.
– Видишь? Эгоизм – это хорошо, – сказал я, радуясь возможности разрядить обстановку. Что-то меня тревожило в этом разговоре, и я не хотел, чтобы она поколебала меня. Я должен был контролировать наше общение. Это я за ней тут наблюдал.
Лаки бросила на меня недоверчивый взгляд, и я сказал:
– Серьезно! Этот день чудесен, потому что ты взяла перерыв. А потом ты вернешься в хор, полная… энергии. Поднимешь всем настроение.
Она фыркнула от смеха, скрестила руки, чуть пройдя вперед.
– Ага, приду на репетицию и буду крутить колесо, накаченная углеводами.
Это заставило меня рассмеяться – неожиданно и очень громко. Лаки просияла, глядя на меня.
– Мне нравится тебя веселить.
Эти слова в сочетании с ее улыбкой произвели на меня очень странное воздействие. Я откашлялся, внезапно осознав, что пластиковый пакет с бао пуст, и мне больше нечем помахивать.
– У меня ужасное чувство юмора.
– Ну, если не будешь смеяться над моими шутками, то да. Согласна. – Тут она обернулась, ее волосы взметнулись в воздухе. Я смотрел, как она смотрела на очередь перед нами, привстав на цыпочки.
Она точно расслабилась. Взгляд стал прямее. Видя ее такой – избавившейся от своей гламурности и чувствующей себя более комфортно со мной, – я едва не забыл, кто она.
Едва.
Глава двадцать третьяЛаки
Я была почти уверена, что сейчас умру.
Почему все в этом драндулете на древних рельсах не сходили с ума, как я? Люди втиснулись в эту деревянную антикварную игрушку, возбужденные, делающие селфи, прижимающиеся лицами к окнам, пока мы ползли по почти вертикальному склону горы. Образ вдруг оборвавших тросов и стремительно падающего вагона фуникулера, под крики запертых в нем людей, заставили меня вспотеть.
Я крепко прижалась бедром к Джеку, а затем кинула на него быстрый взгляд.
– Эй. Не бери в голову, ничего такого, – сказала я.
Джек держался за поручень и не шелохнулся в ответ.
– Да, я запомнил еще в первые три раза, когда ты мне это сказала.
Его рука касалась моих волос, и я чувствовала приятное тепло, исходившее от его тела. Даже когда Джек потел в перегретом трамвае, от него не пахло плохо.
На самом деле от него пахло хорошо. Очень хорошо.
«Лаки. Пожалуйста, не испытывай сексуального возбуждения в этом трамвае. Сегодня не время для романтики». Это была не просто жажда освобождения.
Это все было для меня.
«Кто сказал, что в достойной жизни не может быть немного эгоизма?». Несмотря на циничный тон, которым Джек сказал это, я не могла не прокручивать его слова в голове снова и снова.
Когда долго я уже испытывала недовольство тем, что я – Лаки? Если хорошо подумать, то, вероятно, уже год. И с тех пор я просто терпела, когда уставала и была несчастна. Все из-за идеи быть «хорошей». Хорошей дочерью своих родителей. Хорошим работником своих менеджеров.
Но возможно ли получить все? И свободу, и эту карьеру?
Когда бодрящий ветер ворвался в приоткрытое окно вагона, я позволила себе сделать глубокий вдох и сосредоточиться на видах, а не на своих переживаниях. И не на абсолютном ужасе от пренебрегающей физикой поездки на фуникулере.
Мы ползли вверх по зеленому склону – обвитые лианами деревья и листва окружали нас со всех сторон. Время от времени в кронах появлялся просвет, и я видела горизонт, мерцающие воды гавани, пастельные тона многоквартирных высоток Гонконга.
Трамвай внезапно дернулся, остановившись, и я врезалась в Джека. Вцепилась в его рубашку, чтобы не упасть.
– Ч-что за черт? – пробормотала я, выпрямляясь, пытаясь за удивлением скрыть волнение от того, что меня так некстати прижало к Джеку.
Но волнение лишь возросло в геометрической прогрессии, когда он положил обе руки мне на плечи и поддержал меня.
– Ты в порядке? – прозаичность жеста, вопроса, совершенно обезоружили меня.
– Да, все хорошо. Почему мы остановились? – я поправила плащ, сохраняя ровный тон.
Он показал в окно.
– Еще пассажиры.
На этом склоне под сорок пять градусов была настоящая остановка. Укрытая каменная скамейка, выглядевшая древней, отмечала остановку, и трое в деловых костюмах сели в уже полный вагон.
– Я не знала, что это пригородный туристический маршрут, – проворчала я, когда нас еще сильнее прижало друг к другу.
Я была так отвлечена своей близостью к Джеку, что не заметила, как кепка слетела с лица, пока не увидела свое отражение в окне. Прежде чем я успела ее поправить, кто-то похлопал меня по плечу. В отражении я увидела молодую женщину. Она смотрела на меня, приоткрыв рот.
Бах.
Я посмотрела на Джека, но он смотрел в окно. По мне снова постучали пальцем, и я с силой наступила Джеку на ногу. Он взвизгнул и посмотрел на меня.
– Что?
Мое сердце было готово выскочить из груди, словно ракета Астробоя. Я видела достаточно корейских дорам, чтобы знать, что делать.
