступках. Люди не всегда являются такими расчетливыми, как может показаться со стороны. Лишь позже, когда все уже произойдет, они начинают оглядываться назад, чтобы понять, в какой момент они утратили контроль над собой или приняли неверное решение. Внимание Ральфа льстило Джем, подогревало ее собственный интерес. Стыд, да и только, что возможность провести с ним эти выходные вызвала у нее неприкрытое чувство радости! И все же, несмотря на это радостное предвкушение, Джем не сомневалась: между ними ничего не будет. Ни в выходные, ни позже. Ничего и никогда.
Его сообщение о разрыве с Клодией вновь вызвало в Джем поток нежелательных эмоций. Ральф одинок. Он свободен! Она и сама не знала, почему это так важно, но стоило ей узнать о разрыве, как в груди что-то радостно екнуло. Конечно, за те два с половиной месяца, которые Джем провела на Алманак-стрит, она успела искренне привязаться к Ральфу. И ей было досадно, что Клодия, этот ходячий кошмар на каблучках, регулярно портит ее другу жизнь. Ральф явно заслуживал лучшего. Но кроме этого, разумного, объяснения было еще и другое: в глубине души Джем радовалась тому, что у Ральфа нет больше постоянной подружки. Но это же не значит, что она влюблена в него? Разумеется, нет!
– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросила Джем, пытаясь прогнать эти непрошеные мысли. – Первый вечер в качестве холостяка! – добавила она, поднимаясь с дивана.
– Даже не знаю, – пожал он плечами. – Хотел немного порисовать, раз уж рука перестала так сильно болеть.
Джем бросила взгляд на его перевязанное запястье и захихикала.
– Что тут смешного? – ухмыльнулся в ответ Ральф.
– Я просто подумала, что ты выбрал не самое удачное время для разрыва с Клодией. Никакого тебе секса, да еще и не подрочишь! Похоже, тебя ждут унылые денечки.
Ральф тоже взглянул на свою бессильную руку, и по его лицу скользнула гримаса недовольства.
– Черт, – пробормотал он, – об этом я даже не подумал. С другой стороны, немножко воздержания никому не повредит – говорят, это очень хорошо для здоровья! И все же… черт…
При виде этой унылой гримасы Джем расхохоталась еще сильней.
– Слушай, Ральф, почему бы тебе не посидеть с нами в «Соколе»? Знаешь этот паб на Сент-Джонс-Хилл? Отвлечешься, по крайней мере, от своих грустных мыслей.
– С кем это «с нами»?
– Мои старые друзья. У Бекки день рождения, так что будет весьма людно.
Ральф быстро прикинул все «за» и «против»: вечер в одиночестве или вечер в компании с Джем.
– Ладно, – кивнул он. – В котором часу мы выходим?
Ральф, который только что прикупил у знакомых травки, скрутил им в дорогу косячок.
– Не знаю, что это такое, – сказал он, вытаскивая из пакетика щепотку, – но пахнет одуряюще. Да и стоит весьма прилично.
– Похоже на сканк, – заметила Джем. – Полегче с ним.
– Ха! – презрительно усмехнулся Ральф, скручивая косяк с повадкой завзятого курильщика.
Вооружившись травкой и банкой пива, оба закутались поплотнее и выбрались на морозный воздух. Они шагали, по очереди затягиваясь самокруткой, которая почти сразу ударила по мозгам.
– Кажется, я уже под кайфом, – заметила Джем.
– Я тоже, – кивнул Ральф. – Вот уж не думал, что это подействует так быстро.
– Говорила тебе, не налегай.
На улице было пусто и тихо, лишь сияли праздничными гирляндами витрины магазинов. До Рождества оставалась всего неделя.
Ральф и Джем, посмеиваясь, добрели до перекрестка. Здесь они выкинули пустую банку и свернули на Сент-Джонс-Хилл. Тут уже было многолюдно. Из дверей метро толпами вываливались припозднившиеся служащие, в надежде успеть до закрытия в какой-нибудь крупный супермаркет. Ральф и Джем распахнули дверь в паб. В лицо ударил поток теплого воздуха. В зале стоял нескончаемый шум мужских голосов, в которые вплетался время от времени заразительный женский смех. Паб, обставленный в викторианском стиле, был забит под завязку, так что Ральф и Джем с трудом протолкались к бару.
– Я возьму вот это, – сказала Джем. – А ты что будешь?
Первым делом она встала на перекладину и оперлась о стойку – для человека ее росточка это было единственной возможностью обратить на себя внимание бармена.
– Две пинты «Лёвенбрау», – прокричала Джем девушке за стойкой.
Взяв кружки, они направились в зал. Ральф шел за Джем, которая ловко маневрировала между группками офисных работников в строгих костюмах и прочими посетителями в джинсах и свитерках.
Наконец ей удалось разглядеть знакомые лица. Ральфа начали с кем-то знакомить. Он видел только море лиц и слышал имена, которые тут же выскальзывали у него из головы. Кто-то жал ему руку, он тоже жал в ответ чьи-то руки. Наконец шум немного стих, и все вновь вернулись к привычной болтовне.
– Джем говорит, ты художник.
Бог ты мой. Ральф обернулся, чтобы взглянуть на автора этой убийственной фразы. Худощавый парень в футболке, на которой красовалась надпись «Бешеные псы», улыбался Ральфу поверх кружки темного пива, чья пена больше всего напоминала лягушачью икру.
– Ну, вроде того… не слишком удачливый, правда.
– Я, на самом деле, тоже могу считаться кем-то вроде художника. – Поклонника «Бешеных псов» ничуть не обескуражила холодность Ральфа. – Видишь ли, я графический дизайнер. Джем говорит, ты тоже подрабатываешь дизайнером на своем «маке».