Осторожно проскользнув в свою комнату, Лика накинула крючок на дверь и, быстренько раздевшись, нырнула в кровать.
Крючок, разумеется, был защитой ненадежной и сейчас болтался на одном полувывернутом шурупе.
— Я жду ответа, — не выпуская из рук одеяла, напомнила мать. — Или ты ответишь, или…
— Или что?! — завелась с полоборота Лика. — Милицию позовешь?! Она тебя первой и загребет.
— Ива-ан! — заорала мать. — Иди сюда!.. Отчим возник в дверном проеме мгновенно. Закралось подозрение, что все это время он подслушивал за дверью и наслаждался ситуацией.
— Что происходит? — Пьяно поводя глазами, обнял он мать за плечи. — Ларочка, не нервничай!.. Я давно говорил тебе, что этой маленькой стерве нужен хлыст…
— Заткнись! — вскинулась Лика. — Только тронь попробуй…
— И трону! — навис он бесформенной глыбой над ней. — Еще как трону!..
То ли матери не понравился его взгляд, блуждающий по голым плечам дочки, то ли проснулся давно задремавший инстинкт, но она начала потихоньку теснить отчима к выходу.
Уже стоя на пороге, погрозила дочери кулаком и пообещала:
— Еще раз прогуляешь — убью!.. Дверь с шумом захлопнулась.
— Еще как прогуляю! Черта с два я туда пойду! — мрачно пообещала ей вслед Лика и тяжело вздохнула — тучи над ее головой начали сгущаться основательно.
В школу она не ходила уже две недели по одной простой причине — ей не в чем было туда ходить. Не то чтоб она была совсем раздета, но тот прикид, который имелся, ее совсем не устраивал. Все усугублялось еще и тем, что паренек, за которым она пошла бы и в огонь и в воду, ничем, кроме презрения, ее не одаривал.
Добило Лику то, что как-то после урока физкультуры он сказал своему приятелю, кивнув в ее сторону:
— Слышь, Витек, а Анжелка неплохая телка… Помыть вот только да приодеть…
Их отвратительный смех больно ударил по ее юному самолюбию. Глотая злые слезы и высыпая учебники в мусорную кучу на заднем дворе школы, она решила, что с карьерой школьницы покончено.
Мать о ее решении не знала, да и не старалась узнать. Временные промежутки между запоями становились все короче и короче и сопровождались вспышками беспричинной злобы или тоски. Потом добрый Ванечка, раздобывший неизвестно откуда денег, приносил в дом водку, и жизнь сразу налаживалась.
На Лику до недавнего времени почти не обращали внимания. Но сегодня, видимо, что-то произошло, раз мать решила заняться ее воспитанием, и не когда-нибудь, а в три часа ночи.
Прислушиваясь к пьяным выкрикам на кухне, Лика осторожно вылезла из-под одеяла и на цыпочках пробралась к двери. Голые половицы неприятно холодили босые ступни. Взявшись за угол письменного стола, стараясь производить как можно меньше шума, она подтащила его и уперла одним боком в дверь.
— Вот так… Попробуй теперь зайди! — отразился эхом от пустых стен комнаты ее громкий шепот.
Тоскливо глядя по сторонам, она опустилась на краешек стола и задумалась. Жизнь ее являла собой картину безрадостную, и чем больше она размышляла, тем безрадостнее казалось ей будущее.
Ее отец, попав пять лет назад в автомобильную катастрофу, оставил после себя кучу долгов. Кредиторы, как их называла ее мать, стучались в их дверь с утра до вечера, с каждым новым визитом освобождая квартиру от мебели. Один из этих визитеров однажды остался у них на ночь, и мебель из дома пропадать перестала. Зато начала пропадать мать…
С вечера ткнув ее в щеку накрашенными губами, пахнув на прощание легким ароматом духов, она хлопала дверью и исчезала до утра.
Прижимая к груди мягкую игрушку, очередной подарок матери, девочка свято верила, что жизнь их скоро наладится и все будет хорошо.
Но хорошо не стало…
Однажды, придя из школы, она обнаружила в комнате троицу здоровенных детин, которые методично хлестали мать по щекам, требуя вернуть какие-то деньги. Чем все это закончилось, она так и не узнала — ее бесцеремонно выставили за дверь, но с этого дня мать пропадать перестала.
Она сидела на кухне, тупо уставившись в окно, и курила сигарету за сигаретой. На присутствие дочери перестала реагировать вовсе. Лишь в конце каждой четверти, подписывая дневник, она с нескрываемой злобой роняла:
— Ишь ты, отличница!.. Вся в папашу своего премудрого.
— А чем был плох отец? — слабо пыталась возразить Лика. — Все-таки два высших образования…
— Он лучше бы денег после себя оставил, академик!.. — визжала мать. — Что мне с его дипломов?.. Он вон издох, а я одна осталась…
Но одна она оставалась, как правило, недолго. Череда отчимов сменяла друг друга, как времена года за окном. Лика уже давно потеряла счет их именам, отчествам и годам рождения.
Последний — Ванечка, как нежно называла его мать, — задержался чуть дольше других.
Ей он был особенно неприятен. Это объяснялось тем, что в отличие от остальных он уделял ей более пристальное внимание. И внимание это не было продиктовано заботой о ней, а скорее наоборот…
Страсти на кухне между тем разгорались. Звон битой посуды чередовался с пьяными криками изрядно подгулявших родителей.
