– Ма-ма, – тихо говорит Валера, медленно отползая от меня, а глаза как два блюдца.
– Кстати, о маме, – продолжаю я. – Как она тебя воспитывала, а? Ремнём по попе, что ли? Ты почему таким злым-то вырос?
– Па-па… – Валера продолжает перечислять родителей, всё дальше отползая.
– Ну вот, теперь и «папа», мяу! – говорю я. – А у Лёвы с Валей, между прочим, пока что ни мамы, ни папы! Думаешь, им легко? А ещё эти сны кошмарные! А ещё и ты кошмарный, мяу!
– По-мо-ги-те… – бормочет Валера.
– Кефирыч! – кричат мне дедушка, Валя и Лёва. – Ты что там?
– Да погодите! – кричу я им, но понимает меня только этот гадкий Валера. Понимает – и совсем побелел от ужаса. – Сейчас приду, мяу!
– Го-во-ря-щий кот… – бормочет Валера. – Я сошёл с ума… Вот это меня треснули… Всё, надо заканчивать с драками…
– Конечно, надо заканчивать! – соглашаюсь я. – Пойди лучше делом займись. Уроки вон поучи или картошку вскопай!
– Ка-кую кар-тош-ку… Тут нет никакой кар-тош-ки…
– Так посади – и вскопай, мяу!
– Хо-ро-шо… Слуша-юсь… А сны мне тоже страшные снятся… – шепчет Валера. – Снится, будто я не Валера, а липкая лента…
– Мяу, как это? – удивляюсь я.
– Ну, будто едет какая-то… карета, что ли… И везут её три зайца почему-то. Запряжённые, как лошади… А в карете – лента липкая, рулон целый… Они везут, а лента разматывается, разматывается… И вдруг я превращаюсь в эту ленту! Я разматываюсь, приклеиваюсь ко всему и не могу отклеиться, я разматываюсь и разматываюсь, а зайцы везут и везут, а я разматываюсь, и наклеиваюсь, и скоро закончусь… Ужас!
– М-да, мяу. Значит, у тебя какой-то страх, с липкой лентой связанный, – говорю я. – Вот Жутик тебе этот сон и посылает, чтоб ты мучился.
– Жу-тик? – Валера снова в страхе распахивает глаза. – Какой Жу-тик? Что вообще тут такое? Почему ты… раз-го-ва-ри-ва-ешь? Ты кто?
– Кто-кто… Кот в пальто, – говорю я. – Ха-ха. Шутка. Хотя пальто и правда было бы сейчас кстати: прохладненько.
Валера наконец вскакивает и начинает дико вопить.
Из окон на вопль высовываются люди.
– Всё хорошо, товарищи, всё хорошо! – зычно кричит дедушка на весь двор. – Всё уже хорошо!
Я подбегаю к своим.
– Молодец, Кефирыч! – улыбается дедушка. – Чем это ты его так напугал?
Валера подбегает к нам, в его дрожащих руках по-прежнему листок с заклинанием. Мы все отшатываемся, но он поспешно машет рукой и тараторит:
– Всё хорошо, я больше не буду, правда-правда! Я только что с вашим котом разговаривал, представляете? Вот, прочёл это – и он со мной заговорил! Это мне наказание! Я больше не буду, честное слово! И простите, уважаемый Сан Саныч, что я вас стариканом называл, вы о-го-го какой молодой! Такой пендель знатный мне отвесили! И вы, мелкие, простите, что я вас обижал! И ты, котик, ох, прости…
– Верховный Кот простит, – хмыкаю я.
– Вы слышите, слышите?! – вопит Валера. – Он говорит!
– Он мяукает, – поправляет дедушка.
– Да прочтите вы уже заклинание, мяу! – кричу я. – Валер, ну скажи ты им!
Глава пятнадцатая, мяу,в которой Лёва и Валя узнают новое, а знакомый нам встречается старый
– Он говорит: прочтите заклинание! – Валера, трясясь от страха, протягивает Лёве с Валей измятый листок.
