– Как вы знаете, – начинаю я, – мы здесь потому, что вам звонил друг Миллы, Роберт Риверхольт.
Ингеборг кивает.
– Мы видели в новостях, что его убила бывшая жена. Ужасно.
– Что он хотел?
– Лив тогда только нашли, и он сказал, что увидел это по телевизору. Рассказал, что сам занимается делами об исчезновении того же временного периода и хотел бы побольше узнать об обнаруженном теле Лив.
– Делами? – спрашиваю я. – Не одним делом?
Ингеборг складывает руки на столе.
– Он сказал, делами. Как бы то ни было, я рассказала, что только что пришел окончательный отчет о вскрытии и в заключении говорится, что эта смерть – личная трагедия, самоубийство.
– Но он позвонил снова два дня спустя?
– Верно.
– Зачем? Если дело уже квалифицировали как самоубийство?
– Я не знаю, меня не было на месте. Он сказал секретарю, что перезвонит. – Она качает головой. – Какой ужас.
– Спасибо, – говорю я и встаю, готовясь уходить. Эта встреча закончилась не так, как я предполагал.
Ингеборг крепко пожимает мне руку и поворачивается к Милле.
– Извините, – говорит она и достает книгу из ящика. – Перед тем как уехать, не могли бы вы подписать вот это?
Глава 34
– Одного не могу понять – чего же хотел Роберт? – говорю я, пока самолет наполняется людьми. – Почему из всех дел его так заинтересовало именно это? И, что немаловажно, – зачем он позвонил снова, когда ему уже подтвердили, что причина смерти – самоубийство?
– А я вот не понимаю, – начинает Милла, когда самолет дергается перед началом движения, – почему никто не заметил ее перед тем, как засыпать яму?
– Ингеборг сказала, шел сильный дождь, должно быть, вода собралась на дне, – отвечаю я, в то время как голос в динамике сообщает, что стюардессы готовы показать нам, как надевать спасательный жилет. – Не так уж и странно.
– А еще этот телефон, – нетерпеливо продолжает Милла. – Горько думать, что последнее, что она сделала, – попыталась позвонить кому-то, там, в яме. Может быть, она пожалела о содеянном и хотела позвать на помощь?
– Я не понимаю другого, – задумчиво бормочу я, зафиксировав взгляд на стюардессе, показывающей аварийные выходы перед нами, – почему Роберт сказал участковой, что звонит, так как занимается несколькими делами об исчезновении, а не одним.
– Сив и Оливия, – отвечает Милла.
– Но это одно дело.
– Может, она неправильно запомнила?
– Может.
Милла наклоняется ко мне и иронично улыбается.
– Что, если? – спрашивает она.
Я улыбаюсь в ответ.
– Ага! – смеюсь я. – Хочешь сказать, что, если он что-то нашел?
– Да. – Милла наклоняется ближе. – Такое чувство, что мы наконец-то делаем настоящую полицейскую работу. – Она моргает. – Как тогда, с Робертом. – Она опускает глаза и отворачивается от меня в окно иллюминатора. – На этот раз мы не сдадимся, пока не найдем ее, – шепчет она серым облакам. – На этот раз не сдадимся…
Милла сидит, щекой прислонившись к спинке кресла, мечтательно уставившись в иллюминатор. Время от времени она бросает взгляд на меня. Есть что-то в ее глазах, я еще не подобрал формулировку, но, когда она долго смотрит на меня, цвет ее зрачков словно начинает растворяться, превращаясь в бездонную темную нефть. Нефть извивается в воздухе, устремляясь к моему лицу, ложится на шрамы и, размягчая огрубелую ткань, исправляет асимметрию.
– Что такое? – Милла снова смотрит прямо на меня.
– Я просто думал. – Я с силой моргаю и откидываюсь на кресле. Мне приходит в голову, что то ли это травма мозга играет со мной очередную злую шутку, или так просто случается с теми, кто подбирается к Милле настолько близко, как я сейчас.
Милла кладет руку на подлокотник между нами.
– О чем?
– Предположим, Роберт действительно что-то нашел, – начинаю я. – Лив же обнаружена прямо рядом с лагерем, с мобильным у уха. Выглядит так, словно она кому-то звонила.
– И?
– Ну, если бы я был Робертом и у меня был бы друг в «Теленоре», думаю, я бы очень хотел узнать, кому же она пыталась дозвониться.
Милла отпускает подлокотник и выпрямляется, когда самолет достигает взлетной полосы.
– Нужно рассказать это Иверу с Кенни, когда прилетим.
– Кстати, есть еще кое-что, – начинаю я и проверяю ремень безопасности еще раз, пока двигатели начинают реветь, а снег с дождем решетит самолет. – Она лежала на животе.
– О чем ты?
– Когда ты падаешь или бросаешься вниз, срабатывает естественный рефлекс позвоночника – перевернуться на спину при приземлении. Конечно если падение было не смертельным. Я хочу сказать, если она собиралась кому-то звонить, разве сперва не перевернулась бы на спину?
Милла отклоняет голову в сторону.
– Ты так и сделал? – шепчет она. – Перевернулся на спину?
– Да, – отвечаю я, и наши тела прижимает к креслам, когда самолет дает полный газ. – Оба раза.
Глава 35
Он останавливается у края могилы, отпускает ступни Сив и спрыгивает вниз. Я вижу, как он хватает безжизненное тело и тащит за собой в яму. Держу глаза почти закрытыми, так что едва вижу, как он снова поднимается из ямы.