— Когда все это кончится?! — помимо воли ее глаза наполнились слезами: день грядущий ничем не мог отличаться от дня ушедшего.
Вернувшись в постель. Лика уткнулась лицом в тощую подушку и разревелась. Слезы не принесли облегчения, лишь добавили головной боли и душевных терзаний, с чем она и уснула.
Утро следующего дня было воскресным, поэтому вставать и изображать сборы в школу не было необходимости.
Потянувшись, девушка отбросила одеяло и подставила свое тело ласковому майскому солнцу. Лучи его беспрепятственно проникали в комнату и заливали своим нежным светом ее жилище, немного скрашивая убогость и унылость обстановки.
Громкий стук входной двери окончательно ее разбудил.
"Так… начинается, — мысленно простонала она. — Похмелье — дело тонкое, поэтому нужно сваливать, пока не поздно”.
Осторожно выглянув в окно, она увидела, как мать быстрыми шагами удаляется в направлении центральному универмагу. Обвешанная с двух сторон сумками с пустыми бутылками, она обошла стороной скамейку с дежурными старушками, неодобрительно смотрящими ей вслед, и исчезла за углом соседнего дома.
Печальные размышления Лики были прерваны осторожным стуком в дверь:
— Анжела, ты спишь?
Первым порывом было не отзываться, но отчим был упрямой скотиной. Поэтому он повторил свой вопрос, сопровождая его уже более уверенным подергиванием за дверную ручку.
— Чего тебе надо?
— Поговорить. Ведь у тебя проблемы, а я могу помочь.
— Пошел ты… — Ее тон мог убедить в неприветливости кого угодно, но только не его.
— Будь хорошей девочкой, открой мне дверь, — не унимался он.
— Я сказала, отвали. Дождешься — матери расскажу.
— Мать ушла, придет не скоро, — продолжал скулить он под дверью.
Взгляд Лики лихорадочно забегал в поисках вещей, которые, как всегда, были разбросаны в беспорядке по всей комнате.
— Анжелочка, открой, — хрипло потребовал отчим, налегая на дверь.
Ничего ему не отвечая, она принялась лихорадочно натягивать на себя белье. Очевидно, шорох одежды пробудил его и без того воспаленное воображение, потому что стол под напором его грузного тела пополз в сторону, и она предстала перед отчимом во всем своем семнадцатилетнем великолепии.
— Ух ты!.. — выдохнул он, обшаривая ее взглядом. — Хороша-то ты, Анжелка!
— Убирайся отсюда! — взвизгнула она, пытаясь прикрыться руками.
— Ладно, не шуми. Выпьем давай, я тут одну бутылку от твоей мамаши заныкал, — он извлек из-за спины бутылку “Кагора”. — Посидим, потолкуем.
С этими словами он по-хозяйски развалился на стуле, преграждая ей путь к двери.
— Слушай ты, скотина, я ведь не шучу… Или ты уходишь, или я вызываю милицию, — голос ее дрожал от страха и напряжения.
— И как же ты ее вызовешь — по сотовому? — он противно заухмылялся, извлекая из-под своей задницы ее спортивные штаны. — Иди, доченька, я тебе штанишки надену.
— Обойдешься!.. — злоба начала захлестывать Лику через край. — Уходи по-хорошему, или я позову соседей.
Медленно отступая, она начала двигаться к окну. Отчим был не дурак и, быстро среагировав, кинулся ей наперерез. Больно схватив за руку, он швырнул ее на кровать и придавил коленкой грудь.
— Лежи, сучка, и не дергайся, — зашипел он, брызгая слюной. — Что же ты думаешь, я два года кормил тебя для того, чтобы какой-нибудь сопляк тебя покрывал? Хрен ты угадала…
Шумно дыша, он принялся расстегивать ремень на замызганных брюках. Понимая, что медлить больше нельзя, Лика завизжала и больно ударила его в пах.
— Ах ты!.. — гримаса боли исказила его лицо.
Всего на несколько секунд ослабил он хватку, ей этого оказалось достаточно. Вскочив с кровати, она схватила бутылку, оставленную заботливым отчимом на письменном столе, и со всего маху опустила ее на его голову.
Несколько мгновений он смотрел на девушку мутными остановившимися глазами, потом рухнул на пол.
Трясущимися руками она натянула на себя спортивный костюм, единственно приличную и любимую ею одежду, и ринулась в другую комнату. Один за другим выдвигая ящики старенького шкафа, она покидала в сумку свои нехитрые пожитки и двинулась к выходу.
И тут ее осенило… Паспорт! Куда она без документов?
Мысленно призывая на помощь всю свою выдержку. Лика вернулась в свою комнату и, стараясь не смотреть в сторону распростертого тела, достала из-под подушки свои документы, завернутые в кусок целлофана. Там же были припрятаны и две сотни, чудом перехваченные от пенсии отца, их она держала на черный день. По всей видимости, он наступил именно сегодня.
Отчим заворочался и поднял голову.
— Ты меня убила, сука! — прорычал он, стряхивая с волос багряные капли.
Понять, что это — кровь или вино, было трудно. Утешало одно: он был жив.
С силой хлопнув входной дверью, девушка ринулась вниз по ступенькам.