Поэтому я скользнула ладонью по мягкой коже его затылка и прижалась к нему всем телом. Бедра столкнулись, тела соприкоснулись. Примерно на полсекунды я увидела его ошеломленное отражение, прежде чем зажмурилась и прижалась губами к его губам.
Глава двадцать четвертаяДжек
Первое, что я заметил, – прохлада ее губ.
Всегда ожидаешь, что губы будут теплыми.
Вторым ощущением была ее неловкость, неуверенность.
Я инстинктивно склонился к ней – когда тебя целует девушка, ты отвечаешь! – и ее рука переместилась с шеи на волосы, зарывшись в них.
Черт.
Ее губы были плотно сжаты, почти поджаты и врезались в мои.
Я видел, как девушка похлопала Лаки по плечу. Я знал, зачем Лаки это делает. Отвлекающий маневр.
Значит, нужно было сделать все правильно.
Я слегка отстранился, чтобы она расслабила губы. Протянул руку и коснулся ее подбородка кончиком пальцев. Ее ресницы затрепетали, и я снова нежно прижался губами к ее губам. Медленно двигаясь по ним. С нежным вздохом она встретилась губами с моими.
Этот тихий вздох вызвал во мне волну безумных ощущений, ее руки сжались в моих волосах и на талии. Но мои прикосновения оставались легкими, я едва касался ее лица, мои поцелуи были невесомы.
Как перья. Лепестки.
Глава двадцать пятаяЛаки
Когда я припала к губам Джека, на меня обрушилась волна смущения и паники. Я не дала себе ни секунды на то, чтобы обдумать свои действия.
Но стыд исчез в ту же секунду, как Джек взял все в свои руки.
Все было так мягко. Нежно. Мне казалось, я таю в поцелуях, что каждая частичка меня, слишком склонная к рефлексии, уплывает прочь.
Так вот это как. Вот, что описывается на страницах любовных романов. Вот, что чувствуешь, когда это происходит.
Это был мой первый поцелуй.
С совершенно незнакомым человеком на глазах у совершенно незнакомых людей. Но это не имело значения. Значение имел только он. Все остальное исчезло, я была поглощена чистым чувством. Думала о его губах, о его руках на своем лице.
Теперь я понимала, почему в моих романах порядочные леди отбрасывали осторожность и увлекались сексуальными негодяями.
Джек направлял меня каждым прикосновением, и я не могла насытиться этим. Я перенесла руку с его шеи на спину, притягивая его ближе, чувствуя, как его тепло обволакивает меня. Как только я это сделала, его поцелуи перестали быть нежными. Его правая рука скользнула от моего подбородка к затылку, другая рука прижалась к моей пояснице.
Забудьте все, что я сказала, – вот это чувствуешь при поцелуе.
Жар, настойчивость. Томление.
Глава двадцать шестаяДжек
Поцелуй с этой девушкой мог убить меня, и я не мог остановиться.
А затем фуникулер затормозил. С зубодробительным скрежетом. И все кончилось так же быстро, как началось.
Когда я открыл глаза, я увидел глаза Лаки. Широко распахнутые, напуганные, почти черные от, ставших огромными, зрачков.
Девушка, похлопывавшая ее по плечу, давно ушла, и все выходили из вагона. Они обтекали нас как вода. Мои руки отпустили Лаки, сердце бешено колотилось.
Я сделал глубокий вдох, пытаясь прийти в себя. Это не входило в план. Флирт – да. Но поцелуи? И чувствовать себя так после поцелуя с ней?
Такого точно, стопроцентно не планировалось.
Ее щеки порозовели и с каждой секундой становились все розовее. Я видел, как она пытается придумать фальшивое объяснение. Ее невозмутимость была разрушена.
Я знал, почему она поцеловала меня. Кто-то ее узнал. Но я притворился, будто ничего не понял. Я собрался с мыслями, потому что мне нужен был отвлекающий маневр в ответ на ее отвлекающий маневр.
Зная, что веду себя как полный засранец, я позволил себе широко ухмыльнуться.
– Это твой первый поцелуй?
Какое бы объяснение она ни пыталась придумать, оно тут же вылетело у нее из головы. У нее отвисла челюсть, а лицо из бледно-розового стало красным.
– Прошу прощения? – пролепетала она.
Я склонил голову, универсальный отеческий жест.
– Значит, нет?
Она стояла неподвижно, пялясь на меня и безвольно опустив руки. Несколько секунд я думал, не хватил ли ее удар.
– Да, это был мой первый поцелуй! И что? – наконец, прокричала она.
Что.
Вагон уже опустел, и ее слова повисли, давя лишь на нас.
– Погоди. Что?! – пришла моя очередь бормотать.
Она зло взглянула на меня.
– Счастлив? – и она выскочила из вагона, спрыгнув со ступеней и сильно топнув по тротуару, прежде чем уйти.
Я стоял там, пока не услышал, как кто-то откашливается. Кондуктор. Молодой парень качал головой, глядя на меня.
– Очень умно.
– Не твое дело, урод! – выпалил я и кинулся за Лаки.
Первый поцелуй. Лаки целовалась со мной первым. Я пошутил, ведь она так нервничала, а я был уверен, что она нервничала из-за той девушки. Поддразнивание должно было лишь отвлечь ее.