– У меня аллергия на ракообразных.
Она нахмурилась.
– Жаль.
К моему облегчению, она двинулась дальше, и потянулась назад, чтобы взять меня за руку.
Крошечный толчок возбуждения пробежал по мне. Когда я взял ее пальцы в свои, я почувствовал прилив надежды. Она первая потянулась ко мне.
Вернул ли я ее доверие?
– А на пельмени у тебя нет аллергии?
Я посмотрел, куда она указывала, на пышный ряд с чжэн цзянь бао.
– Ммм. Это я люблю.
– Хорошо! Они прекрасно сочетаются с вонючим тофу!
Лаки заказала немного, и я почувствовал запах острого тофу еще до того, как увидел его в меню. Лаки так нравилось экспериментировать в еде, что рядом с ней я чувствовал себя унылым занудой. И, возможно, в некоторой степени так оно и было. Сегодня я впервые вот так оббежал весь город. С ней, с ее взглядом на мир, это было весело. Она впитывала любой опыт, до молекулы.
Мы взяли еще несколько блюд: палочку жареных свиных кишок, рыбные шарики с карри и яичные тарталетки.
– Пойдем найдем, где сесть, – сказал я, пытаясь удержать в руках всю еду.
Через пару минут мы нашли группку низеньких столиков с разбросанными вокруг разноцветными пластиковыми табуретами.
Мы были окружены людьми, но никто не обращал на нас внимания. Лаки расслабилась. Маскировка, казалось, работала. Жаль, что мы не подумали об этом раньше. Мы беспорядочно набросились на еду голыми руками, использовав почти всю коробку тонких салфеток из папиросной бумаги, стоявшую в центре стола.
– Итак, у меня есть несколько вопросов, – сказал я, когда она прикончила свиные кишки. Я подумал, что лучший момент для этого – когда она наелась и счастлива.
Она кивнула.
– Уверена, есть.
Я склонился вперед за маленьким столиком, наши колени соприкасались, мои локти подвинулись близко к ее.
– Почему ты это делаешь?
– Ем свиные кишки? – Ухмылка.
Несмотря на желание броситься через стол и поцелуем стереть с ее лица эту ухмылку, я сдерживался. Цеплялся за историю.
– Лаки.
– Джек, – она протянула руку через стол и ткнула указательным пальцем мне в щеку. Сделав ямочку. – У нас обоих есть «к» в имени.
– Вау, ты действительно избегаешь вопроса, – сказал я со смехом, ее палец все еще тыкался мне в щеку.
Она отстранилась.
– Я знаю. Сначала я была не уверена, почему я это делаю. Но теперь, я думаю, ответ простой – потому что… хочу? – Шум вокруг нас становился все громче, и я едва ее слышал. Я придвинулся ближе. – Да, хотела. Сегодня мой последний день перед всем.
– Всем? Потому что ты выступишь в «Later Tonight»?
Она вскинула бровь.
– Ты и об этом знаешь?
Жар обдал лицо, и я смог лишь кивнуть.
– Да, «The Later Tonight Show» – все для того, кто хочет стать звездой K-Pop на западе. Если я добьюсь успеха, это будет безумие следующего уровня. Напряжение станет еще сильнее, – она говорила со все возрастающей скоростью. – А если я потерплю неудачу? Это остановит мой поезд прямо на путях. «Пуф» – и нет больше первых строчек чартов, поддержки, а мои менеджеры найдут звезду мне на замену. – Это все изливалось из нее. Все. Вся история.
Ее табурет заскрежетал по земле. Тело подалось назад. Выпуская все наружу.
Я сцепил руки под подбородком.
– Итак, во-первых. Давай предположим, ты добилась невероятного успеха. Что такого безумного в твоей нынешней ситуации? Кроме того факта, что ты – какая-то звезда. Я мало что знаю о K-Pop.
Прошло много времени, прежде чем она ответила.
– Моя жизнь – не моя жизнь. – Боже, это звучало прямо как речь политика. Идеально. Ее лицо закаменело. – Она расписана по минутам. Так было с детства. Поскольку я хотела этого, я была рада отказаться от обычных детских развлечений ради цели. Но я думала, что в какой-то момент получу передышку: «У меня будет свобода, когда достигну того или этого», – но этого никогда не происходит. И я ужасно боюсь, что и не произойдет, – ее голос надломился, она оцепенела.
Я перегнулся через маленький столик и потянул ее за рукав толстовки. Потянулся к ней. Она тут же придвинулась ближе, высунув руку из рукава, чтобы взять меня за руку. Будто рефлекторно.
Мы до смешного были увлечены друг другом. Это не переставало удивлять меня всякий раз, как я обращал на это внимание.
– Мне жаль, – сказал я. Это было единственное, что я мог сказать. И я был искренен. О ее жизни, о ее трудностях. И того, что происходило сегодня. Из-за лжи, которую я произносил и которую еще собирался произнести.
Она глубоко вздохнула.
– И проблема не только в этом. Когда-то это все приносило мне радость. Но, почему-то, несмотря на то, что я занимаюсь всем тем же самым – записываю альбомы, выступаю с концертами, снимаю клипы и прочее, – все изменилось. Мне это уже не так сильно нравится, – ее руки выскользнули из моих и, взяв салфетку, скрутили ее тонкой веревочкой. – Я знаю, что неблагодарно жаловаться. Это была моя мечта, так в чем же проблема?