Когда он выпрямляется и идет ко мне, задерживаю дыхание. Он садится на корточки и поднимает телефон, лежащий на земле у моих ног, смотрит на него, проводит пальцами по экрану и убирает в карман рубашки. Я полностью закрываю глаза и в следующее мгновение чувствую его пальцы на своих лодыжках. Он начинает тащить меня.
Все стихло, звуки и запахи, я не чувствую даже жесткости земли – ничто не разрушит тот уголок моей души, который я отыскала тогда на заднем сиденье машины, увезшей меня от тебя, мама. Вообще я думаю, что нахожусь там все время с тех самых пор. Без тебя я съеживаюсь, становлюсь меньше и меньше, черной, почти незаметной точкой, заключенной в тюрьму из плоти, костей и тканей.
Глава 36
Как только самолет приземляется в Гардермуене, мы связываемся с Ивером, рассказываем о встрече с участковым в Оркдале и просим его позвонить Руне из «Теленора» и запросить телефонные логи Лив Дагни Волд. Затем садимся в аэроэкспресс до Осло и едем в квартиру Миллы на Сент Хансхауген, где нас ждет Йоаким.
– Как прошла поездка? – спрашивает Йоаким, ставя на стол чашки с кофе и намазывая маслом булочки.
Милла качает головой и относит дорожную сумку в спальню.
– Приму душ, – говорит она, выходя к нам. – Позже можем сходить поесть.
Я сажусь в одно из кресел с чашкой кофе. Последние дни научили меня, что изматывают не сами путешествия, а паузы между ними. Такие моменты, как этот, лишают меня покоя, делая раздражительным, потому что у меня нет того, что уймет это противное посасывание под ложечкой.
– Выяснили что-нибудь новое? Про Оливию? – спрашивает Йоаким, когда Милла уходит в душ.
– Нет.
Йоаким наливает себе кофе и садится в кресло рядом.
– Еще один ложный след?
– Может быть и нет.
– Правда?
– Нужно подождать, что найдет Ивер.
– Милла не особенно рассказывает мне, чем вы занимаетесь. – Йоаким наклоняется вперед, берет поднос с булочками и подносит к моему лицу.
– Как ты знаешь, мы идем по следу, который проложил Роберт перед тем, как его убили, – говорю я и беру булочку. – Йоаким довольно улыбается и ставит поднос на стол. – Самоубийство в Оркдале.
– Какое это имеет отношение к Сив с Оливией? Я думал, они убежали в Испанию.
Я бросаю короткий взгляд в сторону ванной, затем подаюсь к Йоакиму, так близко, что провоцирую его маскулинный страх прикосновения, но он все же не осмеливается отодвинуться или поменять позу.
– Нет, – шепчу я. – Оливия и Сив сели в неизвестную машину. С тех пор о них никто ничего не слышал. Как думаешь, что это значит? – Я моргаю и опускаюсь обратно в кресло.
– Они мертвы, – запинаясь, бормочет Йоаким. – Ты думаешь, они мертвы?
Я киваю.
– Так же думал Роберт, – добавляю я. – Поэтому и начал рыться в других делах об исчезновении.
– Н-н-но я не понимаю…
– Я думаю, их похитил серийный убийца. Роберта убили, когда маньяк понял, что кто-то напал на его след. А теперь он ищет нас.
– Что?! – Йоаким смотрит на меня, открыв рот.
– Торкильд, это не смешно. – Милла стоит на пороге ванной в халате и с полотенцем на голове.
– Что? – повторяет Йоаким и смотрит попеременно то на меня, то на Миллу.
– Он тебя подкалывает, – говорит Милла. – Ты что, не понимаешь?
– Зачем? – спрашивает Йоаким после того, как Милла исчезает в спальне. – Ты считаешь, это смешно?
– Да, – отвечаю я. – Это смешно – как ты бегаешь вокруг, словно домохозяйка из пятидесятых, печешь булочки, мелешь кофе и чуть не душишь свою девушку, когда вы трахаетесь. Я думаю, так же считал и Роберт.
– Следи за языком, – начинает Йоаким, собираясь встать.
– Когда мышка собирается идти, – напеваю я, глядя на него. Он приподнимается на руках на спинке кресла. Его щеки горят огнем, что совсем не сочетается с белыми волосами. Он как будто еще не решил, стоит ли встать полностью, но и садиться обратно тоже не хочет.
– Ты больной на всю голову, – говорит он по-шведски и снова опускается в кресло.
– Да, это точно, – шепчу я, когда Милла выходит из спальни. – А ты не тот, за кого себя выдаешь.
– Вы все еще подкалываете друг друга? – Милла подходит к холодильнику и достает бутылку «Фарриса».
– Нет-нет, – говорю я и встаю. – Мы только чуть ближе знакомимся. – Затем я снова смотрю на Йоакима, все еще вцепившегося в подлокотники. – Спасибо за булочки, друг, – я протягиваю ему руку.
Йоаким смотрит на протянутую руку и наконец сглатывает, встает и пожимает ее.
– Не за что, – произносит он и исчезает в спальне.
– Зачем ты его дразнишь? – спрашивает Милла, подходя и садясь рядом со мной.
– Считай это естественным следствием той версии, которую мы избрали, связывая смерть Роберта с делом об исчезновении Сив и Оливии. Это заставляет меня поближе рассмотреть твоих мужчин, круг общения Роберта и Оливии.