«напугана». Это ты слишком напуган, чтобы попробовать хоть что-то. Боишься не преуспеть в чем-то, что тебе не безразлично. Как твой отец. – Он, быстро моргнув, отшатнулся. Я продолжила: – Так что, поэтому ты взялся за эту мусорную работу? Подлого папарацци? Потому что так проще?
Я как будто толкнула его физически. Он отошел на шаг. Расстояние между нами росло с каждым словом, которое мы бросали друг в друга.
Он поднял руки, как будто защищаясь.
– Не все рождаются с твоими способностями, Лаки, – сказал он. Несмотря на то, что тон его был сдержанным, акцент превратил «способности» в ругательство. – Остальные, живущие тут, на планете Земля, вынуждены довольствоваться тем, что есть.
– Что за чушь, – я хрипло рассмеялась. – Ты считаешь, я напугана? Я в своей жизни не встречала никого, кто бы настолько боялся попробовать. Ты думаешь, я не пожертвовала почти всем, чтобы оказаться там, где я есть? Это не способности, это – работа. Вот что ты делаешь, когда у тебя есть мечта, Джек. Когда тебе не все равно. Ты добиваешься этого. Ты не идешь путем меньшего сопротивления и не сдаешься!
Осознание и боль отразились на его лице.
– Тогда ты понимаешь. Я сделал все, чтобы получить эту историю. Это мой большой прорыв, Лаки. Прости. Ты не должна была стать жертвой этого.
Впору было присвистнуть. Мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не заорать. Люди теперь уже точно смотрели на нас. Но я не могла остановиться. Он должен был выслушать это.
– Как я могу не стать жертвой этого, ты, придурок? Первое, это швырнет мою карьеру в скандал! Второе, ты сделал все, чтобы я влюбилась в тебя сегодня, – и снова дрожь в моем голосе. Она свела на нет ярость, которую я пыталась собрать, чтобы причинить ему ответную боль.
Я думала, что люблю тебя. Даже воспоминания об этих чувствах наполняли меня горячим стыдом. Вот и поговорили о наивности.
Он уронил руки и замер, пристально глядя на меня. Взгляд шарил по моему лицу в поисках чего-то.
– Я тоже в тебя влюбился. Я все еще люблю тебя. Я всегда буду тебя любить.
Слова были, словно масло. Такие мягкие, приятные. Бальзам на раны, которые он оставил. Эти слова убивали меня, потому что я больше не могла верить ничему из того, что он говорил.
С этим нужно было кончать.
– Печально, потому что я никогда не влюблюсь в такого неудачника, как ты, – слова вылетели, словно пули, и я не могла вернуть их.
Глава пятьдесят шестаяДжек
Мы лгали весь день. Так что, когда мы наконец сказали правду, она разорвалась бомбой.
Лицо Лаки было бледным, когда она отвернулась от меня. Несмотря на то, что я чувствовал себя так, будто она ударила меня в живот, мне хотелось протянуть руку и утешить ее. Утешить ее после того, как она причинила мне боль.
Именно тогда я заметил, что люди фотографируют. Снимают видео.
Меня охватило неприятное предчувствие. То же самое, что появилось перед тем, как ее поглотила толпа на световом шоу. Лаки шла прямо в толпу.
– Лаки! – крикнул я, не подумав.
И тут начались крики.
– Это Лаки!
– ЛАКИ!
Нет. Не сейчас.
Она развернулась взглянуть на меня, я ожидал увидеть в ее глазах страх, но в них было лишь неодобрение.
Люди бежали к ней, и я побежал, чтобы добраться до нее раньше. Но было уже поздно. Ее уже окружили. Страх пронзил меня, потому что от этого взгляда по спине у меня пробежал холодок. Она не собиралась сопротивляться им.
Я нащупал ее.
– Лаки! – протискивался сквозь толпу.
Внезапно мощная пара рук схватила меня за плечи и оттолкнула. Сильно. Что за черт? Я поднял взгляд и увидел над собой возвышающегося мужчину. Я узнал его. Это был ее телохранитель.
Через несколько секунд толпа рассеялась, и армия мужчин в костюмах создала барьер перед ней.
Лаки по одну сторону, недосягаемая.
Остальные – по другую. Недостойные.
Никогда в жизни я не чувствовал себя таким недостойным.
Гигантский внедорожник с визгом остановился перед нами, и группа мужчин принялась двигаться как единое целое, Лаки держалась в середине.
– Лаки! – прокричал я. Я знал, что она не расслышит меня за прочими криками. Я попытался обойти одного из охранников, но стена была твердой и непроницаемой.
Я не мог в это поверить. Я не мог поверить, что мы прощались вот так. Я вытянул шею, чтобы мельком увидеть ее, чтобы она увидела меня.
Мне нужно было увидеть ее еще один последний раз.
На секунду, когда толпа мужчин поспешила к машине, я уловил лавандовый оттенок. У меня перехватило дыхание, когда мужчины расступились, и я увидел, как она садится в машину.
И тут она подняла взгляд, прямо на меня. Ее взгляд был непроницаем, лицо – маска безмятежности.
Дверь закрылась, машина поехала, и Лаки исчезла.
Автобус опасно двигался по улицам. Я сидел на верхнем уровне в первом ряду. Как прошлой ночью.