– Вслух, мяу! – уточняю я. – Это важно. Заклинания должны вслух читаться!
– Вслух прочтите! – испуганно повторяет за мной Валера.
– Это тебе прямо сам Кефирыч сказал? – усмехается дедушка.
– Ну да, кот! Кот! Ну прочтите, пожалуйста, и вы тоже начнёте его понимать, честное слово!
– Ладно, только чтобы ты успокоился, – улыбается дедушка и берёт у дрожащего Валеры дрожащий листок. Смотрит в него и качает головой. – Ничего не вижу. Очки дома забыл.
– И у меня только одно стекло осталось, – грустно говорит Валя.
– Ну давайте я прочту! – говорит Лёва.
– Ты и должен прочесть, мяу! – кричу я Лёве. – На взрослых кошачьи заклинания всё равно не действуют! Валера, переводи срочно!
– Он говорит: на взрослых заклинания не действуют… Прочти ты… – бормочет Лёве трясущийся Валера.
И в тишине и темноте двора звучит заклинание. А мы все стоим и слушаем. А Лёва читает:
Я буду понимать кошачью речь,
И сон, и явь сумею я сберечь.
Смогу навеки справиться со злом,
В потусторонний угодив излом.
Но если почему-то не смогу,
И упаду, и сгину на бегу —
Других сумею, может, остеречь…
Я буду понимать кошачью речь.
Лёва поднимает голову:
– И что?
– Да, и что? – спрашивает Валя.
– Ну спросите у кота что-нибудь! – нетерпеливо говорит Валера.
– Ну ладно. Как тебя зовут? – спрашивает Лёва у меня.
– А ты что, сам не знаешь? – спрашиваю я.
Лёва с Валей столбенеют.
– Ке-фи-рыч… – выдыхает наконец Лёва.
– Ну да, я Кефирыч, – киваю я. – Ты – Лёва, она – Валя, а это – дедушка Сан Саныч. Только он меня так и не понимает. Потому что понимать меня могут только дети. Даже Валера. Он же ещё ребёнок, хоть и старшеклассник, и хулиган… Но мне кажется, теперь он точно перевоспитался. Да, Валер?
Валера поспешно кивает.
– Ну и что Кефирыч говорит? – улыбается дедушка.
– Ты всё равно не поверишь, дедуль, – говорит Валя потрясённо.
– Ну тогда давайте провожаться – и по домам! – Дедушка Сан Саныч делает шаг – охает и хватается за сердце. Прислоняется к стене дома.
– Дедушка! – бросается к нему Валя.
– Спокойно, – тихо говорит дедушка. – Прихватило, пройдёт… Мне врач сказал: никаких нервных нагрузок… А как в нашей жизни без нагрузок-то.
– Пойдём домой, дедушка. – Валя берёт Сан Саныча за руку. – Ты сможешь идти?
– Идите, идите, – говорю я Вале. – Дедушке нужен покой, мяу. А мы с Лёвой сами до дому дойдём. Валера нам теперь не страшен, да ведь? – И грозно смотрю на Валеру.
– Ага, – кивает Валера. – Я даже наоборот… Я это… Я телохранителем могу быть!
– Не надо, мяу! – говорю я. – Я и так Лёвин хранитель!
– Ты? Ой, то есть вы? – недоверчиво спрашивает Валера.
– Ну да, мяу! Конечно, не всегда у меня получается его хранить, но это потому, что Жутик, Жутик нам всем мешает! Потусторонний кот!
– Какой ещё Жутик? – снова пугается Валера. – Он тоже тут?! Нет, я больше этого не выдержу! – истерически кричит наш бывший хулиган и убегает в подъезд, чуть не сбив с ног вернувшуюся Валю.