– Это была твоя мечта? – спросил я. Я понял, что понятия не имел, как она в это ввязалась. Почему делала это. Церковный хор позволил ей раскрыть лишь часть истории.
– Да, родители не заставляли меня делать это, ничего такого. Мы, звезды K-Pop, все одинаковы. С юности невероятно одержимы тем, чтобы стать исполнителем. В детстве я много занималась, а потом прошла прослушивание. Агентства K-Pop имеют дочерние офисы и студии прослушивания во многих странах, где ищут таланты. Они приехали в Лос-Анджелес, и я была полна решимости сделать это, – сказала она, улыбаясь воспоминаниям. – Хочешь верь, хочешь нет, но я тщеславна.
– Очень сложно в это поверить.
Она игриво ткнула меня ногой под столом.
– Как бы там ни было. Я свела родителей с ума своей одержимостью, но они сразу же поддержали меня. Они оплачивали уроки вокала, танцкласс, возили меня по городу, ходили со мной на все встречи. Тот день был… вау. Это была мечта, и я чувствовала себя, ну, самой удачливой девочкой в мире.
Было очевидно, насколько страстным ребенком она была. И до сих пор оставалась. Она сияла, рассказывая о том, как все было. И это сбивало меня с толку – она была несчастна из-за того, что наконец осуществила свои мечты.
– Может, тебе нужно пересмотреть свои мечты, – сказал я. Слова удивили меня, но я понял, что думал об этом целый день. Прокручивал в голове ее несчастье и ее славу. Как будто они были неразрывно связаны друг с другом. Я предполагал, что она несчастна, потому что ее заставили быть звездой. Но она хотела этого и сама.
Она склонила голову набок.
– В смысле?
– Может быть, ты отправилась не туда, как только села на этот поезд, – сказал я. Мой голос стал выше, энергичнее. – Может быть, у тебя еще может быть своя версия этой жизни. На твоих условиях.
Она задумалась, и я уставился на нее. Ожидая, когда она воодушевится. Вместо этого ее взгляд стал отстраненным, и она отодвинулась, едва заметно.
– В K-Pop невозможно делать что-то на своих условиях, – сказала она, и горечь оттенила ее слова.
– Не может быть! – я был сбит с толку ее готовностью сдаться. – У тебя есть власть. Ты актив для своего лейбла, – я вздрогнул от этого слова – так ее называл Тревор.
– Джек. Я заменяема. Ох, есть тысяч пять девушек, жаждущих занять мое место, – сказала она со смехом. – Моложе, стройнее, лучше танцующих.
– Но ты – это ты. Ты особенная, – выпалил я. О боже, теперь я действительно верил в это.
Лаки рассмеялась.
– Неужели?
– Да, – непреклонно сказал я. Снова потянулся к ней. – Это не удача привела тебя туда, где ты есть.
Ее взгляд сверкнул из-под новой бейсболки. Прошла, наверное, минута, прежде чем она заговорила:
– А как же тогда мое имя?
– Тебя на самом деле зовут Лаки – «удача»? – я должен был это спросить.
– О боже, а ты как думаешь? – она подхватила кусочек цыпленка и откусила от него.
– Ну, я не знаю! А как тогда?
– Погугли.
– Я не хочу гуглить это! Хочу услышать это от тебя, от самой звезды.
Она фыркнула.
– Ты прямо как журналист.
У меня внутри все оборвалось. Я фыркнул в ответ.
– Так ты мне не скажешь?
– Сегодня день мечты. Так что будешь знаком лишь с мечтой. А ее зовут Лаки.
В этом было что-то печальное. Я покачал головой.
– Хочешь сказать, что сегодня ты была не собой? Была Лаки? Потому что для меня ты лишь недавно превратилась в Лаки.
Она глубокомысленно жевала.
– Думаю, ты прав. Сегодня был день мечты вдали от Лаки.
– Хочешь сказать, я воплощенная мечта? – я подвигал бровями. Я ожидал, что она выразительно закатит глаза или испепелит взглядом. Но вместо этого она покраснела.
– Я – мечта? – я не мог удержаться.
– Ну. Вообще-то, да, – сказала она, ее лицо все еще было розовым. – Мне запрещено тусоваться с парнями. Вообще. И… ты довольно хороший парень.
Это было безумно, поскольку напротив сидела буквально недосягаемая звезда. И она сказала, что я был для нее мечтой. Вероятно, она была мечтой для миллионов людей по всему миру. И, при мысли об этом, мои кулаки сжались. Как у какого-нибудь пещерного человека, бьющего себя в грудь.
– Ты тоже ничего, – смог выдавить я. Что за черт, Джек.
– Знаешь, поп-звездам иногда нужно слышать, что они сексуальны, – поддразнила она.
Этого я уже не мог вынести. Я наклонил стул вперед, мое тело потянулось через стол так, чтобы я мог обхватить ее лицо руками. Вблизи на ее лице было видно веснушки – на переносице и скулах. На подбородке сидела веснушка потемнее. Под глазами виднелись остатки макияжа. Крошечное пятнышко у носа. Человек от и до. И все же.
– Ты нереальна, – сказал я голосом таким тихим, что едва расслышал сам себя.
А затем мои губы коснулись ее губ. Наконец-то.
Глава сорок пятаяЛаки
Когда тебя вот так целует парень после слов: «Ты нереальна», – очень трудно сохранять самообладание.