Как и прошлой ночью, я сжимал в руках телефон. Сейчас заполненный десятками фотографий Лаки. И сообщений от Тревора.
«Приезжай в офис. НЕМЕДЛЕННО».
Меня вызывали. Просочились новости о том, что Лаки – где-то в Гонконге. Будучи параноиком и любителем все контролировать, Тревор потребовал, чтобы я передал ему фотографии лично. Я знал, что он предложит мне работу, как только увидит, что у меня есть. Он не мог не сделать этого. Я провернул невозможное.
Я заставил звезду K-Pop влюбиться в себя. Следовать за собой повсюду. Рассказывать мне обо всем. Это было невероятным разоблачением, и момент перед ее американским дебютом – идеально.
Жаль, что мой восторг от этой истории пропал. Оцепенение овладело мной с тех пор, как я увидел, как Лаки уезжает. Я двигался на автопилоте, сообщения Тревора меня вели. Я знал, что для моей карьеры это правильно. Что если не сделаю этого, то разрушу всё, что выстраивал последние шесть месяцев. Я вынужден буду, поджав хвост, вернуться к родителям.
Автобус качнулся, затормозив на моей остановке. Центр. Там, где все начиналось. Я шел по широким улицам мимо глянцевых фасадов универмагов, по пешеходным туннелям между гигантскими зданиями – я видел Лаки повсюду. Ни один уголок, ни одна улица этого города не были свободны от воспоминаний о ней.
Когда я добрался до офиса «Слухов», в вестибюле меня встретил резкий и холодный свет. Охранник пропустил меня к лифтам.
Лифт остановился на двадцать восьмом этаже, и в офисе оказались люди, хотя было уже за полночь. Колесо новостей о знаменитостях крутилось, не переставая. Я проходил мимо кабинок, заполненных людьми, работающими в ночную смену и подающими статьи в последнюю минуту. Люди едва поднимали взгляд, когда я проходил мимо. После сегодняшнего вечера одна из этих кабинок может стать моей.
Эта мысль не подбодрила.
Я постучал в дверь кабинета Тревора, просторного, с окнами от пола до потолка, из которых открывался вид на весь город. Гонконг радужно сиял за его спиной, мерцая в тумане. Я едва мог смотреть туда.
Тревор махнул мне. Он разговаривал по телефону, развалившись на черном кожаном диване, его дорогие кроссовки стояли на журнальном столике со стеклянной столешницей. У Тревора всегда была лучшая обувь, и я восхищался ею. Ему было под тридцать, он вечно тренировался как одержимый, постоянно сидел на какой-нибудь палеодиете, а в его офисе стоял старинный автомат для игры в пинбол. Тревор всегда строил планы на тысячелетия.
Я неловко стоял там несколько секунд, пока он заканчивал разговор.
– Хэй! Джек! – наконец сказал он, когда бросил телефон на диван. – Ходят слухи, что Лаки вернулась к своим людям в целости и сохранности. Скажи мне, что у тебя что-то есть.
– Есть, – сказал я, поднимая свой телефон. – Я был с ней последние двадцать четыре часа.
Он присвистнул.
– Вау, твое симпатичное лицо приносит нам большую пользу, а?
Я неловко улыбнулся.
– Ну, она все узнала. Так что. Теперь она меня ненавидит.
Тревор не выказал сочувствия. Он пожал плечами, изящно обтянутыми дорогим свитером.
– Не повезло. Но у тебя есть история, так ведь?
– Ага.
– Ты молодец. Может быть, я даже дам тебе ее написать.
Я бросил на него острый взгляд.
– Что?
Он придвинул свой ноут к журнальному столику и жестом пригласил меня сесть на диван рядом.
– Ты был тем парнем, с которым она провела весь день, надеюсь, выкладывая всё начистоту. Ты должен быть тем, кто напишет этот язвительный портрет, нет?
Я сел.
– Язвительный?
– Конечно. Это то, что привлечет к нам внимание всего мира. – Он, не глядя на меня, стучал по клавиатуре. – Предполагается, что она ангел, обожаемый своими поклонниками. Президент Южной Кореи признался, что он ее фанат! Она выступала на вечеринке по случаю двадцатилетия его дочери! – Он развернул ноут, и я увидел фото, на котором она позирует с девочкой-подростком в брекетах, обе – показывали символ мира. – Итак, давай посмотрим фотографии.
Он протянул руку. Я передал ему их после секундного колебания. Он подключил телефон к своему ноуту, и на экране появились фото. Одно за другим, весь мой день с Лаки выстраивался в аккуратную сетку. Фотографии того, как она ест, как смотрит, что делает. Ее лицо, позолоченное солнечным светом, таинственное – в тени. Счастливая, созерцательная, любопытная. С каждым фото узел в моей груди затягивался.
– О, взгляни на эту, – сказал Тревор, ткнув пальцем в фотографию, на которой она склонилась над краем пика, ее волосы развевались по ветру, лицо было обращено к солнцу. Она выглядела такой счастливой.
– Выглядит сексуально. Ты превзошел себя.
Кровь застыла у меня в жилах.
– Ты не используешь это, – отрезал я, едва сдерживая гнев.
Тревор скорчил гримасу.
– Что? Почему нет? Кроме того, у тебя нет права голоса в том, что мы используем, а что нет.