– Дедушка спит, выпил лекарство и сразу уснул, – говорит она. – Устал, бедный, столько нервов с нами со всеми… Ещё хорошо, что Самохин пришёл. Хорошо, что у дедушки так много разных друзей. Вот и лучший ветеринар города тоже его друг. Потому что у дедушки работа уважаемая.
– На колбасном складе, мяу? – предполагаю я.
Валя вздрагивает. Ещё не привыкла меня понимать. Бывает.
– Нет. Он заслуженный шахтёр. Тридцать лет в шахте работал.
– О, и мой папа тоже шахтёр! – восклицает Лёва и тут же опускает голову: вспоминает, что папа в больнице и всё ещё не пришёл в себя. Как и мама. Эх.
– Мяу, шахтёр – это да! – говорю я. – Шахтёры весь наш город углём согревают! А добывать уголь опасно…
– Да, дедушку и заваливало в шахте, и чего только не было, – говорит Валя. – Потому и сердце больное… Спасибо тебе, Лёва. За всё. И тебе, Кефирыч, спасибо.
– Да мне особо не за что, мяу, – смущённо говорю я. – Не получается у меня быть хранителем…
– Хранителем? – удивляется Лёва.
– Ну да, – говорю. – Раз уж вы меня понимаете, так знайте: мы, коты, на самом деле не просто животные. Наша миссия – хранить своих хозяев. Пока мы рядом, с ними ничего плохого случаться не должно. А если хозяевам грустно или больно, мы их должны утешать. Они должны брать нас на руки, гладить и успокаиваться. А мы должны мурлыкать и корчить милые мордочки. Но я, Кефирыч, совсем не гожусь хранителем быть, как видите… Ничего у меня не получается. Ни родителей Лёвиных не уберёг, ни Лёву от страшных снов… Всем детям снятся страшные сны, всем детям вокруг, всем котам. Это Жутик проклятый нас мучает, но мы в сны проберёмся – у нас разрешение есть от Бубуськи. И заклинание сработало: вы теперь понимаете нашу речь, а мы вас – всегда понимали!
– Какой Бубуська? Какой Жутик? – совсем теряется Лёва. – Ничего не понимаю!
– Я тоже, – говорит Валя. – Получается, если всё это правда, Анна Андреевна – мой хранитель?
– Ну да, мяу, – говорю я. – Только, видишь, как ей не повезло, эх… Но Самохин поставит её на ноги. Ну то есть на лапы. Я верю, мяу.
– Я тоже, – повторяет Валя. – Но всё равно ничего не пойму.
– Ладно, – говорю я. – Тогда будет показ.
– Какой показ? – хором удивляются Лёва с Валей.
– Не переживайте, этого никто, кроме вас, не увидит. Это эксклюзив. Раз, два, мяу! – торжественно мяукаю я, и на тёмной стене дома зажигается экран.
– Смотрите и запоминайте! – говорю я. И пока говорю, на экране идёт кино: всё то, о чём рассказываю, показывается в лицах. Ну, точнее, в мордах, потому что в основном на экране-то кошки…
В краю среди вечной, седой мерзлоты
Сперва появились на свете коты.
Прошли после этого тысячи лет —
И люди тогда появились на свет.
И Кот наш Верховный тогда повелел:
«Коты, пусть не будет других у вас дел,
Как только хозяев от бед охранять.
И, может, их вещи случайно ронять…»
И мы охраняли – без отдыха-сна.
Случалась чума, и случалась война,
Но мы не солдаты, и мы не врачи,
И, коль не спасёшь – так хотя бы мурчи!
Хотя бы мурчи, на колени ложась,
За палец хозяина лапой держась…
«А что же собаки?» – спросили коты.
«Собаки, естественно, тоже круты, —
Ответил Верховный, – собаки верны,
Но вы уступать им ничуть не должны!
У них свой Верховный имеется пёс,
Вот пусть и решает он с ними вопрос!»
Хранили, лечили мы долго людей,